Салон
Волконской

Яна ШЕВЧЕНКО,
зав. отделом ИОИМ "Дом
Волконских"

25 декабря (ст.
ст.) 2000 г. исполняется 195 лет со дня
рождения Марии Николаевны
Волконской, русской женщины, чей
пленительный и светлый образ
хорошо нам всем знаком и близок со
школьной скамьи. Ее жизнь,
исполненная долга и
самопожертвования, — одна из самых
славных страниц отечественной
истории.

В сердцах
иркутян Мария Николаевна
Волконская занимает особое место.
Последовав за мужем в изгнание
второй из дам-декабристок, она
приехала в Иркутск в январе 1827 года
и "нашла его красивым, местность
чрезвычайно живописною, реку
великолепною, хотя она и была
покрыта льдом". Волконская через
тридцать лет вспоминает, что,
подписав, не читая, условия для жен
"государственных
преступников", "отправилась
дальше настоящим курьером; я
гордилась тем, что доехала до
Иркутска лишь в 20 суток. Я переехала
Байкал ночью, при жесточайшем
морозе: слеза замерзала в глазу,
дыхание, казалось, леденело".

11 февраля 1827
г. княгиня прибыла в Благодатск.
"Наконец в обетованной земле",
— сообщает кн. М.Н. Волконская
родным. Свидание с мужем стало
потрясением. "Сергей бросился ко
мне; — писала Мария Николаевна —
бряцанье его цепей поразило меня, я
не знала, что он был в кандалах.
Суровость этого заточения дала мне
понятие о степени его страданий.
Вид его кандалов так воспламенил и
растрогал меня, что я бросилась
перед ним на колени и поцеловала
его кандалы, а потом его самого".

Девять лет
провели Волконские на каторге в
Забайкалье. В 1837 г. выезжают они на
поселение. "Господь был милостив
к нам, — пишет княгиня в мемуарах, — и
дозволил, чтобы нас поселили в
окрестностях Иркутска, столицы
Восточной Сибири, в Урике, селе
довольно унылом, но со сносным
климатом".

С 1845 г. кн. М.Н.
Волконская с детьми добивается
разрешения постоянно жить в
Иркутске, чтобы сын Михаил мог
учиться в гимназии. Через два года
дом из Урика переносят в Иркутск к
Спасо-Преображенской церкви.

Жизнь в
большом губернском городе уже не
может представлять ни черт
драматизма, ни черт живописности.
Декабристы становятся иркутскими
обывателями, и если в глазах прочих
обывателей что-нибудь их отличает,
то не ореол мучеников, а лишь
известные гражданские и
общественные ограничения.
Героическая трагедия закончена,
медленно потекла вереница лет
обывательской драмы. В то время
Мария Николаевна была "женщиной
высокой, стройной, худощавой, с
небольшой относительно головой и
красивыми, постоянно щурившимися
глазами". Здоровье ее было сильно
расшатано. С первых же недель
своего пребывания в Сибири она
жалуется на страшное влияние
холода; она говорит, что у нее
иногда в груди такая боль, как будто
ее режут острые лезвия ножей.
Неудивительно, когда по три месяца
стояли такие морозы, что иркутские
модницы говорили: "Как плюнешь,
так и покатится". К болям в груди
прибавились сердечные припадки,
особенно усилившиеся с возрастом.
Декабрист И.И. Пущин, в 1849 г.
гостивший у Волконских, с грустью
сообщал друзьям в Ялуторовск:
"Марья Николаевна: бедная, все
хворает: физические боли действуют
на душевное расположение, а
душевные тревоги усиливают
болезнь, в свою очередь. Изменилась
она мало, но гораздо слабее
прежнего".

Но не смотря
на болезни, княгиня держала "себя
с большим достоинством", была
душой литературных, музыкальных и
театральных вечеров. С 1846 г. кн. М.Н.
Волконской как жене
ссыльнопоселенца было официально
запрещено "посещать
общественные места увеселений",
но она "сумела сделать из своего
дома главный центр Иркутской
общественной жизни". Для своих
детей и их друзей Мария Николаевна
часто устраивала балы и маскарады.
Волконские жили шумно и открыто, и
иркутяне считали за большую честь
бывать в их доме. Только
генерал-губернатор В.Я. Руперт с
семьей и гражданский губернатор
В.А. Пятницкий избегали появляться
на праздниках в доме
ссыльнопоселенцев.

В первой
половине XIX века в Иркутске, в
городе с населением в 20 тысяч
человек было мало светских
развлечений. В 1827 г., когда Мария
Николаевна проезжала через наш
город, она с удивлением обнаружила
всего один рояль в доме у
генерал-губернатора. Один из
чиновников писал о Иркутске:
"Бродя по улицам на закате
солнца:я не слыхал нигде ни одного
музыкального звука, ни одной рулады
вокального пения. Все было тихо, как
в пустой храмине, только изредка в
торговых домах звучали цепи
сторожевых собак и раздавался
тревожный набат поколотки". Но
Иркутск недаром стал столицей
Восточной Сибири, многие иркутские
купцы и чиновники высоко ценили
хорошее образование, сильны были
традиции меценатства. Именно
поэтому декабристы и их жены были
сразу же должным образом оценены и
приобрели в Иркутске всеобщую
любовь и уважение. И нет сомнения,
что посещая салон Марии Николаевны,
испытывая непосредственно обаяние
культуры, иркутяне чувствовали
более сильную потребность в
духовных наслаждениях жизни. Салон
— очень тонкая и сложная форма
общественной жизни, где
соединяются серьезные, глубокие
интересы с развлечениями,
публичная деятельность с интимным
бытом, личное с общественным, и при
этом каждая из сторон не подавляет
собой другую. Умение держать салон
было искусством. Хозяйкой салона
могла быть только женщина. "Ум
женщины, — отмечал кн. П.А. Вяземский,
— тем и обольщает и господствует,
что он отменно чуток на чужой ум.
Женский ум часто гостеприимен; он
охотно зазывает и приветствует
умных гостей, заботливо и ловко
устраивая их у себя: так
проницательная и опытная хозяйка
дома не выдвигается вперед перед
гостями, не перечит им, не спешит
перебить у них дорогу, а, напротив,
как будто прячется, чтобы им было и
просторно, и вольно". В 1847 г.
генерал-губернатором Восточной
Сибири становится Н.Н. Муравьев,
"честнейший и одареннейший
человек", как считала Мария
Николаевна, столь много сделавший
для Сибирского края. С первых дней
своего вступления в должность он
проявил себя заступником,
покровителем, другом декабристов;
он сразу поставил их в то положение
в обществе, которое им принадлежало
в силу высоких качеств образования,
воспитания и морали. Когда
николаевская реакция усиливала
давление на культурную и
общественную жизнь России и
прежняя высококультурная форма
литературно-музыкальных салонов
была в столицах утеряна, салон
княгини Марии Николаевны стал
сердцем духовной жизни Иркутска.
Вращение в доме Волконских вело к
"сближению общества и зарождению
в нем более смягченных и культурных
нравов и вкусов". У Волконских
выступали знаменитые
музыканты-гастролеры — скрипачи
Блезе, Т. Оттава, виолончелистка
датского короля Э. Христиани,
пианисты Беглер, Малер, Пуччи, Ю.
Ришье. С восторгом писал друзьям
И.И. Пущин в октябре 1849 г.: "слышал
музыку mme Ришье, и точно совестно
было, что один наслаждался ее игрой.
У Марьи Николаевны она почти целый
вечер играла en petit comite (в интимном
кругу /фр./), что гораздо приятнее:
больше простоты и приятности. :Она
играла из "Гугенотов"
некоторые места — это такая
прелесть, что все забывается. До сих
пор слышу молитву!" Посреди
артистов и во главе их стояла сама
хозяйка дома. Слышавшим ее нельзя
было забыть прекрасный голос Марии
Николаевны и ее игру на рояле. Салон
Марии Николаевны объединял и
воспитывал местных музыкантов. В
городе устраиваются любительские
благотворительные концерты,
оркестр пытается исполнять сложные
симфонические произведения,
создается камерный ансамбль
музыкантовпрофессионалов из числа
ссыльных. И не удивительно, что в
концерте знаменитого флейтиста А.
Совле осенью 1858 г. приняло участие
около 100 местных музыкантов
(оркестр, хор, солисты). Во второй
половине XIX века Иркутск становится
самым музыкальным из всех
сибирских городов. В Девичьем
институте Восточной Сибири,
открывшемся в 1845 г., в числе
выпускных экзаменов были и
испытания по музыке, а на
торжественном выпускном акте был
большой открытый концерт. Мария
Николаевна заботилась о нотах для
хора институток. Княгиня
рекомендовала иркутским барышням и
молодым людям для развития
музыкального вкуса и способностей
произведения лучших русских и
зарубежных композиторов: А.
Варламова, М. Глинки, А. Алябьева,
Моцарта, Баха, Доницетти, Бетховена:
Конечно, М.Н. Волконская в своем
салоне не ограничивалась
музыкальными программами, были и
литературные чтения, и спектакли
для детей Волконских и их друзей.
Яркой страницей культурной жизни
Иркутска была попытка постановки
спектакля "Недоросль" по пьесе
Д.И. Фонвизина у Волконских силами
актеров-любителей. Ведь только в 1850
г. строят театральное здание в
Иркутске. Влияние декабристов на
выбор репертуара неоспоримо. В 1854 г.
получила разрешение навестить
брата св.кн. Софья Григорьевна
Волконская, вдова фельдмаршала.
Вместе с семьей декабриста она
присутствовала на концерте
музыкантов из Тобольска. Звучала
музыка Глинки, Моцарта. После
заслуженных аплодисментов
исполнителям публика повернулась к
княгине Марии Николаевне, которая
сидела рядом с
генерал-губернатором в его ложе, и
устроила ей овацию. София
Григорьевна была поражена:
"Теперь я вижу, — сказала она
невестке, — у тебя есть свое
королевство здесь в Сибири".
Мария Николаевна ответила:
"Королевство: я купила его ценою
слез". "Первое время нашего
изгнания я думала, — писала княгиня,
— что оно, наверное, кончится через
пять лет, затем: через 10, потом через
15, но после 25 лет я перестала ждать.
Я просила у Бога только одного:
чтобы он вывел из Сибири моих
детей".

Салон
княгини Волконской в Иркутске
выполнил историческую миссию:
вдали от культурных центров России
поддерживал духовные силы
изгнанников и способствовал
появлению знаменитых музыкальных,
литературных и театральных
обществ. Ее салон 1840-х, 1850-х годов —
заветная и прекрасная,
романтическая и героическая
страница Иркутской летописи. В
память о Марии Николаевне
Волконской Иркутский музей
декабристов продолжает ее
традиции. В зале дома Волконских
зажигаются свечи, звучит музыка,
читают стихи, идут спектакли
"Домашнего театра
Волконских"…