Земляки

Георгий АБАШЕЕВ,
председатель колхоза имени Лпенина
Аларского района

"… Ах, солдаты
наши", — добавил он тихо и
восхищенно,
— святые люди! Всем им, и мертвым и
живым,
надо ставить памятники. Всем!"
Михаил БУБЕННОВ,
"Белая береза".

Перед
великим праздником Победы над
фашистской Германией вспоминаю о
земляках, у которых учился. Это
деревня, улус Жалгай Черемховского
района, ранее Аларского (до войны),
затем — Голуметского, потом снова
Черемховского.

Много из
этого улуса вышло военных (рядовых,
сержантов, полковников и
генералов), защищавших Родину,
врачей, ученых, агрономов,
инженеров, есть писатель, летчик и
т.д. Оставались в улусе тоже
неутомимые труженики, патриоты.
Были времена, когда эта бригада
занимала по урожайности первые
места в совхозе и в районе,
занимались и строительством, и
молоком, и мясом. Очень заботились о
людях. Тогда работали бригадирами,
управляющими талантливые
колхозники Владимир Булгатович
Булсунаев и Юрий Ардунаевич
Шаракшанэ, оба очень рано ушли из
жизни. При них было благополучие,
обеспеченная жизнь.

Эта деревня
прошла и раскулачивание. Те
зажиточные люди были безупречными
тружениками. И дети их были
воспитаны так же. Сын одного из них,
Леонид Николаевич Суханов,
закончил до войны Иркутский
мединститут, был на фронте военным
хирургом в госпиталях, спас от
смерти сотни наших воинов. В 1956 году
Леонид Николаевич был уже
заслуженным врачом РСФСР, приезжал
в Жалгай с двумя своими детьми,
показал, где он и его родители жили.
Ночевал у моих родителей, потому
что он и мой отец были сверстники,
учились — он в мединституте, а отец
— в госуниверситете ( не закончил).
Сейчас он живет в Самаре. Отец
рассказал, как юнцом был свидетелем
аукционов и как при встречах со
студентами Леня стеснялся своих
родителей. Отец его имел кирпичный
завод (сарай), а мать была больная.

Прошла волна
репрессий. К чести земляков и их
тоглашних руководителей ихз
Жалгая, в эту "мельницу" попало
всего два человека (Суханов Х. и
Басанов Ф.). А из такого же улуса
Аляты, по словам моих наставников
Аржитова Г.В., Раднаева А.М. и
Салдуева Г.О. (они учились у моего
отца в школе), было репрессировано 50
неграмотных, безвинныхх
тружеников. Видимо, председатели
колхоза, сельсовета не смогли их
защитить — сами дрожали. Об этом с
болю, но и с сочувствием тоже
рассказывпли ныне покойные
фронтовики, а тогда работавшие
шоферами на полуторках Колесников
Е.Г. и Андрющенко П.П.: "Очень
много забирали по ночам из Алят, и
Хандагая".

Не осталось
фамилии Шаракшанэ. Но в улусе
помнят, дорожат памятью о родных
братьях Ардынае Ильиче и Владимире
Ильиче, родных братьях Баире
Цыреновиче и Або Цыреновиче (живет
в Москве, генерал-майор, доктор
технических наук, профессор) и
троюродном их брате Александре
Шалбаевиче. Все они воевали. С их
детьми очень мы дружно играли,
росли, учились, это Юра, Валера,
Слава, Коля, Руда, Баирка, Нэля.

Каким
добродушным, неунывающим был
Ардынай Ильич! Ранили его под
Москвой. Свой высший солдатский
знак доблести, орден Славы, он надел
только к концу своей жизни. Когда
мои родители отмечали мой первый
орден, дядя Ардынай со своей
супругой тетей Аленой пришел со
своими наградами, и моя награда
оказалась сравнимой даже с боевым
орденом.

С
покалеченной рукой он проработал
всю жизнь, возглавлял наши звенья
юнцов-косарей: отбивал литовки,
варил кашу, кипятил чай и т.д.

Его родной
брат Владимир Шаракшанэ, капитан,
командовал батальоном, погиб в 1944
году во Львове. На братской могиле
вычеканены его фамилия и инициалы.
Я приведу отрывок из романа Михаила
Бубеннова "Белая береза":

"… Наш
батальон полностью восстановили,
да и другие пополнили. И новый
комбат назначен.

— Кто такой?

— Из бурятов,
а по фамилии — Шаракшанэ. Быстрый
такой и ловкий, как степной орлик, и,
видать, горячей крови!"

Другие два
брата Шаракшанэ: старший, давно
покойный Баир Цыренович, —
писатель, инвалид с одной ногой,
соавтор книги "База курносых"
и других произведений, участник
встречи пионеров с Максимом
Горьким; и ныне здравствующий,
проживающий в Москве генерал-майор
Або Цыренович — инженер, профессор,
доктор технических наук, бывший
руководитель НИИ противоракетной
техники. Подробно о работе этой
отрасли обороны написано в
военно-историческом журнале за 1993
год N 9, 10, 11 и 12 под названием
"Неизвестные войска исчезнувшей
державы". Помещена его
фотография: сухощавое умное лицо,
видно, что умеет шутить, хитро
смеяться.

Эти два брата
очень прилежно и старательно
учились, они закончили среднюю
школу в Алари. Мне запомнились
морская форма, блестящие пуговицы и
морской кортик одного из них.

Об уважении и
любви земляков-жалгайцев к
односельчанам говорит обычай: при
приезде большого знатного гостя,
демобилизовавшегося воина
обязательно приглашали домой,
садили за стол и, чем богаты,
угощали, обычно была у бурят
молочная еда и графин (четверть)
тарасуна. Возникал так называемый
архидашан. Но он проходил после
рабочего дня, не превращался в
пьянку, а гостю надо было набраться
терпения, посидеть за столом,
поддержать разговор, выслушать и
высказать самому пожелания в
каждом доме. Пусть длится эта
добрая и нелегкая для гостей и
хлопотная для земляков традиция.

Конечно, сам
я не видел Владимира Шаракшанэ,
играл только с его детьми, не
приезжал Або Шаракшанэ, а жил еще в
нашей деревне их двоюродный брат
Александр Шалбаевич Шаракшанэ,
тоже рано ушедший из жизни, его
дочери Нэля и Леля — мои
одноклассницы, работают в
Кукунурской школе.

Не осталось в
деревне никого из династии
Пономаревых. Мне было около семи
лет, но очень хорошо помню строго,
по-солдатски подтянутого, не
похожего по осанке и походке на
старого человека Тармая Пономарева
— умельца с золотыми руками, как
говорят в народе. Отец с восторгом и
восхищением отзывался об этом
кузнеце высшего класса, в
совершенстве владевшем кузнечной
сваркой и даже обладавшем
волшебством — раскаленный белый
металл голой рукой очищал от
окалины, веером летели искры. Он
налаживал в деревне сепараторы,
изготовляя сложные шестерни,
ремонтировал швейные машины и т.д.

Я знал всех
четырех его сыновей — Николая
(ровесник моего отца), Базыра,
Федора и Владимира, выросли, живут в
нашем районе дети Николая
Тармаевича. Базыр Тармаевич ушел на
фронт в конце войны, с сержантскими
погонами и медалями приезжал на
побывку, обычно разговаривал с
ребятишками, дарил звездочки,
фотографировал нас. Мы, мальчишки,
были без ума, в восторге от его
фуражки. Служил он и жил в Москве.
Будучи студентом, я в 1961 году
встретил его случайно в Иркутске.
Стройность его и осанка еще раз
пронзительно напомнили мне деда
Тармая. Он был уже полковником,
инженером.

При
трудолюбии, стремлении овладеть
наукой, профессией простые умные
деревенские ребята достигали своих
целей. Этот будущий
инженер-полковник, фронтовик, учась
в школе, имел самодельный граммофон
и двухламповый самодельный
радиоприемник с большой
индукционной катушкой. А мы,
ребятишки, после войны, играя с их
младшим братом Владимиром, брали
грампластинки и таскали бумажные
конденсаторы, сопротивления,
проводки и тоже начинали
конструировать детекторные и затем
ламповые приемники.

Средний брат
Федор — тоже очень
дисциплинированный, скромный,
корректный, красивый мужчина. Не
знаю, захватил ли он войну, но видел
его в сержантских погонах с
медалями с моим двоюродным братом
Платоном Дармаевым. Федор
Тармаевич стал машинистом
паровоза, затем электровоза и
депутатом Верховного Совета РСФСР
(единственный из нашей деревни).

В пять лет
отчетливо помню страшное горе,
когда пришло извещение о гибели
капитана Шаракшанэ. Молодая
красивая женщина, мать троих ребят,
тетя Аня Шаракшанэ плакала,
голосила, царапала стену, стукалась
о нее головой, стучала беспомощно
кулаками, потом, изнемогшая на
руках сестры и матери, прижимала к
себе детей.

Погиб Егор
Алексеевич Давыдов, осталась тетя
Поля с четырьмя детьми. Брат
Давыдова, очень добрый,
обходительный человек, Иннокентий
Алексеевич (дядя Кеша), вернувшись с
фронта, женился на вдове и вырастил
всех — и братовых, и своих детей.

Пришли с
фронта дядя Семен Петухов — работал
бригадиром, а дядя Семен Федоров —
строителем в колхозе, Петр Иванович
Шурыгин — комбайнером. Долго мы
носили с гордостью военную фуражку,
подаренную нам Семеном
Григорьевичем Шалбановым, у этой
фуражки был металлический
(алюминиевый) козырек. Мы,
ребятишки, фантазировали, как он
фашистов брал на калган этим
козырьком.

Некоторые из
нас задавались фонариками с
цветными стеклами, и многие ребята
носили погоны и звездочки.

Да, наши
солдаты защитили родину, спасли мир
от фашизма. Но и дома им досталось.
Надо было поднимать порушенное
хозяйство, растить своих детей и
соседских сирот. И с этим
справились отцы.

Они были и
беспартийными, и коммунистами, но
делали одно полезное дело —
укрепляли и защищали свою родину.
Были и, среди коммунистов может
быть, не совсем сознательные. Но
было очень плохо, когда в райкомах
работали беспощадные, черствые
люди, карьеристы. Очень тепло
отзываются о секретарях райкомов,
председателях райисполкомов,
работавших в годы войны и сразу
после войны — о товарищах
Хазагоеве, Трубочееве, Сактоеве.
Благодаря им сохранился
беспартийный председатель колхоза
Полтавец П.С., в то время кормивший
колхозников белым хлебом,
гречневой крупой и рыжиковым
маслом, когда многие в округе ели
мерзлую картошку и овсяный хлеб. И
земляки в Иваническе говорят: если
бы работали в то время ивайловские
и пакорские, которые заявляли на
собраниях: "Пусть лучше сдохнет
колхозник, чем пропадет корова!"
— у Полтавца давно бы кости сгнили
на Колыме.

Великими
наставниками и воспитателями были
учителя. Строгие, добрые,
заставляющие как-то подтягиваться
при встречах и разговорах. Помнят
Сергея Николаевича Романова,
Иосифа Прокопьевича Алексеева,
Василия Михайловича Алексеева.
Многие ветераны района учились у
них. Все прошли наши ветераны. Это —
совесть эпохи, для потомков —
неугасающий пример в жизни.