Интервью
с генеральным директором МВФ
Мишелем Камдессю

Интервьюировал
Патрик Сабатье,
Либерасьон 31 августа

— Как вы
реагируете на тех, кто говорит о
вашей ответственности?

— Инсинуации
и смешения фактов и лиц несколько
напоминают мне московские процессы
(30-х годов)… Конечно, мне неприятно
видеть, что МВФ упоминается рядом с
мафией или русскими олигархами, у
нас есть дела поважнее публикаций
опровержений и исправления ложной
информации. Но во всем этом есть и
нечто позитивное. Наконец, мафии
всех мастей отдадут себе отчет, что
в западных банках они не в
безопасности. Надеюсь, что это даст
нам повод усилить отслеживание
подозрительных операций. И что мы
сможем пробить идею по
"нормализации" оффшорных
финансовых центров, за которую я
выступаю с 1988 года. На июньском
саммите большой семерки мы
поставили на обсуждение проект
международной конференции, которая
бы поставила вне закона 69-70
финансовых оффшорных центров, если
они откажутся подчиняться правилам
банковской этики…

— Вы
объявили, что сами начали
расследования по этим обвинениям.
На какой они стадии?

— Прежде
всего, это не более чем
необоснованные обвинения.
Генеральный прокурор Соединенных
Штатов мадам Рено уточнила, что на
данный момент расследования нет
никаких следов того, что 20
миллионов долларов МВФ на самом
деле использовались не по
назначению. И потом, мы можем
контролировать только то, что в
силах контролировать:
приверженность ЦБ России условиям,
которые мы поставили при
предоставлении помощи. Мы не можем
отследить каждый доллар. Для этого
нужна была бы армия контролеров.

Когда мы
замечаем что-то ненормальное, мы
требуем независимого аудита,
подобного тем трем, которые были
осуществлены
"Прайс-Уотерхаус-Куперс".
Первые две проверки позволили
установить две вещи. Первое:
обвинения в неправильном
использовании помощи МВФ в 1988 году
основаны на лжи. И то, что более
беспокоит: Центральный Банк России
лгал нам о состоянии своих резервов
в 1996 году и своих сделках,
легальных, но скрытых с
"Фимако" ( один из филиалов
"Гернеси")

— Какие
выводы вы отсюда сделали?

— Необходимо
усилить контроль. Нужно ли
прекратить всякое сотрудничество с
Россией? Мы так не думаем, даже
несмотря на то, что данный инцидент
-серьезный удар ножом по договору.
Наш опыт с 1991 года не побуждает нас
пойти на худшую политику.

—
Планируете ли вы мораторий на
следующий транш кредита в 4,5 млрд.
долларов, согласованный в июле для
России?

— Эта помощь
пойдет с одного счета МВФ на другой.
Потому нет никакого смысла ее
блокировать. Впрочем, я потребовал
дополнительного расследования по
отношениям Центрального Банка с
его оффшорными филиалами. И мы
потребовали комплекса мер, чтобы
подвести ЦБ к созданию той
прозрачности, похожей на
прозрачность других больших
центральных банков.

— Нет ли
проблемы в том, чтобы финансировать
то, что "Икономист" назвал
"самой большой клептократией в
мире"?

— Оставляю
выбор терминов на совести
"Икономиста". Было бы более
точно говорить о самой большой
утечке капиталов. Воровство, на
нынешний момент, не доказано, а
утечка капиталов очевидна.
Проблема не является ни новой, ни
свойственной только России. В
течение всех 80-х годов МВФ
кредитовал страны Латинской
Америки, зная при этом, что утечки
капиталов огромны. Единственный
способ остановить это
"кровотечение" — это
восстановить доверие, продвигая
политические и культурные
перемены. Это изматывающее
предприятие, которое требует
терпения. В Латинской Америке наши
усилия в конце концов начали
приносить плоды…

— В
случае с Россией, наблюдатели
считают, что "реформы" — не
более чем "Потемкинские
деревни"…

— Отчасти я
разделяю этот скептицизм. У меня
нет иллюзий по поводу ритма реформ.
Но мафиозна не вся Россия. Впрочем,
признаю, что в начале 90-х у нас были
иллюзии по поводу реального
состояния России. Мы не увидели, что
слом коммунистического аппарата
был сломом государства. Мы внесли
свой вклад в создание
институциональной пустыни в
культуре лжи, теневой экономики и
привилегий, унаследованных от
коммунизма… Наши программы
применялись неадекватно. Но мы
создали рыночную экономику, валюту,
которая показала, что может быть
стабильной, и страну, которая
открывает базовые технологии
современного экономического
управления. С Примакова мы снова
имеем монетарную экономику и
усилия по созданию налоговой
системы. Идет продвижение к целям,
которые мы наметили. Реформа
продвигается. Именно за этот выбор
нас и нужно оценивать. 182 члена МВФ
ратифицировали в июле новый кредит
для России, проголосовав
единогласно.

— Не
относитесь ли вы к России не так,
как к другим странам из-за чисто
политических целей?

— Нет. Я сам
предупредил президента Ельцина,
что мы будем относиться к России
точно так же, как к Буркина Фасо. По
нашему уставу, мы обязаны помогать
всем нашим членам, и мы делаем это,
принимая во внимание риски. Наша
помощь России более важна, потому
что пропорциональна квоте данной
страны. Если перефразировать Кокто,
все искусство в знании того, с
какого момента слишком далеко не
зайти. У нас давно была интуиция,
если не доказательство, мафиозных
отклонений. Никто более жестко не
настроил российских руководителей
против олигахии и размножения
банков, которые таковыми не
являются. Я лично предупреждал об
этом Ельцина в феврале 1998 года.

— Так вы
не считаете, что мы "потеряли
Россию"?

— Нет. В
России много честных людей, которые
перестраивают эту страну. Это
займет много времени. Но покуда
наши программы претворяются в
жизнь, есть повод для надежды.
Ввести Россию в рыночную экономику
было самым большим вызовом века.
Однако, я считаю, достойно
сожаления то, что, многое пообещав,
крупные западные страны не
продублировали двусторонней
помощью многосторонюю помощь МВФ.
Это придало бы нам гораздо больше
веса для того, чтобы убедить
русских делать то, что нужно было
делать.

— Как вы
объясняете взрыв обвинений в
коррупции?

— Я не наивен.
Россия вступает в период, когда
оружие вынуто из ножен и все
средства хороши. А в Соединенных
Штатах тоже начинается
предвыборная кампания.