Нет
другого полководца?

Владимир КИНЩАК,
"Восточно-Сибирская правда"

Скоро мы
"отпразднуем" год с того дня,
когда исполняющий обязанности
президента дал команду
"мочить" бандитов. Приказ этот,
вызвавший всплеск национальной
гордости, выполняется по сей день…
с переменным успехом.

Однако нет в
мире ни одного события, которое не
имело бы аналогов в прошлом — том
самом прошлом, которое мы
удивительно быстро забываем и у
которого не хотим учиться.

Корни этой
"науки" следует, повидимому,
поискать в 19-м веке, в самом начале
Кавказской войны (1817 — 1864 гг.), с
которой связано имя генерала от
инфатерии героя Отечественной
войны 1812г. Алексея Петровича
Ермолова.

Ермолов был
назначен полномочным послом России
в Персии и командующим Кавказской
линии 29 июня 1816г. Отправляя 39-
летнего генерала на Кавказ,
Александр Первый сказал: "После
Кутузова, Барклая и Багратиона у
меня нет другого полководца".

В то время на
Кавказе размещались: два
гренадерских, один карабинерный,
семь пехотных и четыре егерских
полка. Кроме того, в распоряжении у
командующего было 15 донских
казачьих полков, команда
астраханских казаков и шесть
гарнизонных батальонов. Всего —
около 45000 человек пехоты, более 6000
кавалерии и 132 орудия. Но лишь треть
этих войск использовалась для
охраны линии. Остальные были
разбросаны по населенным пунктам.
Кроме того, на Кавказ направлялись
штрафники — офицеры и мало
пригодные к службе плохо обученные
солдаты. Боеспособность и
дисциплина в Грузинском корпусе
(так называлось это войско) были
низкими. Солдаты и казаки жили на
постах в землянках в ужасающей
тесноте и грязи, умирали не только
от кинжалов горцев, но и от плохой
пищи и болезней. В конечном счете
охрана линии ложилась на
расселенных вдоль нее казаков.

Укрепления
Кавказской линии находились в
катастрофическом состоянии.
Усть-Лабинская крепость не имела ни
одного каменного здания,
Кавказская была полностью
разрушена. Укрепление Святого
Николая во время разливов Кубани
заливало водой, а Темнолесская
крепость стояла в месте, где
защищать было нечего и не от кого.

Больше всего
забот доставляли командующему
чеченцы. Своими постоянными
набегами они так запугали казаков,
живших по Тереку, что те боялись
покидать свои станицы.

После первых
же энергичных действий
командующего, решившего оттеснить
чеченцев в их леса и горы, его
обвинили в Петербурге в том, что он
провоцирует набеги горцев.

В столице не
понимали агрессивности горцев. Не
понимали, что главным видом
"промысла" в горах всегда был
грабеж. Этот "закон" гор,
исходивший из того, что волк хочет
кушать, наряду с обычаем кровной
мести, вступал в противоречие с
более цивилизованными российскими
законами, которые исключали разбой,
как способ существования. Это
противоречие (как, впрочем, и спустя
180 лет) и стало одной из первопричин
Кавказской войны.

Чеченцы
совершали свои нападения с целью
захвата добычи и заложников.
Пленные "гяуры", если их не
выкупали, хорошо "шли" на
невольничьих рынках. Мало того,
правительство косвенно поощряло
горцев к набегам и захвату
заложников, выделяя специальные
средства на выкуп пленных офицеров.

Именно эти
постоянные набеги вынудили
Ермолова начать боевые действия с
Чечни. Он принял решение о переносе
укреплений с Терека, по которому в
станицах Калиновская, Наур,
Мекенская, Ищерская, Галюгаевская и
Стодеревская были расселены
казаки, на р. Сунжу. Летом 1817 г.
генерал приказал строить на Сунже
укрепление Преградный Стан. Это
стало непосредственным поводом к
возмущению горцев. Русские войска
сдерживали набеги, но были не в
состоянии их предотвратить.

24 мая 1818 г.
Ермолов с войском численностью
около 5000 человек переправился
через Терек и вошел в чеченские
земли. В 6 верстах от входа в
Ханкальское ущелье, которое
считалось неприступным, Ермолов
заложил крепость Грозную.
Посланцам, которые пришли от
горцев, генерал сказал, что не будет
их трогать, если те прекратят
набеги. При этом он потребовал
заложников (аманатов). Перенесение
укрепленной линии на Сунжу
отнимало у чеченцев лучшие земли.
Поэтому нападения на русские посты
не прекращались.

Ермолов
объявил, что тем, кто будет жить
мирно на русской территории,
обеспечены защита и покой. Тех же,
кто будет способствовать набегам,
он вышлет в горы. "Лучше от Терека
до Сунжи оставить голые степи, чем
терпеть разбойников", — заявил
командующий.

Генерал
потребовал выдачи всех русских
пленных и перебежчиков. За
неисполнение он грозил смертью.
Несколько аулов, замеченных в
пособничестве "хищникам"
(горцам, совершавшим набеги), были
по его приказу переселены за Сунжу.
Было объявлено, что если какой-
нибудь аул пропустит
беспрепятственно "хищников",
то будет истреблен, а его жители
вырезаны.

В ответ
чеченцы стали искать союзников и
спровоцировали выступления в
Дагестане. Тогда Ермолов приказал
не выдавать жалование состоящим на
российской службе дагестанским
ханам. Тем не менее большая часть
дагестанских ханов выступила
против русских. Во время
карательной экспедиции, которой
руководил сам Алексей Петрович,
горцам было нанесено
сокрушительное поражение, а
селения Большой Дженгутай и Малый
Дженгутай, принадлежащие мятежному
хану Ахмет-Гасану, разграблены и
сожжены. Горные князьки
выстроились на поклон к
командующему с изъявлением
покорности. Из Дженгутая Ермолов
отправился на помощь
генерал-майору А.Пестелю, который с
трудом и большими потерями смог
вырваться из западни, которую ему
устроили горцы. В назидание было
сожжено еще несколько селений. Так
закончился поход в Дагестан.
Ермолов прощал всех, кто пришел к
нему с повинной, но предупредил, что
к непокорным будут приняты еще
более жесткие меры.

В Чечне
волнения продолжались. Было
очевидно, что одна крепость Грозная
не сдержит напора чеченцев. Тогда
командующий приказал вырубать леса
в Ханкальском ущелье. В январе 1819 г.
16-й егерский полк за два дня очистил
от леса почти все ущелье. За ним
лежала долина с чеченскими аулами.
Путь к ним был теперь открыт.
Большинству чеченских князей
пришлось покориться. Кампания была
выиграна одними лишь топорами.

Применяя
древние принципы "divide et impera"
("разделяй и властвуй") и
"oderint, dum metu" ("пусть
ненавидят, лишь бы боялись"),
Ермолов усмирил многие непокорные
племена (и в первую очередь
чеченцев и акушинцев). Часто он
действовал столь же жестоко, как и
сами "хищники" во время своих
набегов. По его убеждению, такими
были навязанные самими горцами
"правила" ведения этой войны.
Только зная эти правила, можно было
добиться успеха.

К концу 1819 г.
генералу Ермолову удалось
закрепиться на берегах Сунжи.
Русские войска уничтожили
самостоятельность Мехтулинского
ханства, покорили Табасарань и
Каракайтаг. Надо сказать, что
Александр Первый не одобрял
жестких действий генерала на
Кавказе. Однако он любил Ермолова и
говорил, что Алексею Петровичу
виднее, как правильно действовать.

Очередной
чеченский мятеж вспыхнул 2 июля 1825
г., когда в горах объявился имам,
пообещавший избавить мусульман от
неверных.

Во главе
восставших "во имя аллаха"
встал Бейбулат Таймов. Пророком был
"назначен" мулла Махома,
который доказал свою святость,
когда прилюдно упал на землю и
забился в припадке. Всем стало ясно,
что он и есть имам. Под знаменами
Бейбулата собралось большое
войско, которое подступило к
Грозной.

Больной
Ермолов приехал в Чечню после того,
как в Герзель-Ауле были
предательски зарезаны генералы
Греков и Лисаневич.

Генерал
действовал стремительно и жестко.
Тех, кто не покорялся, ждала
расправа. Были сожжены аулы
Урус-Мартан, Рошня, Даут- Мартан,
Гехи. Вырубались леса. Мятеж был
подавлен. Бейбулат бежал в горы и
позже убит в стычке с аксаевским
князьком. "Имам" Махома исчез
без следа.

В конечном
счете Ермолову удалось решить
главную задачу. Он обеспечил тесную
связь России с Закавказьем и
обезопасил ее. Ближние преемники
"проконсула Кавказа", как
часто называли Ермолова,
отказались от тактики
"карательных действий" и, по
сути, затянули Кавказскую войну еще
на 50 лет.

В то время ни
Ермолов, ни кто-либо другой в России
не подозревал, что спустя 180 лет
потомки "хищников" вернут на
Кавказ забытый "закон" грабежа
и насилия.