Спасибо
тебе, Учитель!

Наталья ФЕДОРОВА

Цветы
увяли…
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы…
(Из японской поэзии XVII века)

Есть
личности, которые помнишь всю
жизнь. Думаешь о них, стараешься
разгадать тайну их необыкновенного
обаяния. Почему эти люди оставили
неизгладимое временем впечатление?
Почему давно ушедшие из жизни
находятся рядом с тобой в минуты
духовного порыва?

Моим первым
учителем в 1954 году в слюдянской
средней школе N 50 был Георгий
Герасимович. В те годы, когда
учителя казались недосягаемыми и
неземными, он резко выделялся среди
коллег своим необычным обликом.
Высокий, сухощавый пожилой человек
с военной выправкой, с изрезанным
глубокими морщинами лицом, на
котором светились все понимающие
серые глаза. Слегка вьющиеся,
седоватые, уже негустые волосы были
уложены в аккуратную прическу со
строгим косым пробором. Черный
глухой френч, брюки-галифе и
высокие сапоги создавали
законченный образ человека
ответственного и
дисциплинированного. В его
присутствии невольно хотелось
подтянуться, и, несмотря на
крохотный возраст, мы понимали, что
недобросовестность и небрежность
недопустимы в любых
соприкосновениях с назначенным нам
судьбой первым учителем.

Его
негромкий глуховатый голос
магически действовал на нас, и все
замирали, когда объяснялся новый
материал. Лишь шелест ветра и
бьющиеся в окна класса осенние
листочки нарушали торжественную
тишину урока. Сорокачетырехголовый
класс подчинялся Георгию
Герасимовичу самозабвенно. Мы
любили его все, такие разные по
характеру, по особенностям
домашнего воспитания, по
социальному положению и даже по
национальности. У нашего учителя не
было в классе любимчиков,
подхалимов, отверженных детей. Он
ко всем относился приветливо и
серьезно. Никогда нас не ругал, а
держал в напряжении упорного труда.

Уроки
спрашивал требовательно и
справедливо. Не было ни одного дня,
чтобы наш учитель не оставался
после уроков с отстающими в счет
своего личного времени, добиваясь
изо дня в день усвоения учениками
знаний основательно и навсегда.
Имел наш любимый учитель одну
слабость — ставить единицы за
подчистку письма. Резинки, бритвы, а
где и ногти, шедшие в дело для
утаивания ошибок, разоблачались
просмотром подозрительного
листочка на солнечный свет. Так
самая малейшая ложь высвечивалась
и непременно наказывалась.

Особо
запомнился усвоенный на всю жизнь
урок, который преподал нам Георгий
Герасимович, когда наш класс
принимали в пионеры. Старшая
пионервожатая, статная молодая
девушка с длинными косами, в
белоснежной блузке, с красным
галстуком и комсомольским значком
на груди, помогала нам заучить
клятву юных пионеров и
подготовиться к торжественной
линейке. С необыкновенной
приподнятостью и важностью во
взгляде она обратилась к нам с
призывом честно, при всех
рассказать о своих товарищах, если
что-то известно о них нехорошее.
Поднялся лес рук восьмилетних
правдолюбцев. Мне почему-то первой
дали слово, и я в эйфории праведных
чувств доложила, что одна из
кандидаток в пионеры скрытно носит
крестик. Я хотела указать на
маленькую росточком, самую тихую и
незаметную девочку в нашем классе
из многодетной горемычной семьи с
пьющим отцом, больной матерью и
старенькой бабушкой, которая часто
водила внуков в церковь и приучала
справлять все религиозные обряды. В
послесталинские времена носить
крестик считалось недостойным
пионера — будущего строителя
передового советского общества.
Энергичная пионервожатая смотрела
на меня с одобрением и радовалась
активно развернувшейся акции
борьбы с вредными пережитками
прошлого. Но когда я взглянула на
обожаемого мною учителя, речь моя
оборвалась на полуслове. Всегда
выдержанный, спокойный и
невозмутимый, Георгий Герасимович
странно покраснел, его глаза
избегали моего преданного взгляда,
губы побелели, и он почти прошептал:
"Постойте! Так нехорошо!.. Садись!
Так нельзя!.." Все замерли.
Пионервожатая растерянно смотрела
на отвернувшегося к окну старого
учителя, а затем, смутившись, резко
изменила тему разговора. До конца
собрания учитель не проронил ни
слова. Я сидела подавленная и
убитая, осознавая, что сделала
что-то дурное и постыдное. Все, кто
только что тянул руки, спрятали
головы в плечи и как бы вдавились в
парты…

Нас всех
приняли в пионеры, и это был самый
большой праздник в детстве. Ни
учитель, ни мои товарищи никогда не
обсуждали случившийся инцидент. Но
мы навсегда получили нравственное
завещание: никогда не быть
доносчиками, не делать карьеру по
головам других, терпимо относиться
к убеждениям и взглядам людей, не
чваниться, если сегодня ты
благополучнее, превыше всего
ценить в человеческих отношениях
порядочность. А Георгий
Герасимович жил еще недолго и
скончался от туберкулеза…

Маленькая
девочка с крестиком умерла молодой,
о чем я узнала много позже, и только
мысленно могу просить у нее
прощение…

Сегодня, по
прошествии стольких лет, при ясном
понимании тех страшных процессов,
которые прокатились по духовным
началам нашего народа, хочется
выразить глубокое почтение и
уважение своему первому учителю.
Человек поразительно культурный,
добрый, необыкновенно
добросовестный и порядочный, по
чьей воле он был занесен в глухой
медвежий сибирский угол? Жил тихо и
отстраненно, честно учительствовал
в самом лучшем и возвышенном смысле
этого слова. Странным было лишь то,
что он очень много курил, несмотря
на слабые легкие, о чем мы узнали,
когда посещали больного Георгия
Герасимовича у него дома. Так и
стоят в глазах: пепельница с горой
окурков, которую он пытался
спрятать от нас, и его
взволнованный, с застывшей
слезинкой глубокий взгляд.
Туберкулез, привычка много курить —
это ли не знаки того, что наш
учитель относился к той старой
гвардии русской интеллигенции,
которой пришлось испытать и
гонения, и сталинские репрессии, и
много других напастей и бед. Но эти
люди несли факел истинной русской
духовности и щедро бросали зерна
добра в молодые души следующих
поколений. Они верили, что, несмотря
на нашу дьявольскую зашоренность,
идеологизированную слепоту,
прорастет в молодых всходах что-то
настоящее и даст здоровые плоды. На
эти всходы и плоды — вся надежда и в
наши дни!

Спасибо тебе,
дорогой учитель! Твоя любовь к нам,
несмышленышам, спасает в трудные
минуты, ведет к праведным путям
добра и света! Ты ушел давно, но я
уверена, что твои ученики помнят,
любят тебя и сегодня!