Сибирский
Маресьев

Леонид ПОТЕМКИН,
участник войны

Василий
Лаврентьевич Кошкарев, механизатор
из Куйтунского района, после
непродолжительной военной
подготовки в монгольских степях
угодил аж в самое пекло — под
Сталинград. В артиллерийском
расчете он был подносчиком
снарядов. Без перерывов на сон и
обед, сразу вступив в бой, сражался
96 отмеренных судьбой часов.

Настоящая
война для него началась 31 июля 1942
года. Свистели пули и осколки, перли
танки, мотопехота. Горела под
ногами земля. От дыма не видели ни
солнца, ни неба. Сплошные громовые
раскаты оглушали так, что лопались
барабанные перепонки. Не слышно
было никакой команды, да и друг
друга. Изнемогали от жары и жажды.
Но стояли насмерть. За четверо
суток жарких боев пять раз сменился
орудийный расчет Кошкарева. Ему
довелось изрядно покрутиться и
подносчиком снарядов, и заряжающим,
и наводчиком. Не дотянув до сотни
боевых часов, пушка вместе с
расчетом была уничтожена.

— Остался
лишь я в единственном числе, —
вспоминает ветеран-фронтовик. —
Меня, тяжело раненного, далеко
отбросило взрывной волной. Об
отступлении никто и не думал.

Как раз в то
время вступил в силу приказ
Верховного главнокомандующего N 227
"Ни шагу назад!" За нашей
спиной стоял вооруженный отряд
здоровяков с синими петлицами…

— Санитары
насобирали нас, покалеченных, не
одну сотню, — продолжает Кошкарев, —
оказали первую помощь. Мне наложили
шину и перевязали. Погрузили на
баржу с буксиром и тронулись через
Волгу. Увы, оказалось, я не
отделался только увечьями.

Подоспевшие
немецкие танки ударили прямой
наводкой с берега из пушек и
пулеметов. Беззащитное судно
вспыхнуло, а нас разметало по
бушующей водной стихии.

Султаны воды
поднимались высоко в небо.
Думалось, конца не будет этому
смертельному аду. Я уже стал тонуть,
захлебываясь тяжелыми волнами,
когда увидел вблизи сутунок.
Ухватился за него, как мог, здоровой
левой рукой и по милости божьей
очутился выброшенным на
противоположном берегу.

В медсанбате
наложили гипс и направили в
эвакогоспиталь, вначале в Саратов,
после в Энгельс. Нестерпимые боли
под гипсом изматывали так, что жить
не хотелось. Думал, скорей бы к
одному концу. Начали готовить к
операции. Комок подступил к горлу, и
я заплакал: "Что, вы без руки
хотите оставить? Куда буду гож с
одной левой? Тогда уж лучше
отрежьте голову…"

Руку правую
отхватили напрочь. Подлечив,
направили по железной дороге в
восточном направлении. Санитарный
пассажирский поезд с крестами на
вагонах подолгу простаивал на
станциях, полустанках и разъездах.
Здесь собирались толпами женщины,
дети — посмотреть на нас, калек, а
когда поезд трогался, махали нам
вслед руками.

14 января 1944
года вернулся я на куйтунскую землю
в родной Уян. Здесь еще юношей я
успел поработать прицепщиком и
трактористом. А как же теперь, что я
смогу делать, как жить-то буду? В
селе имелось три колхоза, два
коровника с подыхающими от
бескормицы коровенками. Трудодень
равнялся лишь символической
палочке. "Жили же в детстве, —
успокаивал я сам себя, — и в голоде,
и в холоде побывали, не околели".

Отец в
молодости бросил семью. Остались мы
с матерью Анной Тимофеевной, а
называли нас тогда "чалдоны
уянские". Теперь хоть пенсию
назначили по инвалидности в 120
рублей, да и навыки к крестьянскому
труду сохранились. Не пропаду!
Правда, вскоре врачебная комиссия
снизила инвалидность до 3 группы,
снизился и размер пенсии. Пошел
работать где сторожем, где конюхом
или возчиком. Учился управляться
одной левой.

После Победы
семья перекочевала в Листвянское
отделение совхоза "Иркутский".
Одолевала меня неуемная тяга к
технике. Стал проситься на трактор.
Бригадиры и руководители повыше
рангом с недоверием посматривали: а
сможет ли? "Смогу", — уверял и
доказал на деле. Приловчился так,
что молодые стали завидовать.
Самостоятельно проводил все
ремонтные работы и техуходы. Уж
если бывало затяну гайку, то другие
и воротком отвернуть не могли.
Управлялся как мог, где руками, где
ногами, а где и зубами. Вначале
посмеивались, позднее стали
называть: "Наш Маресьев!" Был
добрым наставником молодежи.
Обучил не один десяток курсантов
практическим навыкам тракториста.
Постоянно выходил победителем в
соцсоревновании, перекрывал нормы
выработки на вспашке, заготовке
кормов, уборке урожая.

А в 1966 году
поставил рекорд: выполнил
тракторных работ в пересчете на
мягкую пахоту 1200 гектаров!

За это
удостоили высшей государственной
наградой — орденом Ленина. Посылали
бумаги на Героя Соцтруда, но я не
состоял в партии коммунистов, не
прошло…

Нет, не ради
ордена трудился "до упора"
Василий Лаврентьевич. Просто
добросовестно делал свое дело. А
крестьянская хватка, сибирский
характер сопутствовали его
успешной работе.

В 1967 году
Кошкарев стал участником ВДНХ,
получил серебряную медаль.

… Ветеран
достает пачку почетных грамот,
перебирая их, как бы вспоминает. Вот
эти все от совхоза. Вручались на
торжественных собраниях, тепло
поздравляли, крепко жали
единственную руку.

— Из всех
директоров, — рассматривая подписи
на благодарственных листах,
говорит Василий Лаврентьевич, — как
самые толковые запомнились Яков
Федорович Сучак, Игорь
Владимирович Рекославский, Виктор
Иванович Метляев, Юрий Ефимович
Ковалев, Юрий Иванович Вахрин.

Теперь иная
жизнь. И руководители нынешние даже
не считают нужным по большим
праздникам помянуть добрым словом
ветерана.

Вот и с водой
в наших местах плохо. На
приготовление пищи или другую
потребу пользуемся тем, что
перепадает от дождичка. Спасибо,
что еще внук Игорь помогает с
дровами, он тоже стал потомственным
трактористом, а так бы околел в этих
стенах. Да с кого спросить-то?
Совхоз развалился, технику
прибрали к рукам, скотные дворы
частично погорели, частично
порушились без хозяйского догляда.
В добрые времена отгружали по 4—5
вагонов в неделю свинины на колбасу
из пяти листвянских корпусов.
Раньше здесь были десятки тысяч
голов. Теперь пусто.

И болит душа
ветерана не от фронтовых ран, а от
сердечных.

"Правда, не
забывает районный совет ветеранов,
— с благодарностью отозвался он, — и
такая моральная поддержка тоже
лечит".

Надо сказать,
что в доме и в огороде у Кошкарева
полный порядок. Не опустился, не
ударился в пьянку ветеран. Живет,
являя пример всей своей жизнью для
нынешнего поколения.

Дай Бог тебе
здоровья и благополучия, дорогой
наш Человек!