Начальство
теснит народных трибунов
Неслучайные
парадоксы предвыборных настроений

Владимир
ПЕТУХОВ, директор Центра
социально-политического анализа
Российского независимого
института социальных и
национальных проблем

При беглом
взгляде на оформившиеся сегодня
предвыборные блоки и объединения
кажется, что качество этих построек
отражает главным образом уровень
возможностей и вкусов их прорабов.
Но это не совсем так. При всей
значимости "субъективного
фактора" характер политического
структурирования в целом
обуславливается особенностями
общественного запроса. И если
многое в предвыборной расстановке
сил нам кажется случайным,
неестественным, то, обратившись к
анализу общественных настроений,
мы увидим те же парадоксы и
аномалии.

Сейчас, как
свидетельствуют результаты
мониторинговых исследований
РНИСиНП и других социологических
служб, в российском обществе
сформировались две примерно
сопоставимые по численности
группы. Первую образуют те, кто не
ждет перемен к лучшему и полагает,
что главное — не допустить
дальнейшего ухудшения ситуации в
стране (таковых 45%). Вторую группу
(55%) составляют россияне, которые
считают сохранение статус-кво
неприемлемым как для себя лично,
так и для страны в целом.

Любопытно
при этом, что группа сторонников
консервации существующего порядка
вещей включает в себя как
"верхушку" общества, вполне
довольную своим социальным и
материальным статусом, так и
значительную часть (около 1/3)
низкообеспеченных слоев населения,
которые уже фактически смирились с
существованием в режиме выживания.
А в стане сторонников перемен
широко представлены как
малообеспеченные группы населения,
так и социальный слой, примыкающий
к тому, что принято называть
"средним классом".

Отмеченный
раскол сегодня не носит характер
идеологического и политического
размежевания. Скорее речь идет о
разных вариантах жизненной
стратегии: либо смириться со
сложившимся порядком вещей, найти
свое "место под солнцем", не
обращая внимания на то, что
происходит вокруг, либо добиваться
перехода, причем как можно скорее,
от стратегии выживания к стратегии
повышения качества жизни.

Понятно, что
это лишь общая канва (и не
единственная) того размежевания,
что существует в российском
обществе. Применительно к разным
группам и слоям она имеет различные
вариации и ответвления. Например,
молодое поколение недовольно
сужением возможностей социальной
мобильности по сравнению с началом
90-х годов, когда для очень многих
открылись перспективы
сравнительно быстрого
профессионального роста и,
соответственно, хороших доходов. С
этой точки зрения неубедительными,
а потому и неудачными выглядят
претензии лидеров правых партий
(Борис Немцов, Сергей Кириенко,
Ирина Хакамада) на
представительство интересов
молодежи. Поколение 20-30-летних, к
которым апеллируют эти политики,
видит своих конкурентов на рынке
труда не в 50-летних, и, тем более, не
в пенсионерах, а в тех, кому
"вокруг сорока". Как раз
поколение 40-летних застолбило
самые экономически
привлекательные ниши, и именно оно
ассоциируется с лидерами правой
коалиции.

Что касается
"среднего класса", то его в
первую очередь не устраивает сама
модель достижения жизненного
успеха, которая выработалась в
России за последние годы, когда
чуть ли не единственным мерилом
успеха являются деньги, а такие
качества, как образованность,
профессиональная компетентность,
трудолюбие, часто оказываются
невостребованными. Отсюда
занижение социальной самооценки у
тех, чьи знания и опыт не
пригодились в нашей суровой жизни,
и, наоборот, завышение у тех, кто
волею судьбы оказался поблизости
от больших денег. Из того факта, что
в число общественных приоритетов
выдвигаются не идеологические
конструкции "возрождения
России", а конкретные модели
жизнеустройства, следует, что
политический выбор весьма
значительной части населения будет
мотивироваться вполне
рациональными, прагматическими
установками. Но поскольку эти
установки сильно различаются,
способна ли какая-либо из
политических партий
монополизировать, скажем, функцию
выразителя интересов "среднего
класса"? Почти 40% опрошенных из
числа этой и смежных групп
населения отвечают: нет такой
партии! И очевидно, что сегодня ее
не может быть. А те представители
"среднего класса", что
собираются идти на выборы,
распределяют свои симпатии,
подобно другим группам и слоям
населения: "Отечество",
"Яблоко", реже — КПРФ.

Крайне
значимым фоновым фактором
предстоящих выборов будет являться
"фактор Ельцина". В отличие от
прошлых выборных кампаний, он не
будет главным в политическом
позиционировании участников
выборов, поскольку, за исключением
ЛДПР, в оппозицию к Кремлю и его
обитателям перешли уже все
нынешние политические образования.
Для общества же "фактор
Ельцина" имеет другой, более
важный смысл: состоится ли
бесконфликтная передача власти или
надо готовиться к новым испытаниям.

С этой точки
зрения попытки обострить
противостояние с президентом могут
отпугнуть избирателей. Весьма
высока вероятность того, что в ходе
парламентских выборов население
сосредоточится на поиске тех
политических сил и лидеров, которые
могут обеспечить
неконфронтационный переход к
постельцинской эпохе. Косвенное
свидетельство этому — "феномен
Примакова". Сегодня мало кто
вспоминает, что приход Евгения
Примакова на пост премьер-министра
был воспринят российским
общественным мнением достаточно
прохладно. Его рейтинг стал расти,
как показывали исследования, лишь к
концу 1998 г. — началу 1999 г., когда
произошла, пусть и кратковременная,
консолидация власти —
правительства, администрации
президента под руководством
Николая Бордюжи, региональных
лидеров и Государственной Думы. В
этой же логике следует
рассматривать и сравнительно
высокий уровень популярности
бывшего премьер-министра Сергея
Степашина.

То есть
сегодня общество, как это ни
парадоксально, в большей степени
заинтересовано в формировании
"партии власти" (естественно, в
новом формате), чем политические
элиты, преследующие свои клановые и
узкогрупповые интересы. Причем
персональный состав этой партии и
ее идеологическая окраска волнуют
россиян мало. Главное, чтобы она
воспринималась как субъект
общенациональных стратегических
интересов, которые оказались в
последнее десятилетие
"растащены" отдельными
экономическими и политическими
группировками.

В этом
контексте ярлык "партии
начальников", приклеенный
оппонентами блоку Примакова —
Лужкова, лишается своей
обличительной силы. Можно, конечно,
сетовать на то, что популярность
"партии начальства" — признак
неразвитости гражданского
общества, что в России не сложилось
сильных "гражданских партий" и
т.п. Это справедливо, но при этом
критикам следовало бы обратить
внимание на собственные
избирательные списки — много ли в
них граждан, занятых чем-либо, кроме
политических упражнений? Превратив
политику в "удел
профессионалов", отгородившись
от общества деньгами,
избирательными технологиями и т.п.,
наш политический класс отсек от
участия в политической жизни целые
общественные группы и слои.

Поскольку
"профессиональным политикам",
состоящим на партработе, граждане
требуются только в качестве
электората и не чаще одного раза в
четыре года, встречный спрос
общества на них тоже невелик.
Поэтому губернатор с репутацией
"крепкого хозяйственника" или
справедливого администратора
имеет в глазах избирателей больший
вес, чем "чистый политик", о
котором не известно, чем он занят,
когда не поет предвыборные
частушки, не ругает конкурентов и
не учит народ жить.