Про
академика Жеребцова рассказывают
легенды… Но это правда

Гелий Жеребцов не
вписывается ни в одно из
стандартных представлений
обывателя. Он начинал слесарем, а
сейчас — заместитель губернатора
Иркутской области. Он родился в
семье железнодорожника в Тайшете и
стал академиком. Он работал 10 лет на
Крайнем Севере, он отказался от
высокого поста в Москве, чтобы
остаться в Иркутске. Ему предлагали
лететь в космос. В 26 лет он стал
крупным руководителем. В общем,
нашему корреспонденту было о чем
поговорить с этим уникальным
человеком.

— Гелий
Александрович, о вас в Иркутске
расcказывают истории, в которые
трудно поверить.

— И что,
плохие истории?

— Да не
плохие, но очень уж легендарные.
Говорят, что вы космонавт, что вы
строили обсерваторию в условиях
Крайнего Севера…

— А это не
легенды, это правда. Просто я
никогда не рассказывал, потому что
не спрашивали.

В 1967 году
Гелию Жеребцову предложили стать
космонавтом. Предполагалось его
участие в программе (ТЛ-1) полета на
Луну.

— Вопроса
"хочу или не хочу" даже не
возникало. Конечно, хочу и очень
хочу! — рассказывает Гелий
Александрович

Как и
просили, он подготовил программу
своих научных исследований,
серьезно занялся физической
подготовкой — лыжи, бассейн, прошел
тестирование перед специальной
комиссией. А потом, позже, эта
программа не состоялась.

— Обидно
было?

— Что же,
бывает в жизни, что мечты рушатся и
из-за смены планов руководства. Но я
упрямый — все равно приблизился к
космосу. Время такое было…
Исследование космоса требовало
обширных экспериментов. Нужно было
как можно больше знать об
околоземном космическом
пространстве. С этой целью строили
обсерватории. Одну из них решили
открыть в Норильске. Мне было 26 лет,
и меня сделали ее начальником. Я
поехал работать за Полярный круг.
Конечно, взял с собой жену. Жили в
Норильске. На работу, за двадцать
километров, ездили на вездеходах. В
дорогу приходилось брать карабины
и лопаты. Чистить снежные заносы —
это было каждый день что-то вроде
зарядки. Ураганы в норильской
тундре, где стояла наша
обсерватория, быстро стали нормой.
Знаете, как полярное сияние,
бесконечная ночь и арктический
мороз.

— Зато
это идеальные условия для того,
чтобы проверить, что ты за человек,
что ты можешь и на что ты способен
как руководитель.

— Да, это
точно. На Крайнем Севере я получил
уроки, которые запомнил на всю
жизнь. Там впервые познакомился с
руководителем государственного
уровня. Это был директор
Норильского
горно-металлургического комбината
Владимир Иванович Долгих. Для таких
людей не существует понятия
"свой — чужой". Можно целую
книгу написать о наших отношениях.
О том, как крепко нам помогали.
Впрочем, и после того, как Долгих
ушел на высшие ступени власти ( в
дальнейшем он работал в ЦК КПСС ), на
его место приходили люди с такой же
выучкой и принципами. Что бы они ни
делали, какие бы решения ни
принимали, интересы государства
всегда ставились превыше всего.

А в 73-м году
Жеребцовым пришлось уехать с
Севера — этого требовало здоровье
сына. Тогда-то Гелию Александровичу
и предложили довольно высокий пост
в Москве.

— Почему
не остались в столице, туда ведь все
стремятся?

— Об этом я
даже заикаться запретил в моем
присутствии. Какая Москва, зачем
она мне? Работы везде много. Мне на
Севере ночами Байкал снился. Да и
должность в Иркутске в родном
Институте предложили интересную —
заместитель директора института
солнечно-земной физики.

Правда, я для
этой должности был слишком молодым
— моими подчиненными были люди,
которых я считал учителями. Долго я
тогда думал. А потом взял и поехал
ко всем этим людям, и мы очень
откровенно поговорили. Все сказали:
"Начинай работать, поможем".
Этот разговор я всегда помню и
благодарен им за это.

— Правда
, что вы разрабатывали систему
противоракетной обороны страны?

— Мы
участвовали в этом. Часть работ
нашего института была направлена
на решение оборонных задач, в том
числе и этой. Чтобы обнаружить
ракету в околоземном пространстве,
надо знать среду, в которой она
летит. Именно эту среду, в которой
летают ракеты и спутники, мы и
изучаем.

— Когда
два года назад губернатор Борис
Говорин пригласил вас в свою
команду, он делал ставку не только
на ваш статус ученого?..

—Да, когда я
принимал решение, то очень
рассчитывал на своих помощников и в
них не ошибся. Оставаясь директором
института и зная тонкости,
внутренние особенности его работы,
я могу принимать административные
решения, зная несколько больше, чем
просто управленец. Я физик, но мы в
"сером доме" занимаемся очень
даже земными делами: добились
финансирования нового моста через
Ангару, решаем вопросы с газом
Ковыкты, с золотом Сухого Лога…

— Гелий
Александрович, без нового моста
через Ангару Иркутск страдает, но
Ковыкта с ее газом — это так далеко
от города и горожан…

— Да ну что
вы… Дешевый газ для Иркутска — это
шанс вдохнуть полной грудью — в
буквальном смысле этого слова.
Город переполнен ужасными
угольными котельными. Сажа просто
летает в воздухе. Иркутску нужен
газ Ковыкты — это дешевое тепло, это
чистый воздух, даже младенцы уже
знают, что наш город экологически
неблагополучен. Так что Ковыкта нам
нужна, "как воздух".

— Кроме
того что вы заместитель
губернатора, вы остаетесь и
председателем президиума
Иркутского научного центра. Вы
зарплату тоже в двух местах
получаете?

— Сейчас я
выполняю обязанности директора
академического института и
председателя президиума ИНЦ на
общественных началах. Зарплату
получаю только в администрации.

—
Академический институт, который
сумел себя сохранить, великая
редкость по нынешним временам.

— Надо просто
не отрываться от жизни. У нас ведь
как думают: раз ученый — значит, все
земное ему чуждо. Нет. После
заполярной эпопеи я уже мог дать
фору любому снабженцу или прорабу.
А когда пришел в институт, все
строилось и пока не запускалось.
Нужны были деньги, машины,
стройматериалы. Много чего
требовалось… Тут мне норильская
школа пригодилась. В институте
заработало ВСЕ.

Для нас, кто
на своем хребте, на своей шее все
это сделал и вытащил, закрыть
обсерваторию или поставить на
консервацию инструмент —
самоубийство. Потому что все, что
есть сегодня в институте, а есть
очень многое, включая кадры, —
национальное достояние России. Я не
буду вам описывать, чего стоит все
это сохранить при таком кошмаре в
стране.

Действуют
обсерватории в Норильске,
Тункинской долине, на Ольхоне, в
Патронах, в Листвянке. Невероятная
вещь. За годы, когда вся наука
разваливалась, институту удалось
создать новую обсерваторию. Еще
когда не говорили о конверсии,
когда никто не думал, что наступит
такая кризисная ситуация, Гелий
Александрович договорился об
организации научных экспериментов
на одной из военных
радиолокационных станций.
Уникальный военный
радиолокационный комплекс был
передан институту на месте своей
дислокации. Это единственная
такого типа в России станция
зондирования верхних слоев
атмосферы.

— Вам бы
с вашей хозяйственной хваткой — да в
бизнес…

— Это сегодня
молодежь ищет романтику в бизнесе.
А в наши пятидесятые годы самым
романтическим словом было слово
ученый. А когда закончил физмат
Иркутского университета, думал
только о науке. И в Заполярье поехал
с радостью. Да мы все такие были.
Обычные парни и девушки из
Иркутска, Новосибирска. Желание
работать было огромным, часто
приходилось "выгонять" всех
домой — поспать и поесть.

— Легко
себе представить, как вы, неуемный
"трудоголик", требуете от
людей тех же качеств… Конфликты не
возникают?

— Я думаю,
если вы честны по отношению к себе и
к другим , то люди поймут любую
требовательность. Других критериев
нет. Если ситуация складывается
иначе, тогда даже и разговаривать
не о чем..

— А в
Думе вы сможете работать с такими
принципами? (Гелий Александрович —
кандидат в депутаты
Государственной Думы России. — Авт.)

— А
по-другому наши интересы отстоять
невозможно.