Что
наша жизнь?..

Мы еще ни
разу так не поступали: не знакомили
читателей с авторами писем,
опубликованных на нашей
традиционной полосе, отданной
почте газеты. И напрасно! Потому что
за любой, даже самой горькой и
подробно изложенной жалобой
кроется лишь конкретная ситуация. А
человек, попавший в нее, уходит на
дальний план . И не то обидно, что
стираются индивидуальные черты;
обидно, что душевный порыв,
заставивший взяться за перо,
остается за границей общественного
внимания. Между тем, обращение к
редакции (и журналисты это знают)
только потому было раньше и
остается по сию пору
свидетельством времени, что за
каждым стоит индивидуальная
судьба, по-своему какой-то своей
гранью отразившая судьбу
поколения. Если угодно, не отдельно
взятого отрезка сообща нами
пройденного пути, а всей эпохи,
вобравшей в себя надежды наши и
горести.

Вот две
фотографии. Между ними — целая
жизнь Нины Владимировны Рыжиковой,
коренной иркутянки. На первой она в
мае сорок пятого года.На фронт ушла
в сорок втором добровольно,
прибавив к своему возрасту год;
освоив не обычную для женского пола
военную специальность —
"воздушного разведчика" и
закончив Великую Отечественную в
пятидесяти километрах от Берлина.
Это сейчас все, что нужно,
фиксируется на планете из космоса
без всякой опасности для жизни. А в
сорок втором, и в сорок третьем, и в
сорок четвертом, и вплоть до мая
сорок пятого вражеские объекты она
снимала с низко ползущего над
поверхностью земли самолета —
тихохода. Словом, была живой
мишенью, не ведавшей, чем
закончится очередной вылет. Ну, а на
второй, как вы сами догадались, она
же в мае двухтысячного; честно
отработавшая более пятидесяти лет
на одном иркутском предприятии;
пережившая личные потери и
серьезную операцию. Я думаю, Нина
Владимировна имеет право на обиду,
прозвучавшую в ее письме. А еще я
думаю о том, что вообще горестей на
нашу долю все-таки выпадает больше,
чем радости. И не только потому, что
за весь уходящий двадцатый век
страна знавала больше трудных
часов, нежеле легких. Но еще и
потому, что с нами никогда не
говорила власть ясным и
откровенным языком. И недомолвки
всегда рождали не только
раздражение, но и несбывающиеся
надежды, от которых разочарования
становятся еще горше. Взять хотя бы
ситуацию с нынешним исчислением
пенсий. Ну почему бы честно не
сказать о том, что обещанные 125
рублей прибавки — это нечто
неопределенное, потому что названо
"в среднем": кому-то выпала вся
сумма, а кому-то несколько рубликов.
Почему бы не признаться, в том, что
"счастье" привалило далеко не
всем старикам — более двух
миллионов, как выразился наш
социальный министр Александр
Починок, "пролетело", то есть, у
них пенсии не увеличились ни на
копейку. Наверное, не было бы тех
тяжелейших сцен в районных
управлениях соцзащиты, которые
сегодня разыгрываются ежедневно;
скорее всего, не взялась бы за перо
и Нина Владимировна Рыжикова,
чувствующая себя просто обманутой.

Светлые
минуты выпадают на долю наших
читателей нечасто. Писем о них в
нашей почте немного; вы можете
судить об этом и по публикуемой
сегодня газетной полосе. Но тем они
дороже.

Нина
Владимировна Рыжикова вернулась с
Великой Отечественной войны в
звании гвардейца, и с медалью "За
отвагу". Разбирая редакционную
почту, я ловлю себя на мысли о том,
что тысячи ее современников
достойны этой высокой награды за
мужество и отвагу просто жить,
назло напастям, преследующим нас.

Элла
Климова,
Отдел писем "Восточно-Сибирской
правды".