Памяти
отца Александра Меня

С 16 по 18 ноября в Иркутске
пройдут Дни памяти отца Александра
Меня, которые организованы Союзом
российских писателей совместно с
областным комитетом по культуре, и
при стечении заинтересованной
публики намерены обсудить ряд
вопросов, касающихся семьи, общины
и общества накануне третьего
тысячелетия Христианства.

Среди тех, кто примет
участие в этих днях, представители
разных конфессий —
священнослужители, историки,
философы, литераторы.

Гостями дней будет
президент Российского Библейского
общества, настоятель московского
храма отец Александр Борисов,
епископ Римско-католической церкви
в Иркутске Ежи Мазур, председатель
духовного управления буддистов
России священнослужитель Нимажап
Илюхинов, известный публицист
Александр Нежный, поэт и эссеист,
духовный сын отца Александра Меня,
поэт Александр Зорин, председатель
Комитета по информации, печати и
связям с общественными
объединениями Администрации
президента и правительства Бурятии
поэт Баяр Жигмытов, известный поэт
и публицист Юрий Кублановский,
председатель фонда им. Александра
Меня брат отца Александра Павел
Мень и некоторые другие.

Открытие дней
состоится 16 ноября в 11-30 в органном
зале, заседания и вечер поэзии
"Всемирное писание", в котором
примут участие московские,
улан-удэнские и иркутские поэты, — в
Доме актера.

Устроители праздника
приглашают всех желающих и
предлагают номер телефона, по
которому можно навести справки, —
(3952)34-60-32.

Накануне
события наша газета предоставляет
слово одному из организаторов Дней
Меня, председателю Иркутского
отделения Союза российских
писателей поэту Анатолию
Кобенкову.

Подобно
многим, я прочел книгу Александра
Меня "Сын человеческий" не
прежде, чем случилась перестройка и
объявили о гласности. Сегодня мне и
неловко, и как-то странно
признаваться в том, что на первом
десятке страниц этого,
перенасыщенного светом и мудростью
труда я несколько приустал: беглому
чтению меневский текст не
поддавался, был непривычно плотен,
смущал обилием цитат. Вчитался я в
книгу Меня незаметно для себя —
поначалу доверившись его тону, а
затем — мыслям.

Чуть позже,
уже послушный всему тому, о чем
говорил Мень, я увидел жизнь Иисуса
Христа от первого его земного
вздоха до последнего, мое
восприятие жизни определилось
запахом столярной стружки, не
рассмотревшего Его Назарета,
смешанным с жарким потом распявшей
Его Иудеи.

Из-за Меня я
впервые — со всем вниманием, на
какое способен — прочел Библию.
Из-за такого прочтения Библии (то
есть, с помощью Меня, который и вел
меня по ее страницам), я начал
проживать свою жизнь как бы заново—
так, будто все, что было в ней до
этой, уже настоящей встречи,
случалось вполнакала и было
предисловием к чему-то большому:
предлюбовью, предмыслью,
предсвободой…

Я читал Новый
завет, в каждой малости сверяясь со
своим первым поводырем на
бесконечном пути Христианства.

То же — и с
Заветом старым.

Здесь мне
были в помощь иные труды отца
Александра — шеститомная история
религии, свод его проповедей,
читанных им в Новой деревне, часть
интервью, которые у него брали
близкие ему люди, писатели и
журналисты. Сегодня, когда мое
общение с отцом Александром
насчитывает не один и не два года, я
могу говорить о нем, как о своем
друге. Он одновременно прост и
сложен: те интерпретации, которыми
он снабжает стих Псалтыри или
евангельскую притчу, указывают нам
то направление пути, коим следует
воспользоваться, однако, как это
сделать, отец Александр предлагает
— и мне, и вам — решить самолично.

По сути, он
настаивает на единственном:
решение, которое мы примем,
возникнет для нас как спасительное
озарение, в результате
бесконечного и откровенного
диалога с Богом. Думаю, последнее
важно не только для православного
христианина, но и для католика, и
иудея, и мусульманина…

Отец
Александр думал об этом много
мучительнее, нежели полагают те,
кто не прощает ему его
экуменистического настроя. Дабы
убедиться в этом, обратитесь к его
сочинениям, прочтите книги, ему
посвященные (на сегодняшний день их
преогромное множество)! Вы
обнаружите, что то уважительное
отношение к представителям иных
конфессий, которое обнаруживается
в его "Истории" или в
замечательном томе "Литература.
Христианство. Церковь", не в
пример нам, кроваво выстрадано.
Впрочем, и здесь — и в этом вопросе —
он поставил не точку, а многоточие…

Отец
Александр не полагал себя нашим
учителем, он менее, чем мы бы того
хотели, проповедник, ибо в первую
очередь — проводник…

Он сам —
ученик.

Христовым
учеником прожил, как Христов
ученик, расстался с нами,
окликнутый Отцом нашим…

Я узнал о
трагической гибели отца
Александра, еще не числя его в своих
главных проводниках, однако
каким-то образом наперед
почувствовал, что мое общение с ним
уже началось…

Сегодня я
понимаю, что в трагической смерти
христианских святых кроется
огромный смысл: их проживание "на
небеси" сообщает прожитой ими
жизни "на земли" тот самый
свет, коего боятся и суета сует, и
человеческая черствость, и само
зло.

Утешимся
этим.

Утешимся еще
и тем, что он жил в наши дни, в нашем
многострадальном Отечестве,
нарадуемся тому, что успел
сделать… — в конце концов, глупо
порадуемся еще и тому, что был он
некоторое время иркутянином,
числился студентом нашего
сельхозинститута, сторожем нашей
епархии, где венчался, где впервые
читал Соловьева и Флоренского,
складывая первые страницы той
самой книжки, которую я, подобно
многим, прочел с досадным
опозданием…

Думается,
обращаясь к духовному опыту
Александра Меня, мы определяем тот
самый путь, который будет во
спасение и вам, и мне, и нашему
городу, и, дай Бог, нашей стране.