Романтик

Элла КЛИМОВА
"Восточно-Сибирская правда"

Валерий
Александрович Соколов — один из
двух заместителей председателя
Законодательного собрания
Иркутской области. Спрашиваю его:

— Как Вам там,
на реальном пике власти, открытом
всем политическим ветрам; на точке,
с которой Приангарье видно во всем
масштабе насущных забот? Небось,
дышать трудно — на высоте воздух
разряженный.

Отвечает,
пропустив мимо ушей "пик
власти" вместе с "разряженным
воздухом":

— Хотите
знать, чувствую ли ответственность?
Не просто чувствую — она гложет
постоянно! Люди живут трудно, а что
я, находясь на государственной
службе, могу сделать, чтобы тягот
стало меньше…

Ну, положим,
"госслужащего" в нашем
привычном понимании Валерий
Александрович мало напоминает.
Вернее, совсем не похож на служаку,
которому податливая память в
нужную минуту подсказывает нужные
словеса, вроде
"ответственности",
"долга" и всего такого прочего.
Что ни говорите,а четыре последних
года, отданные депутатской
деятельности в областном
парламенте, а до них еще добрый
пяток лет, подаренных им же
созданному и им же управляемому ,
уникальному для Приангарья
негосударственному предприятию, —
не такой уж малый срок для
формирования индивидуального
взгляда на наши реалии. Теперь
присовокупите к этому
профессиональный интерес к
социологии; защиту в Москве
диссертации и должность доцента на
кафедре социологии Иркутского
государственного классического
университета. И вот перед вами
личность, не вписывающаяся в
обычные каноны. Вообще, чем
бесстрастный, на все пуговицы
застегнутый службист отличается от
человека во плоти и крови? Не тем ли,
что первый возводит в абсолют
готовую схему мысли и поведения, а
второй — настоящее дело, не
терпящее фальши ни в словах, ни в
поступках? Валерий Соколов знает,
что имеет в виду, когда говорит о
тяготах нашей жиизни. Это пенсии,
которые, сколько десяток рубликов
ни добавляй к ним, все равно за
инфляцией не поспевают; это
реальные доходы, упавшие по
сравнению с девяностым годом почти
в два раза. Так по всей России, и,
естественно, в Приангарье. Но все
же… Но все же, если величину пенсий
или степень повышения зарплаты
бюджетникам диктует Москва, то что
может сделать власть в регионе?
Крайне стесненная в средствах и
потому не имеющая свободы маневра,
чтобы сделать наше существование
более предсказуемым? Вот вам
задачка со многими неизвестными.
Вот вам правовое пространство, в
котором депутаты должны
действовать осторожно, но точно,
как саперы на минном поле.

Несколько
лет тому назад нашим
Законодательным собранием был
принят закон "О минимальных
социально-финансовых нормах", в
разработке которого Валерий
Александрович принял само прямое и
активное участие. Закон принимался
в то время, когда фактически живых
денег в обороте не было: он рождался
в час "всесильного Бартера",
когда сельские учителя получали
зарплату навозом (не самый худший
вариант!), а городские медики —
перловкой. Я напоминаю об этом тем,
кто считает позицию, занятую тогда
Соколовым и его коллегами,
работавшими над Законом, чересчур
прагматичной — не брести же было по
минному полю с закрытыми глазами.

Конечно,
сегодня полегче: восстают из праха
крупные предприятия области —
живая копейка потекла в казну. В
прошлом году были полностью
профинансированы все двадцать три
целевые социальные программы
Приангарья. Про нынешний год
спрашивать Валерия Александровича
поостереглась. Не забыли, как
поздно и как трудно принимался
нынче областной бюджет? Не
запамятовали, какая буря
разразилась в Законодательном
собрании, зациклившемся на новой
кандидатуре председателя? Вот
когда резко, как на хорошо
выполненной фотографии, проявилось
естество наших избранников! Кто-то
стыдился и страдал от того, что
из-за острого кризиса лихорадило
всю область; кто-то никак не мог
поступиться личными принципами.
Как же легко было в этой буче
сорваться, потеряв себя. Как просто
было упустить из виду главный
ориентир, ради которого ты взял в
руки депутатский мандат — интересы
области. Нервы часто подводят
публичных политиков. У Валерия
Александровича выдержали. Правда,
теперь признается, "таблетку
держал под рукой". Но был с теми,
кто терпеливо, ниточка за ниточкой,
распутывал темный клубок страстей,
продираясь к компромиссу.
Разумеется, не существует
парламента, какого бы ранга ни был
он, где бы царили тишь и гладь.
Сшибка мнений, споры на грани фола,
выплеск эмоций — нормально. Как он
говорит, "естественно". Но вот,
если угодно, его личное понимание
своей нынешней миссии вице-спикера:
"Мы, депутаты, все на равных.
Просто выбирается один из нас, на
кого возложены организационные
функции. Ни в коем случае нельзя
приказывать — только убеждать! Да, у
меня тоже есть свои принципы, свои
симпатии и антипатии, но уж это —
мои личные проблемы, они никого не
касаются. Для нормальной работы
Законодательного собрания главное
— искать и находить путь к
согласию".

Но чтобы не
изменить себе, не сойти ненароком с
дороги соглашения на тропку
соглашательства, нужны не только
крепкие нервы. Холодная голова,
интеллект и мужество тоже лишними
не будут. В характере Соколова все
это счастливо сошлось. Валерий
Александрович уверен в том, что он —
"человек внутренней работы,
который сделал себя сам". Но в
этом я все-таки с ним не соглашусь.
Как и любого из нас, его в немалой
степени вылепило время. Однако
какое! Избравшее знаковыми
фигурами Брежнева и Горбачева, оно
своим глубинным разломом обнажило
драму всего общества, крах многих
наших иллюзий.

Иллюзии были
светлыми, овеянными романтикой.
Чего только стоило постановление
правительства "О развитии города
Иркутска"! Сколько открытых
неискушенных сердец оно подвигло
на самостоятельный путь, сколько
их, сегодняшних, давно расставшихся
с юностью, вспоминают о той поре как
о самой чистой! А ведь шел семьдесят
седьмой год! Совсем еще молоденький
Валера Соколов, только отслужив
армию, которой, между прочим, отдал
семь лет, пришел "на Иркутский
комсомол", занимался рабочей
молодежью. И все это: знаменитая
"Иркутская пятилетка", план
реконструкции областного центра,
мечты, сбои, энергия юности, —
кипело вокруг него, и он несся
вместе со всеми, прибегая в горком
комсомола к восьми утра и покидая
его запоздно, А еще были только
входящие в моду ВИА (
вокально-инструментальные
ансамбли), на смену им уже
подбирались дискотеки, и над этой
юношеской восторженностью,
разбросом вкусов и звуков
раздавалось с "верхних",
партийных этажей: поосторожнее со
всем этим, слишком западом отдает…

По странной
прихоти кабинет вице-спикера
Законодательного собрания — бывшее
рабочее место грозного секретаря
по идеологии обкома партии
Евстафия Никитича Антипина. Судьба
иногда балуется подобными шутками.
Но Валерий Александрович Соколов
уже далеко не тот восторженный
выпускник истфака университета, в
котором преподает сегодня сам,
перешедший в обком комсомола, когда
начался БАМ. Да и Евстафия Никитича
давно нет в Иркутске. А вот тянется
память к минувшему, о котором
нынешние мальчишки и девчонки, да и
те, кто старше, знают лишь, что оно
было "рутинным". О том, что в
этой "рутине" вызревали
характеры цельные, как-то не
задумываются. И жаль — житейский
опыт поднявшихся над разломом
времени еще может пригодиться. Вот
сидим мы в бывшем кабинете
обкомовского секретаря, я все
пытаюсь вызнать у Валерия
Александровича, как это он,
комсомольский вожак, потом и
немалый партработник, словом,
человек, накрепко привязанный к
колеснице государства, не какой-то
там "винтик", а значимая
величина в системе общественных
координат, вдруг решает все бросить
и, словно перевернув страницу,
начать заново, с "красной
строки".

Я имею в виду
то самое социально — пенсионное
агентство "Иртас-Сервис",
которому весной будущего года
исполняется уже десять лет. Помню,
сколько шуму было в Иркутске, в его
"высших сферах", когда детище
Соколова — "Иртас-сервис"
только робко заявило о себе, начав
разносить по домам пенсии. Людям,
занимавшим очереди к дверям почты с
рассвета, чтобы, отстояв несколько
часов, не уйти от окошка с пустыми
руками, и словами, брошенными в
спину — "деньги кончились, завтра
приходите". Наверное, с большей
беспощадностью унижать старость,
как получалось это у
государственного монополиста —
управления связи, уже было
невозможно. И вдруг — соперник!
Вежливый, исполнительный,
приносящий пенсии в точно
назначенный день и час прямо домой
и не берущий у стариков в награду
"за труды" ни копейки. Сколько
ставили "Иртас-сервису" палки
в колеса, как хаяли его на всех
перекрестках, а он выжил, возвратив
старикам уважение к самим себе.
Валерий Александрович
"подсмотрел" идею в Омске и с
головой ушел в новое для
Приангарья, для Иркутска,
канительное, рисковое дело, Сегодня
он — лишь учредитель
"Иртас-сервиса" — нынешнее
положение не дает ему права
заниматься агентством вплотную. Но
вот любопытно, как он спустя десять
лет оценивает тот свой шаг, для
многих такой резкий и неожиданный:

— Мы убедили,
нам удалось доказать, что затеянное
нами дело серьезно, основательно,
добропорядочно, Кроме того,
агентство дало работу тремстам
человек. Но я смотрю на это шире. Мы
создали организацию, которая
привнесла в общество новые
человеческие отношения, новые
элементы культуры в
государственных структурах. Нас
критиковали, на нас клеветали. Но мы
выстояли. Сегодня кто может
представить Иркутск без
"Иртас-сервиса"?

"Я смотрю
на это шире" —похоже, одно из его
любимых присловий. Выдающих, как
мне кажется, его манеру мыслить и
поступать. Он открыто говорил о том,
что партия словно застыла в своем
нежелании видеть, понимать новую
историческую перспективу. Он был
один из тех, кто смотрел шире на
действительность и понимал, что
партия не сможет выжить, если не
станет парламентской, если
попытается оставаться в системе
государственного управления. Как
же его прорабатывали за
вольнодумство! Какие жуткие
"письма" отправляли ему
рабочие авиазавода (практика
сочинения таких посланий в стране
была богатейшая, кстати, и сегодня
никуда не делась), обзывая
"перевертышем" и всем прочим!

— Ты человек
номенклатуры, — внушали ему на бюро
горкома партии. — Не имеешь права
высказываться ни о чем без
согласования с нами.

Быть
"номенклатурным человеком"
Валерий Александрович не хотел. Он
уехал в Москву, в Российскую
академию управления. Стоял
девяностый год. Так что внезапность
решения круто изменить свой уклад —
лишь кажущаяся. На самом деле — это
все та же привычка (точнее,
способность) "смотреть на все
шире". Кстати, ничего общего не
имеющая с талантом искать и
находить лично для себя место
потеплее и поуютнее. Вот и
"Иртас-сервис" начинался в
девяносто втором году, когда, по его
словам, "все еще было в стране
зыбко, неясно, и многие
негосударственные предприятия
разваливались, крепко
разваливались",

… Конечно же,
Валерий Александрович Соколов —
гуманитарий до мозга костей. Он и на
исторический пошел потому, что его
"всегда тянуло к каким-то
глубинным источникам, которые
раскрывали бы механизм нашей
жизни". Но он и личность,
способная держать удар. Это вам не
"таблетка под рукой"! Это дар,
необходимый публичному политику
ничуть не меньше, чем крепкие нервы,
помогающий в самых критических
мгновениях депутатских баталий. И
повода для переживаний из-за
разброса мнений в депутатском
корпусе Валерий Соколов не видит:
"это естественно, так во всем
мире". Но вот как не потерять себя
в нем, гудящем и суетном? Тут уж
каждый поступает, прислушиваясь к
своему разуму и совести. Валерий
Александрович Соколов возглавил в
Законодательном собрании
депутатскую группу "Деловой
союз", поддерживающую
губернатора. "Это не значит, —
объясняет он, — что мы безропотно
ловим каждое его слово, мы всегда
готовы к полемике. Но не приемлем
идеи, будто исполнительная и
законодательная власть — вечные
враги. Мы разные ветви власти,
по-разному формируемся. Но
служить-то обязаны людям, и цель у
нас должна быть единая…"

Вот и снова
вынырнуло это холодное, острое
словцо —"власть". Оказывается,
он приметил с самого начала и
"пик, открытый политическим
ветрам", и "высоту, на которой
воздух разряжен так, что трудно
дышать". Только он считает, что
там, на высоте, трудно дышится
по-разному. Депутаты, как ни судить,
все решения принимают коллективно,
а губернатор чаще всего с
обстоятельствами остается один на
один, и ответственность ему делить
уж не с кем. Будь то трагедия
наводнения, когда меры принимать
нужно оперативно, полагаясь только
на себя (к примеру, сегодня уже
исчислено: чтобы зализать все раны,
Киренску с Усть-Кутом понадобится
никак не меньше восьмисот
миллионов рублей. Москва же пока не
дала ни рубля — несколько десятков
миллионов дал Иркутск). Или
несчастье с пассажирским
самолетом, когда горе сотен людей
бьет наотмашь. Конечно тут
чрезвычайные обстоятельства. По
ним судить о политике
исполнительной власти трудно. Но
разве решение социальных проблем в
регионе, внимание к его медицине,
образованию, культуре, разве
ставшая регулярной выплата пособий
и строительство уникальных
реабилитационных центров для
хворых ребят не определяют ее
главный вектор?

— И вообще, —
закрывает эту тему мой собеседник,
— сейчас многие корпорации
проталкивают "своих" во
власть, больше заботясь о своих же
интересах, а не о благополучии в
стране, в регионе. Делают они это
грубо, не брезгуя клеветой. Но я
уверен, мы этой "детской
болезнью" переболеем. И наступит
время, когда в обществе начнут
действовать настоящие
демократические механизмы, и
власть уже никому не будет казаться
лакомым кусочком.

Все-таки при
всем своем рационализме Валерий
Соколов как был, так и остался
романтиком. Укорить ли этим
человека, не пожелавшего стать
"номенклатурной единицей"? Не
играющего во власть, но честно
работающего в ней?