Есть
такая профессия — Родину защищать

Владимир КИНЩАК,
"Восточно-Сибирская правда"

Слова заголовка стали
лейтмотивом фильма "Офицеры",
появившегося на экранах страны 30
лет назад. Фильм стал
исключительным явлением для
советского кино. В "Офицерах"
тема защиты Родины была
практически освобождена от
идеологической оболочки. Для героя
фильма, русского офицера, смысл
РАБОТЫ после Октябрьской революции
не изменился. Родина, как и раньше,
нуждалась в защите.

Полковник
Федоров, начальник Иркутского
Военного авиационного инженерного
института сделал свой выбор в
детстве — один раз и навсегда.

— Вся моя
жизнь, с рождения, с раннего детства
связана с авиационными
гарнизонами, — объяснил Владимир
Вячеславович. — Отец был офицером.
Самолеты, военная форма,
изолированные от штатской жизни
гарнизоны, неустроенный быт, частые
переезды. Я, как и большинство детей
военных, родился в одном месте, в
школу пошел в другом, закончил ее в
третьем…

Глядя на
отцов, мы не представляли себе
другой жизни и другой судьбы. Это
сейчас молодые здоровые парни
норовят к пивному ларьку
прислониться. А мы все мечтали
стать офицерами. В конце 60-х —
начале 70-х годов престиж человека в
погонах был очень высок. Младший
офицер был обеспечен материально
не хуже, чем любой государственный
служащий среднего звена. Лейтенант
получал 170 рублей, на которые можно
было кормить семью.

Владимир
Вячеславович закончил Рижское
высшее военное авиационное
инженерное училище им. Якова
Алксниса. РВВАИУ было одним из
самых мощных авиационных вузов
страны. Среди его выпускников
высшие офицеры российских,
украинских, белорусских,
таджикских и казахских ВВС,
дипломаты, депутаты Госдумы,
бизнесмены.

Диплом с
отличием дал лейтенанту Федорову
право выбора места службы.
Лейтенант выбрал знаменитую
Кубинку. Там в это время стоял полк
правительственного пилотажа.

— Я попал в 4-ю
эскадрилью. Должность — техник
самолета, войсковые испытания всех
типов авиационной техники, которая
тогда существовала в ВВС. О такой
школе зеленый лейтенат мог только
мечтать, — рассказывает полковник.
— Первый учитель — инженер
эскадрильи — офицер, не имеющий
высшего образования. ШМАС (школа
младших авиационных специалистов)
и огромный опыт сделали его великим
практиком.

Уже через год
службы ст. лейтенант Федоров был
назначен в Шаталово, под
Смоленском, инженером полка по
самолетам и двигателям.

— Полк
состоял из профессионалов
высочайшей пробы. Летали много — 4
дня в неделю, в две смены. Для
сравнения, сегодня в
истребительном полку летают
максимум два дня в неделю в одну
смену.

Часто в
полном составе перебазировались.
Два раза в год летали в Мары или
Астрахань на авиационные полигоны.
Там работали по воздушным мишеням,
проводили реальные пуски ракет.
Служба была очень интересной.
Боеготовность полка была
высочайшая. В любое мгновение его
можно было поднять и бросить в
любом направлении.

Придерживаясь
суворовской заповеди о том, что
плох солдат, который не хочет стать
генералом, Владимир Федоров
поступил в Академию им. Жуковского.
Учиться было тяжело. Маленькая
комнатка в общежитии, двое детей (в
Москве у Федоровых родилась вторая
дочка).

Академию
Федоров закончил, как и училище, с
отличием.

Потом были
Монголия, Забайкалье, Германия.

Это
случилось под самый "занавес"
советского военного присутствия в
Восточной Европе. Вывод наших войск
из Германии, в котором полковник
Федоров принял участие в качестве
заместителя главного инженера ВВС
ЗГВ , Владимир Вячеславович иначе
как ошалелым не называет.

— Были
разработаны толковые программы
вывода. Потом все они оказались
сломаны, и без подготовки, на
полтора года раньше
запланированных первоначально
сроков, под сплошные фуршеты и
оркестры началась эвакуация. Лишь
высочайшая боеготовность нашей
авиации, предельная
организованность и дисциплина
позволили это сделать без потерь,
без аварий, без катастроф, без
нарушений графика. Самолеты
взлетали одновременно в составе
полка и уходили — кто на Украину, кто
в Белоруссию, кто в Россию.

Затем
распался Союз. Отделилась
Прибалтика. Появилась Российская
армия. Полковник Федоров не снял
погоны, как это сделали многие
офицеры, подавшиеся в сторожа или в
бизнес, не остался в каком-либо
"ближнем" зарубежье. Местом
его службы стала Чечня.

Это
произошло в 1998г. В Питер, где в это
время служил Владимир
Вячеславович, приехал командующий 4
Воздушной армии генерал- лейтенант
Горбенко. Встретились. Генерал
предложил своему бывшему
подчиненному и другу поехать к нему
начальником инженерно-авиационной
службы.

Полковник
Федоров с точки зрения карьеры,
ничего не приобретал. В
Санкт-Петербурге у него была
равноценная должность. Тем не менее
он бросил северную столицу и поехал
в Ростов.

— Россию
часто обвиняют в том, что она
использовала против мирного
населения в Чечне такое мощное
оружие, как авиация. Дескать,
авиация выполняет там карательные
функции. Как это выглядит в
действительности?

— Если бы
руководство страны действительно
решило использовать авиацию в
карательных целях, то сегодня бы
там, где значится Чечня, осталось бы
очень ровное место. В мире бы забыли
само слово "Ичкерия".
Возможности нашей авиации очень
велики.

Авиация
применялась только для нанесения
точечных ударов по
бандформированиям. По складам,
дорогам и тропам в ущельях. По
мобильным бандгруппам, которые
передвигались на "джипах".

Наша
разведка, получая информацию от
патриотов, которых "духи"
считали предателями, работала
прекрасно. Скажем, Урус-Мартан. Мы
знали, что там сейчас банда Гелаева
и что мирные жители оттуда выгнаны
или ушли добровольно. Мы знали, в
каком доме сколько бандитов
находится. Знали, где и как устроены
укрепления. Они же эти бункера
строили не один год. И там не просто
бревна в три наката. Гранатометом
или минометом такое укрепление не
прошибешь. Только авиацией.

Авиация
масштабно применялась по
"зеленке". Что такое
"зеленка"? Не просто лес. В лесу
пехота может вести нормальные
боевые действия — кроны деревьев
вверху, между стволами все видно. В
"зеленке" кусты растут от
самой земли, в двух метрах ничего не
видно. Естественно, что перед тем,
как пустить туда пехоту, по
"зеленке" должна поработать
авиация. Никогда на моей памяти
авиация не начинала работать без
предупреждения, если мы знали, что
где-то рядом может находиться
мирное население. Мирное население
пережило первую чеченскую и лучше
любого нашего начальника знало, где
может нанести удар авиация и куда
не стоит соваться. Если люди видели,
что в "зеленку" входит банда
человек в 100-150, то они понимали, что
отсюда надо держаться подальше —
сейчас появится авиация. Когда
потом мы, после удара по
"зеленке", прилетали на это
место на вертолетах или когда туда
входили группы спецназа, ближе 5
километров мы жителей не видели.

— Вывод из
Чечни значительной части войск —
это конец войны?

— Я общаюсь
со своими товарищами, которые там
остались, бываю в Москве на военных
советах. Больших банд в Чечне не
осталось — это реальность.
Действуют небольшие группы по 4-5
человек. Так что войска там не
нужны. Но думаю, что авиация там в
какой-то форме останется. Ведь
приближается время
"весенне-полевых работ" —
"зеленка" и без авиации будет
не обойтись. А принятое решение, по
которому командование операцией
берет на себя председатель ФСБ,
обусловлено, по-видимому, задачей
не дать этим разрозненным бандам
летом объединить усилия.

Тем не менее
я думаю, что война будет затяжной. В
Грузии существуют реальные базы
боевиков. Этих "беженцев" (так
их называет Шеварднадзе) мы
сопровождали на самолетах до
границы. Оружие, деньги и люди идут
по многочисленным каналам — из
Ингушетии, Осетии, Грузии,
Дагестана, Азербайджана.

— В прошлом
году вы стали начальником
Иркутского военного авиационного
института. Как оцениваете его роль
в подготовке специалистов для ВВС?

— Что
касается нашего института,
единственного вуза ВВС за Уралом,
то он готовит специалистов по всем
инженерно- авиационным
специальностям. Он, единственный в
России, готовит не только
инженеров, авиационных техников со
средним техническим образованием.
Он единственный, где учатся молодые
люди со всей Сибири и с Дальнего
Востока. Думаю, что все эти факторы
определяют исключительность
Иркутского военного авиационного
института и его будущее. Еще есть
беспристрастная статистике. В
европейских военных вузах до 20 %
выпускников получают дипломы и
немедленно снимают военную форму.
Наш институт теряет максимум три —
четыре процента выпускников.
Считаю, что это заслуга
преподавателей института и
традиция вуза, который воспитывает
своих курсантов в тяжелых условиях
Восточной Сибири. Нужно отдать
должное и городу Иркутску, и его
населению. Сибирский менталитет
отличается от европейского.

— Владимир
Вячеславович, наверное, вам,
боевому офицеру, не просто работать
в вузе? Это, все-таки, другая работа,
чем в войсках.

— Абсолютно
другая работа. Мне до сих пор
тяжело. До меня ведь доходят
разговоры личного состава. Я знаю,
что некоторые считают меня
деспотом. Есть и другие
определения. Но многие согласны с
тем, что была нужна свежая струя.
Беда в том, что основная масса
постоянного состава института не
служила в боевых частях. Это
наложило свой отпечаток на вуз, на
микроклимат в подразделениях, на
взаимоотношения между
военнослужащими. Я считаю, что есть
ряд должностей, на которых должны
находиться офицеры с опытом службы
в войсках. Надеюсь, что мне
постепенно удастся этого добиться.

— Мы с вами
беседуем в канун главного военного
праздника — Дня защитников
Отечества. Что вы можете пожелать в
этот день своим товарищам по
оружию?

— Я обращаюсь
ко всем военнослужащим, всем, кто
носит погоны. Не надо падать духом.
Надеюсь, что руководство страны
вспомнило о своих вооруженных
силах. То, что на армию в этом году
выделено больше средств, внушает
оптимизм.

Я поздравляю
с праздником личный состав ИВАИИ,
поздравляю с праздником всех, кто
служит Отечеству.