"Генерал
артист"
К 150-летию
Иркутского Академического
драматического театра

Наталья
ФЛОРОВА-ЛЕЩЕВА

Этот не
существующий в официальной сетке
актерской тарификации чин присвоил
Алексею Алексеевичу Павлову
главный режиссер театра
заслуженный деятель искусств
Михаил Куликовский, сделав
соответствующую надпись на
программке в день премьеры
спектакля "Порт-Артур", в
котором артист играл роль генерала
Стесселя.

В шутливом
прозвище — большая доля истины.
Павлов был художником с огромным
сценическим опытом. Поистине
генералом в искусстве. В его
незаурядном актерском облике опыт
новаторских исканий начала века,
открытий создателей МХАТа
соединялись с традициями
домхатовской русской театральной
школы, культивировавшей предельную
внешнюю выразительность. Возможно,
в попытке отнести Павлова к
определенному актерскому типу есть
некая натяжка. Прожив на театре
полувековую жизнь, он, в силу своей
одаренности, чутко реагировал на
перемены в природе сценического
искусства. Всегда был современным.
И все же в представителях актерской
генерации, к которой принадлежал
Павлов, существовало нечто, их
отличающее. На сцене их нельзя было
не заметить. Они были по-особому
ярки и значительны.

Ведь Павлова
пригласили в труппу на ведущее
положение в 56 лет! Случай
неординарный.

Он прослужил
в Иркутске около двадцати лет,
приведя на сцену с полсотни разных
лиц, судеб, характеров. Всего за
свою сценическую жизнь он сыграл
около трехсот ролей. Говорить об
амплуа не приходится. Диапазон
всеобъемлющий: от трагедии до
водевиля, от коронованных особ до
деревенского мужичка. Среди
множества были роли проходные, были
весьма удачные, но были и настоящие
шедевры.

… Он
появлялся на пристани
провинциального городка в дорожном
плаще и инженерской фуражке, словно
завоеватель в латах и шлеме.
Картинно представал перед
аборигенами. Сергей Николаевич
Цыганов, джентльмен, сердцеед,
просвещенный европеец. Обаятельный
красавец с седыми висками,
казавшийся значительным и
интересным. Далее приоткрывалась
его душевная опустошенность,
оборачивающаяся эгоистичностью и
даже низостью. Разоблачение было
безжалостным, в нем актер доходил
до гротеска. Но в игре его
присутствовали магическое
"чуть-чуть" и блистательный
фейерверк юмора. Дядя Серж Павлова
— это и очарование, и разочарование.
Социально точный портрет человека,
одаренного от природы, но живущего
во зло и себе, и другим. Вершина
актерского мастерства. Филигранная
работа. Образ Цыганова идеально
сливался с другими в спектакле
"Варвары", поставленном
режиссером В.Я. Головчинером по
пьесе М. Горького. Спектакль явился
художественной вершиной, каких,
надо думать, не много было за все 150
лет истории Иркутского театра.
Шедевров много не бывает.

Вторая
выдающаяся работа Павлова также в
спектакле выдающемся — в "Смерти
комивояжера" Артура Миллера в
постановке талантливого Ефима
Табачникова. Здесь многое зависело
от исполнителя главной роли. Павлов
играл Вилли Ломена на пределе
драматического накала, поднимаясь
до высот трагедийных, сообщив
американской пьесе с ее условными
сценическими приемами российскую
эмоциональность. Спектакль
"Смерть комивояжера" и роль
Вилли Ломена в исполнении Павлова —
среди значительных достижений
иркутской сцены.

Способность
всецело отдаваться роли была
присуща актеру. Он вспоминал, как,
репетируя Егора Булычева,
почувствовал нешуточные боли.
Пришлось обращаться к врачу: ведь
горьковский герой умирал от рака
печени. "Влезание в шкуру"
очередного персонажа сочеталось с
поиском внешнего рисунка,
выразительных деталей. Запомнились
затянутые в лайковые перчатки руки
генерал-губернатора, готовые в
бессильном гневе сломать
щегольский стек ("Канун грозы"
Павла Маляревского). Или
окровавленный пальчик того же дяди
Сержа, который он, жалобно причитая,
нес перед собой, словно флаг. Тот
пальчик мгновенно превращал
светского льва в ничтожество.

Павлов был
мастером воплощения классических
образов. Его Отелло, Полоний в
"Гамлете", Тальбот в "Марии
Стюарт", Президент фон Вальтер в
"Коварстве и любви" — крупные
выразительные фигуры. Но особенно
удавались ему роли в русской
классической драматургии —
Островском, Гоголе, Толстом,
Горьком: Захар Бардин во
"Врагах", Лыняев в "Волках и
овцах", Ашметьев в "Дикарке"
и многие другие.

Пользуясь
традициями, он всегда шел
собственным путем, находя
оригинальное, свежее решение.
Необычным и в то же время очень
гоголевским был его городничий в
"Ревизоре". Он чем-то напоминал
крысу, виденную им во сне: все
вынюхивающий, всех выслеживающий —
страшный хищник. Актер отошел от
общепринятого во всем, вплоть до
грима, создав образ большой
обличительной силы.

Много споров
в свое время вызвал его князь
Абрезков из "Живого трупа" Л.
Толстого. Ревнители
литературоведческих канонов
прямо-таки бесновались. А актер, не
снимая аристократизма и
респектабельности героя, тонко
обнажал их ханжескую подкладку.
Здесь тоже была великолепная
деталь: князь целовал руку
Карениной в… ладошку, сразу многое
проясняя в их отношениях.

Своеобразные
сатирические штрихи Павлов любил.
Применял их со вкусом и азартом. Он
любил художественные контрасты. Да
и весь его репертуарный список —
контраст. На одном полюсе —
генералы, адмиралы, аристократы —
роли, сыгранные во множестве; на
другом — персонажи совсем иного
рода: рабочие, служащие, крестьяне
из глубинки.

Алексей
Алексеевич Павлов прожил
удивительную жизнь, которая,
несомненно, оказала воздействие на
формирование его актерской
личности. Волею судеб я знаю о ней
чуть больше других.

Пора
признаться: Павлов был моим любимым
актером. С самых моих студенческих
лет. Оставался таковым, когда я
стала иметь профессиональное
отношение к театру.
Посчастливилось не только
познакомиться с с моим кумиром, но и
подружиться.

Частенько
поздним вечером, перебежав дорогу
(жила по соседству), оказывалась я в
уютной обихоженной квартирке, от
театральной богемы изолированной.
У Павловых мало кто бывал. На то, как
увидим, свои причины.

Получив от
Алексея Алексеевича и его супруги
прозвиже "наша Наташа", я была
допущена в мир, где все дышало
заботой о хозяине дома, все было
подчинено его творчеству, его
здоровью, его интересам. Хотя Ольга
Ефимовна не без кокетства
подчеркивала, что она не Павлова, а
Абрамова и имеет в жизни свой
творческий интерес. Воспитанница
Петербургской балетной школы, она
тогда уже не танцевала; работала
как балетмейстер с самодеятельными
хореографическими коллективами.
Они были на редкость гармоничной,
любящей парой, единомышленниками в
восприятии жизни. Атмосфера дома
сплавлялась из интеллигентности,
духовности, широты интересов в
области искусства, и не только
театрального.

За чаем с
лимоном из красивейших чашек со
вкуснейшим капустным пирогом —
прозведением хозяйки — лились
рассказы хозяина о прожитом. Увы! Не
догадалась тогда записать их во
всех подробностях. Что имеем — не
храним…

… Молодой
москвич Алексей Павлов, по
настоянию родителей окончивший
коммерческое училище и служивший в
бухгалтерии банка, с трудом
досиживал до конца рабочего дня. С
удовольствием оторвавшись от
колонок цифр, спешил на занятия
театральной школы или на лекцию
академика Бехтерева, куда вело
пытливое стремление познать
природу актерского творчества.

Война 14-го
года. Мобилизация. Окопы.
Германский плен. Уже с массой
жизненных впечатлений поступил он
на сцену в 1919 году. Начал с
провинции. Хотя Харьков, город
необыкновенно театральный, назвать
так можно было весьма условно.
Синельников, Глаголин,
Блюменталь-Тамарин, Виктор Петипа,
Полевицкая — какие имена! С
восторгом и творческой жадностью
впитывает опыт мастеров начинающий
актер. А вскоре начались его
собственные режиссерские и
педагогическое опыты. Вместе с
женой, актрисой Верой Барановской,
он организует в Москве
театр-студию. Обращается к созданию
синтетических спектаклей с
использованием музыки, пластики,
света, цвета. То было время не
только голода и разрухи, но и смелых
театральных экспериментов.

Даже те, кто
не знает театральной истории и не
слышал о замечательной актрисе
МХАТа Вере Барановской, о ее ссоре
со Станиславским и уходе из
прославленного театра, могут
припомнить знаменитый фильм Вс.
Пудовкина "Мать" — первую, еще
немую экранизацию горьковского
романа. В роли Ниловны снималась
Вера Барановская.

Фильм
отправили в Германию для
демонстрации в рабочих аудиториях.
Планировались и встречи с
исполнительницей центральной роли.
Супруги поехали за рубеж вместе. В
Советский Союз они не вернулись…

Почти два
десятилетия жизни в Европе: Берлин,
Париж… Играли в русском театре.
Барановская много снималась на
киностудиях разных стран. Круг
общения — русская эмиграция. Цвет
русской интеллигенции и
аристократии. Европейские
знаменитости из мира искусств —
такие, как, например, Марлен Дитрих.
Сколько лиц, впечатлений!
Талантливая актерская память все
впитывала и преломляла. Многие
сценические герои Павлова из
разных слоев общества имели
жизненных прототипов, потому были
так достоверны.

Судьба
нанесла удар: скончалась
Барановская. Чтобы смягчить боль
утраты, Алексей Алексеевич меняет
обстановку, переезжает на службу в
русский театр в Ригу. И тут судьба
сыграла злую шутку: Латвия стала
советской, и Павлов попал "под
колпак" соответствующих органов.
Советская власть никогда никому
ничего не прощала. Ему уготовили
роль ссыльного. Место — Нарым,
суровый северный край. Оттуда
вызволил его Томский театр,
пожелавший иметь в труппе актера
такого ранга. Томск оказался
счастливым не только из-за
возвращения на сцену. Алексей
Алексеевич встретил новую любовь и,
как оказалось, счастье до конца
дней. Ну, а театр Иркутский,
прослышав о Павлове, не растерялся,
переманил.

Алексей
Алексеевич приехал в Иркутск в 1948
году. Мы начинаем забывать, что это
было за время. Только что вышло
постановление правительства о
театральных критиках-космополитах.
А в 1949 году начал действовать
тайный указ о повторных арестах и
ссылках уже отбывших свой срок
"врагов народа". Душевного
покоя у человека, над которым
нависал "грех" эмиграции, не
было и не могло быть. Для Алексея
Алексеевича, по натуре чрезвычайно
общительного, вероятно, было сущей
мукой что-то недоговаривать, что-то
скрывать, ограничивать круг
близких друзей. Топор все еще висел
и мог опуститься. Это
"умолчание" и некая
"аккуратность" в общении
делали его в глазах непосвященных и
нечутких то чудаком, а то и
гордецом. Это вносило
драматическую ноту в общем-то
счастливую судьбу. Помню, как
Алексей Алексеевич выразил
удовлетворение тем, что я, как ему
показалось, ловко обошла прошлое в
статье о нем. Душевный дискомфорт
мешал, но Алексей Алексеевич
работал яростно, увлеченно. И, как
говорится, вида не показывал.

Павлов
раскрылся на иркутской сцене как
актер ярко, разнообразно.
Режиссерские же его возможности не
использовались, хотя за свою жизнь
он поставил 50 спектаклей.
Наткнулась на программку:
"Девушка с веснушками"
А.Успенского, комедия—безделушка.
Спектакля не помню совсем, хотя его
ставил Павлов. Видно, что-то более
серьезное доверить не решались:
режиссер ведь — своего рода
идеолог.

Лучший
вариант, чтобы о прошлом забыли. Все
и делали вид, что забыли. Павлову
даже присвоили звание заслуженного
артиста России. Масштаб его
дарования не представлялось
возможным обойти даже при
компрометирующем эмигрантском
прошлом и беспартийности.

Театр с
участием Павлова никогда не был
просто зрелищем. Но, без всякого
преувеличения, — школой жизни и для
зрителя, и для партнеров. Алексей
Алексеевич был самобытной,
интереснейшей личностью. Общение с
ним оставило в душе след навсегда.
Восхищало всестороннее знание
театра, высокие требования к
искусству сцены. Порой он поражал
прозорливостью. До сих пор не могу
разгадать тайну одного из его
пророчеств. В Иркутском театре
служил замечательный актер,
романтический герой, любимец
публики. Играл великие роли
классического репертуара. Как-то в
ответ на мои восторги Алексей
Алексеевич задумчиво произнес:
"А ведь он актером не будет. Вот
увидите." В тот момент это
звучало абсурдно. И что же!? Актер с
драматической сцены ушел,
заканчивал свой путь чтецом на
эстраде….

Павлов жил в
Театре и для Театра, не щадя сил.
Когда их не стало, он вместе с женой
поселился в Московском Доме
ветеранов сцены. Я навещала их, живя
уже в Твери. Приезжала и на
последнее прощание с любимым
актером. Мертвым его не помню. Вижу
всегда улыбающимся, обаятельным,
пытливо смотрящим на окружающее. И
всегда галантным кавалером,
мужчиной — таким он оставался до
глубокой старости.

Врезалась в
память картина.

… Солнечный
первомайский день. Демонстрация
закончилась. По иркутской улице, на
голову возвышаясь над толпой, идут
два элегантных господина. Легкие
пальто. Шляпы. Трости. Не замечая
любопытных взглядов, они беседуют о
чем-то своем: Алексей Павлов и
Александр Вертинский. Что
вспоминали они? Париж?
Взбудораженную послереволюционную
Москву? Они были удивительно
красивы тогда, словно пришельцы из
какого-то иного, не всем доступного
мира.

Таких
актеров больше нет….