Жизнь,
запечатленная навек

Любовь
СУХАРЕВСКАЯ, журналист

Кажется, еще
недавно мы смотрели в кинотеатрах
обязательные журналы или
документальные фильмы перед
началом каждого сеанса, и
документальные кадры были как
переход из мира реального в мир
кино. Сегодня, когда у нас на
телеэкране сплошь "Коламбия
пикчерз" и "Парамаунт",
документальные жанры у многих
ассоциируются исключительно с
домашними радостями —
любительскими съемками на
видеокамеру или, в лучшем случае, с
телепередачами.

Но,
оказывается, документальное кино
не умерло! И кто-то, как встарь,
морозит нос, гоняясь за стадом
оленей в тундре, или кормит комаров
в тайге вместе с геологами да
охотниками, или…

Словом,
известный иркутский
кинодокументалист — режиссер и
сценарист Владимир Эйснер — после
того, как зачахла в Иркутске
некогда славившаяся своими
фильмами Восточно-Сибирская студия
кинохроники, не пошел класть камины
или продавать карбид вагонами —
перебрался в Новосибирск, создал
свою фирму "Азия фильм" и
работает себе! Приглашает
коллег-иркутян, бывших товарищей по
командировкам и съемкам, —
оператора Евгения Корзуна,
например. И вот перед нами фильмы
последних лет, в титрах значится
1998-й, даже 2000-й год.

…Ставим в
магнитофон видеокассету с фильмом
"Рыбацкое счастье". На экране
по гладкому льду Байкала
идет-бредет, скользя и еле
удерживаясь на ногах, старый рыбак.
И от этого ли шага, от других ли
ощущений выстраивается у фильма
совсем другой темп, другой ритм, не
то что в большинстве современных
лент. Он течет не спеша, как сама
жизнь, — ведь жизнь маленького
поселка чаще всего нетороплива,
размеренна. Труд рыбака и тем более
требует терпения, с налету, с
наскоку здесь ничего не делается.
Сидя на льду под студеным ветром и
слабой защитой брезентовой
палатки, он выбирает сеть из
проруби, вынимая из ячеек, словно
серебряные булавки, омулей, —
деловито, сноровисто, хотя… как
пальцы выдерживают такую работу на
сибирском морозе?

А летом —
зной на берегу, ветер на воде, когда
та же путина, те же сети, то же живое
серебро рыбы. Может, поэтому годами
и ветрами, солнцем и морозом
иссечено, иссушено, изморщено лицо
рыбака — оно стало рельефным, как
выжженная солнцем земля.

Лица
стариков — как метафора всей их
жизни, будто бы закодированную
информацию о ней содержат: что
повидал, сколько пережил. Но и сам
Тимофей Куржумов рассказывает о
себе: "А было у меня три
невесты…" Одна из бывших невест,
Катя, ставшая женой, держит ухо
востро: сколько-сколько у тебя было
невест? "Но больше всех я полюбил
Катю", — будто не глядя и не слыша
ее, продолжает Тимофей.

Так из фильма
Владимира Эйснера встает перед
нами бесхитростная история рыбака,
его любви, его семьи. Выросли у
Куржумовых сыновья, бегает внучок
по огороду. Если Тимофей — рыбак и
вся жизнь проходит у него на озере,
то жена — в доме хозяйка и
огородница, землю обихаживает,
детей растит. Все просто и обыденно.
Баба Катя накопала картошки, спину
натруженную распрямила, внучка на
руки подхватила, торопливо прижала
к себе…

А ведь было
время — поссорились и даже
разошлись они со своим Тимофеем, он
начал пить горькую, захирел было —
она пожалела, простила, вернулась,
спасла… И вот он, ее старик, снова
весь в работе — то в море уйдет, то
сети вяжет, то старые чинит. Без
работы никак не может, хотя
простуженная поясница сидеть не
дает, и то и дело отлеживается он на
своем спасительном
"инструменте": полено поперек
кровати под спину, глаза в потолок.
Отлежался, подумал о житье-бытье,
отпустило — и снова за свое.

Не таковы ли
основы основ жизни обыкновенного
человека — труд, жалость,
сочувствие к ближнему, терпение,
борьба с хворями, надежда… Обо всем
этом Владимир Эйснер рассказывает
просто и без пафоса, без глянца и
присочиненных "бантиков".
Оттого и веришь ему, как веришь
подсмотренному у самой жизни.

Как это
делается? Да по-разному…
"Рыбацкое счастье" снималось и
зимой на льду Байкала, и летом, и
осенью — два года Эйснер с Корзуном
"охотились" за своим героем, не
очень-то и говорливым, а уж хозяйка
его, закрытый человек, оттаяла
только на щедрый подарок — привезли
они ей из города красивую клеенку
на стол да новую кастрюлю.

Еще один
фильм — "Четвертое измерение".
Сначала можно подумать, это кино о
чудиках, ну, того еще, шукшинского
образца. И герой фильма,
физик-самоучка, очкарик Андрей
Шаронов выглядит порой на все сто
чудиком: в тесной комнатушке,
заваленной всевозможным хламом,
который для него не имеет цены — ни
с того ни с сего он как-то раз
подзорную трубу из подручных
деталей собрал, — так вот, посреди
этого хлама, примостившись
где-нибудь на краю табуреточки, как
на столе, записывает он свои
физические откровения. Ведь стоит
заснуть Андрею — приснится ему
какое-нибудь открытие, как
Менделееву его Периодическая
система приснилась. И в замызганной
тетрадке у него полно всяких
чертежиков — от новой конструкции
летательных аппаратов до… А Бог
его знает, до чего он только
додумается в следующий раз.

Но
постепенно из образа чудика и
впрямь начинает вырисовываться
эдакий самородок, умница, философ. И
правда: самогонный аппарат кто
только из мужиков не собирал в годы
алкогольных дефицитов, но чтобы
такой, с дистанционным управлением,
когда аппарат варит себе на кухне, а
он отслеживает процесс на
телеэкране, полеживая на диване у
себя в комнате? Тут прямо-таки
компьютер какой-то!

А эти
бесконечные и вечные философские
вопросы! Как мы живем, для чего мы
живем, в чем смысл нашего прихода в
этот мир? Оно, конечно, верно — никто
еще не дал однозначного ответа на
эти вопросы, но ведь не каждый об
этом и задумывается. Андрей Шаронов
не таков: он не растение и не
животное, он именно человек, из тех,
что, кроме хлеба насущного,
пытаются вместить в себя Вселенную,
познать основы мироздания…

Смотришь эту
ленту — и иногда забываешь, что это
документальное кино. Кажется, не
реальный человек живет свою
реальную жизнь, а талантливый актер
исполняет некий авторский замысел.
Да еще эта музыка… История Андрея
Шаронова на фоне музыки Жоржа Бизе
получает какой-то обобщающий, более
глубокий смысл, и уже сразу за
заключительными титрами остается
некое послевкусие, и вертится в
памяти образ молнии в ночном небе
над городом, и не дают покоя эти его
чудаковские вопросы…

…Говорят,
Владимир Эйснер достаточно редко
снимает по заказу — как только
возникает заданность, какие-то
обязательства перед тем, кто
"музыку заказывает" и,
соответственно, платит, так сразу и
интерес убывает. Нет, он, конечно,
сделает все профессионально, но…
гораздо больше греет творческую
душу собственный замысел,
собственный заказ. Героев своих он
находить умеет, да и жизнь сама
материал подкидывает. Так что
такое, как у него, кино остается
художественным документом своего
времени. Как у Пастернака:
"фотография моментальная,
навек…"