Неладно что-то в
оперном королевстве

Светлана
ЖАРТУН

Опера с
момента своего рождения считается
элитарным видом искусства. Она
требует гармонии и благозвучия от
исполнителей, взыскательного и
тонкого вкуса от слушателей. Не
случайно считалось, что
воспринимать оперу могут только
аристократы, плебсу понять ее не
дано.

Оперный
спектакль не меняется в своих
формах столетиями. Правда, многие
режиссеры мира стремились
реформировать этот жанр. В России
подобные попытки делали режиссеры
Станиславский, Немирович-Данченко,
Мейерхольд. Отдельные постановки
вошли в историю театра благодаря
исполнителям, декорациям, новым
редакциям и трактовкам тем, но, в
общем-то, и сегодня оперный
спектакль статичен и по своему
видеоряду часто не соответствует
страстям и силе чувств,
переживаемых его героями.

К
общевременным проблемам жанра
прибавились и проблемы последнего
десятилетия — вопиющая бедность
отрасли культуры. С большим
сожалением наблюдаем мы это на
примере Бурятского академического
театра оперы и балета,
гастролирующего в нашем городе
второй год подряд. Традиционно
признанная очень дорогим видом
искусства, опера здесь мало
озабочена своим внешним видом. В
"Риголетто" (идущем, кстати,
давно) выставляются на сцену
обветшалые декорации, в новом
спектакле "Травиата" — театр
довольствуется условной и
маловыразительной сценографией.
Блистательная музыка композитора
будто гаснет на фоне унылых тонов и
откровенно бутафорских выгородок.
В этих тусклых, иногда
несбалансированных звуках часто
повинен и оркестр, в котором
наверняка есть замечательные
исполнители, но не чувствуется
единого вдохновенного
музыкального организма.

Но,
собственно, почему разговор об
опере надо начинать с декораций? В
Бурятский академический иркутяне
ходят слушать бельканто —
прекрасное пение его солистов. Да,
великолепные голоса сохранились и
у исполнителей старшего поколения,
есть они и у молодых, только
начинающих сценическую карьеру. Но
есть разница в том, соединяются ли
эти голоса драматургией спектакля,
или звучат самостоятельно, как
разрозненное исполнение отдельных
номеров, вступая в диссонанс с
мнением композитора: "В музыке,
как в любви, нужно быть прежде всего
искренним…".

В
"Риголетто" заслуженный
артист Республики Бурятия Тугмит
Танхаев своим блистательным
вокальным искусством, умением
выразить на сцене противоречивый
образ героя, угадывает требования,
предъявляемые композитором к
исполнительскому мастерству: в
первом акте он злой и безжалостный
шут, во втором — встревоженный отец,
в третьем — раздавленный
проклятием и трагическими
обстоятельствами человек. Тугмит
Танхаев тонко и точно прочитывает
не только музыкальную партитуру
роли, но и движение ее драматургии —
нервной, колеблющейся в напряжении,
нарастающей по эмоциональному
состоянию. Актер — подлинный
трагик, выражает чувства Риголетто
объемно. Поступками Риголетто
движет страсть, поэтому гнев и ужас,
которые испытывает герой, кажутся
искренними и очень уместными в
спектакле.

Искренностью
отмечен и образ Джильды в
исполнении Туяны Дамдинжаповой. Ее
красивый голос полон любви и
сомнений, страхов и решительности.
Солистка в музыкальных партиях
демонстрирует зрелость чувств и
жертвенную покорность
обстоятельствам. Внешне она тоже
соответствует образу своей героини
— нежная, чуть испуганная,
трепетная. Туяна Дамдинжапова
умело партнирует в спектакле —
чувственная в сценах с герцогом,
внимательная и послушная с отцом.

Образ
герцога в исполнении заслуженного
артиста Бурятии Дамба Занданова
решен более традиционно:
красавец-тенор, призванный в первую
очередь демонстрировать себя. Но
актеру явно не хватает куртуазной
легкости герцога, его тщеславия,
чувственной откровенности
соблазнителя, жизненной энергии,
которая руководит поступками его
героя.

Спектакль
"Риголетто", несмотря на
стандартную картинность некоторых
эпизодов, заданную неподвижность
отдельных поз, постоянно меняется в
настроении, переходя от лирических
сцен к драматическим, от
музыкальных пауз к яркому и
свободному звучанию оперных
диалогов и монологов.

Режиссер,
заслуженный деятель искусств
Республики Бурятия Г. Майорова и
дирижер, заслуженный деятель
искусств России В. Галсанов
великолепно почувствовали
эмоциональное состояние Верди,
ставшее в "Риголетто"
выражением его настроения. Именно в
этот период творчества композитор
писал: "В сущности, я не люблю
никакого напряжения, а между тем
бешено работаю. Одиночество и
работа — вот моя жизнь…".

Верди всегда
боялся публики, гнушался наносить
визиты. Конфликтный затворник, он
творил музыку, которая в середине XIX
века казалась слушателям в большей
степени умозрительной и
реформаторской, а в ХХ — настолько
популярной, что ее арии и ариозо
всегда были на слуху и напевались
так же часто, как народные.
Композитор, который думал, что он
реалист, сегодня воспринимается
великим романтиком, верным рыцарем
жертвенной и прекрасной любви.

Кульминацией
выражения этой темы стала
"Травиата", в основу которой
легла знаменитая "Дама с
камелиями" Дюма-сына. Как же
упустить возможность насладиться
ее песенно-ариозным вокалом,
свободным движением музыкальных
форм?

Но вот
спектакль режиссера Евгения
Курахтина и художника Михаила
Болонева удивил мрачными
декорациями, эклектичностью
пестрых костюмов. "Богато
убранные гостиные" представлены
случайно подобранной мебелью,
расставленной в черном кабинете
сцены, нарочитой атмосферой
условной необязательности,
подавляющей действие. На
прелестной Виолетте — актрисе Вере
Васильевой — неудобное платье,
мешающее ей свободно
передвигаться, чувствовать себя
уверенно на сцене. Солистка и петь
начинает излишне старательно,
по-концертному академично.

Подобная
манера исполнения стала
лейтмотивом всего спектакля, в
котором солистам не обязательно
быть чувственными, становиться
участниками развития напряженной
интриги. Они формально переходят от
одной статичной сцены к другой,
стремясь побыстрее занять удобное
положение для выразительного
пения. Виолетта Веры Васильевой и
Альфред Александра Блинова в этом
отношении стали идеальной парой,
исполняющей свои вокальные партии
музыкально правильно, но без
драматургии их развития. Неловкой
была мизансцена во время финала
смерти героини.

В истории
раннего театра, получившего
название классического, от
которого недалеко ушла современная
опера, остались воспоминания о
великолепии сцен даже смертей
героев, в которых даже складки на
платье должны выглядеть элегантно.
Внешняя выразительность поз,
движений, жестов репетировались
актерами так же старательно, как
бесконечные па в балете.

В
"Травиате" Бурятского
академического театра, наоборот,
можно увидеть полное небрежение
зрелищной выразительностью
спектакля. Напрашивается вопрос,
почему театр отважился
"Травиату", в которой режиссер
не выстроил отношений героев, нет
последовательного развития
действия, назвать спектаклем? Не
имея необходимых постановочных
средств, может быть, проще было бы
построить его сюжет в концертном
исполнении? Тогда публика могла бы
только слушать музыку, восхищаясь
гением Верди, благозвучием голосов
исполнителей и не сожалея о том, что
на сцене ничего не происходит.

Но она,
публика, вынуждена смотреть
спектакль, которому, наверное,
возразил бы сам Верди: "Я верю во
вдохновение. Вы же верите только в
подделку. Я хочу пробудить
энтузиазм, которого вам не хватает,
чтобы чувствовать по-настоящему. Я
хочу искусства, в какой бы форме оно
ни проявлялось…"

В работе
Бурятского академического театра
оперы и балета нельзя оставить без
внимания противоречия, которые
стали очевидны во многих
спектаклях и, в первую очередь, в
исполнении опер Верди — их бедной
материально-постановочной части и
богатства природных голосов,
тщетную попытку
неукомплектованного оркестра
исполнять музыку полнозвучно и
искусство быть фрагментарно
вдохновенным. Находиться в
замкнутом круге творческой
нестабильности и пытаться выйти на
современный уровень настоящего
оперного искусства.