Поступью
твердой к профессии гордой…

На юриста
сегодня в Иркутске учат чуть ли не
все образовательные заведения:
государственные и коммерческие,
высшие и средне-специальные.
Во-первых, престижно. Во-вторых,
есть спрос. Восточно-Сибирский
институт МВД России среди всех этих
заведений стоит особняком. Здесь
все не так, как в других вузах.
Начальник института генерал-майор
милиции Анатолий Чернов перечислял
мне особенности обучения в этом
вузе. Предполагалось, что я буду
записывать плюсы на одной половине
листа, минусы — на другой. С
минусами вышла неувязка. Я нашла
разве только один: здесь готовят не
юристов, если так можно выразиться,
широкого профиля, как в гражданских
вузах, а кадры исключительно для
милиции. И выпускник ВСИ МВД должен
отработать в органах внутренних
дел не менее пяти календарных лет.

Казармы без
дедовщины

Однако еще
посмотреть надо: проигрывают ли от
этого те, кому удалось поступить в
"ментовский" вуз. Кто твердо
определился в призвании,
безусловно, не пожалеет: лучших
милиционеров готовит институт МВД.
Будущие следователи и сыщики
наряду с изучением юридических
дисциплин — на чем ограничиваются
все остальные вузы — проходят здесь
специальную подготовку:
физическую, например, (в том числе
строевую, основы рукопашного боя),
огневую (и мальчики, и девочки лихо
управляются с автоматом и
пистолетом), тактико-специальная
подготовка включает обучение
навыкам работы с агентурой (кстати,
выпускники только этого
единственного вуза имеют допуск к
секретным документам). Но, может
быть, важнее всего
морально-психологическая
подготовка: за 4 года студенты
института успевают влюбиться в
свою профессию, они адаптируются к
ней. Ведь с момента Присяги все, кто
учится здесь, являются
сотрудниками органов. Ничего этого
даже близко нет ни в одном из высших
учебных заведений, готовящих
юристов в городе Иркутске.

Как-то я
писала статью о применении оружия
на поражение сотрудниками милиции.
Специальная комиссия областного
УВД одновременно с прокуратурой,
определяющей правомерность этого
шага, ведет по каждому такому факту
служебное расследование. Помню, как
сильно поразил меня
непрофессионализм сотрудников, в
том числе имеющих большой стаж. У
одного борца с организованной
преступностью со звездами
подполковника на погонах,
вздумавшего сделать замечание
хулиганам на улице, невооруженные
подростки отобрали пистолет и
ранили одного из своих же. Другой,
целясь из ПМ в колесо машины, не
остановившейся по сигналу, попал в
голову пассажира, тяжело ранив его.
Третий при задержании вооруженного
бандита сам неосторожно
подставился под пулю и погиб.

С
выпускниками милицейских школ, тем
более института, такое вряд ли
случится. Здесь они успевают
обучиться необходимым сотруднику
приемам нападения и защиты, как и
навыкам владения оружием. Все это я
отметила как журналист, освещающий
многие годы работу
правоохранительных органов. Но как
мать, воспитывающая сыновей,
главное при знакомстве с
институтом увидела в другом — в
сложившейся здесь системе
воспитания и обучения.

Домашние
мальчики и девочки после
вступительных экзаменов живут в
институте на казарменном
положении. "Как в армии?" —
спрашиваю у начальника 1 курса
Сергея Довгополого. Подполковник
предпочитает показать. Распорядок
дня: подъем в 6.30, отбой в 22.30. И все
время между ними расписано по
минутам: занятия, самоподготовка,
обед, опять занятия. Казарма
смахивает на солдатскую: каждая
группа, а это 20-30 курсантов, живет в
одной комнате. Обслуживают себя
сами: приходится мыть полы, чистить
на кухне картошку, стирать белье.
Дисциплина вполне военная. Ходят
строем, выполняют приказы
беспрекословно, получают наряды
все очереди и даже роют окопы и
ползают по-пластунски. В первое
время после поступления в институт
многие плачут. Все как в армии. Нет
только дедовщины. Начальник курса,
два его заместителя да два
командира взводов живут с юными
сотрудниками милиции одной жизнью,
и неуставные отношения здесь не
допускаются.

Думаю, любые
родители согласятся: при таком
раскладе армейская дисциплина не
помешает нашим избалованным чадам
на пороге самостоятельной жизни.
Впрочем, приучают здесь не только к
дисциплине, но что может быть
важнее, прививают нравственные
нормы. Здесь считается ЧП, если
парень вернулся из увольнения с
запахом спиртного. За это могут
исключить из института. Не говоря
уже об употреблении алкоголя в
казарме. За проступки курсантов
карают прежде всего товарищи: суд
чести. На одном из них я побывала.
Третьекурсник украл в столовой на
раздаче пирожок. Некоторые, осудив
проступок, высказывались за то,
чтобы дать парню шанс —
предупредить, объявить неполное
служебное соответствие (есть в
органах такое наказание). Но
приговор, поддержанный
большинством, гласил:
ходатайствовать перед начальником
за увольнение из института. "Да
ведь он совсем еще ребенок, неужели
не простят?" — расстроилась я.
Однако отцы-командиры меня не
поняли: "Не ребенок, а сотрудник
органов внутренних дел. Через
несколько месяцев получит
офицерское звание. Разве может вор
быть офицером милиции?"

Зачем
милиционеру ученая степень?

Однако, каких
бы честных, сильны, метких и ловких
сотрудников здесь ни готовили,
следователю и сыщику нужна в
будущей их работе прежде всего
голова. Может ли институт МВД
тягаться с государственным
университетом или экономической
академией в плане теоретической
подготовки студентов?

Теперь уже
может. Когда в 1993 году создавалась
Иркутская высшая школа МВД, здесь
было всего 112 преподавателей. За это
время педагогический коллектив
вырос не только количественно — на
245 человек. Начинался вуз с 17
кандидатов наук — сегодня обучают
юристов, а также инспекторов и
техников пожарной безопасности 10
докторов и 78 кандидатов. Скоро в их
ряды вольются еще 84 педагога,
заканчивающих сегодня адъюнктуры и
аспирантуры.

Преподаватели,
тем более остепененные, с неба,
конечно, не свалились. Многие
перевелись сюда из гражданских
вузов. Технического университета,
например. Во-первых, зарплата в
несколько раз выше. Во-вторых, ее
никогда не задерживают. И,
по-видимому, не очень смущает
научных работников, что они
являются теперь, как и их ученики,
"личным составом" и вынуждены
носить форму с погонами. А почему их
должно это смущать. "Работать в
этом вузе престижно," — говорили
все, с кем приходилось беседовать.
Статус преподавателя здесь
действительно высок. Должность
доцента соответствует званию
полковника, старший преподаватель
носит погоны подполковника.
Попробуйте дослужиться до столь
высоких офицерских званий в
милиции или войсках! Естественно,
преподаватели вуза пользуются
всеми льготами, предусмотренными
законом для сотрудников органов.

Так откуда
здесь быть посредственным кадрам?
Заместитель начальника по научной
работе профессор Сергей Носков
заявил, что научная деятельность —
обязанность каждого преподавателя:
"Нам не нужны люди, которые не
работают над повышением своего
уровня". Кстати, из разговора со
студентами выяснилось, что их
устраивают больше практики,
пришедшие из органов и имеющие опыт
оперативной и следственной работы.
Таких в институте немало. Но все они
тоже занимаются научными
исследованиями. Все участвуют в
научно-практических конференциях и
симпозиумах, проводимых
институтом, — международных,
российских и региональных. "И все
обязаны иметь научную степень или к
ней стремиться, — добавляет к этому
С. Носков. — Это условие для всех
преподавателей — закон". Научный
рост здесь поощряется — и не только
материально. Вот почему в институте
наблюдается не просто рост
научного потенциала, но
увеличиваются темпы этого роста.
Ежегодно в адъюнктуру поступают 20-30
молодых преподавателей.

Кстати, это
единственный у нас вуз, в котором
нет большого водораздела между
учителями и учениками: господа
офицеры — те, кто уже дорос до
профессора и академика и те, кто
постигает у них азы юриспруденции —
все они связаны невидимой нитью
принадлежности к особому,
милицейскому, братству.

Профессионал
денег стоит. А где их взять?

Этот вуз
неповторим и по другой причине:
здесь совсем нет коммерческого
набора. Даже второе высшее
образование институт дает
бесплатно. Вынужденно, конечно.
Готовят здесь только сотрудников
органов, а МВД не имеет средств
оплачивать повышение их
квалификации согласно закону об
образовании.

Поступают в
институт только по разнарядке
Министерства внутренних дел,
которое дает квоты территориальным
органам. Те в свою очередь проводят
первый отсев претендентов и
вручают направления во ВС и МВД
выдержавшим предварительные
проверки. Желающих учиться на
милиционера, оказывается, очень
много.

В первые
годы, пока конкурс еще не был
ограничен все тем же министерством
и документы в Иркутскую высшую
школу милиции принимались
свободно, он составлял 16-20 человек
на место. Подобным не может
похвастаться ни один вуз в нашем
городе. Теперь конкурс установлен
приказом МВД: 2 человека на место. В
первую очередь это, конечно,
связано с экономией бюджетных
средств: абитуриентов обязаны
снабжать командировочными
средствами территориальные
управления внутренних дел, дающие
направления на учебу.

Озабоченность
министерства отсутствием
необходимых для качественного
обучения средств проявляется и в
других его шагах. Так, например,
родилось предписание
"совершенствовать деятельность
в условиях сложившейся
финансово-экономической
ситуации". Сия уклончивая фраза
означает, что руководители
образовательных учреждений МВД
должны "принять меры к
зарабатыванию денежных средств".
Первый путь, на который настойчиво
толкает начальника института
родное министерство, — привлечение
спонсорских средств. Насколько это
удобно для генерала и милиционера?
Задавать этот вопрос А. Чернову,
наверное, не стоило бы… Но он
ответил на него просто: "Да,
спонсоры есть. Привозят простыни,
компьютеры, телевизоры, трубы,
деньги, горючее, стройматериалы. Да,
мне, генералу, приходится просить.
Обидно. Я ведь этим не себя, я этим
государство унижаю".

Раз уж речь
зашла о спонсорской помощи, самое
время поинтересоваться, из каких
семей чада учатся в институте.
Среди коммерсантов этот
"ментовский" вуз большой
популярностью не пользуется.
Ежегодно лишь 6-8% набора составляют
отпрыски предпринимателей.
Примерно столько же учится здесь
детей, чьи родители пенсионеры или
временно не работающие.
Большинство же прошедших конкурс
росли в семьях рабочих и служащих. В
прошлом году таких было 37%. Спросом
пользуется вуз у ребят, чьи отцы
руководят государственными
предприятиями и учреждениями (28%), и,
конечно, у детей сотрудников МВД
(21%). Последний факт, правда, можно
принять за проявление блата. Но, не
в пример другим курсантам,
"свои" дети быстро
адаптируются в условиях казармы,
психологически более готовы к тому,
что придется трудно — и в учебе, и в
работе. "Эти знают, куда идут",
— сказал о них начальник курса
Довгополый. Впрочем, для детей
здравствующих сотрудников
официальные льготы не
предусмотрены — они существуют
только для ребятишек, у которых
отцы погибли на милицейской службе.
И касаются также детей из
многодетных семей и сирот. Думаю,
приведенные здесь цифры
красноречиво говорят о
возможностях родителей оказывать
спонсорскую помощь деньгами…
Между тем курсант-юрист обходится
институту в 70 тысяч рублей в год,
техник противопожарной службы — в
55. Сюда входят обучение, питание,
проживание, обмундирование. Так что
деньги все-таки институту "в
условиях сложившейся
финансово-экономической
обстановки" придется
зарабатывать. Одна из возможностей
уже найдена. Институт открывает
валютный счет и собирается
принимать на обучение граждан
зарубежных государств. Особенно
много среди иностранцев желающих
пойти в пожарные.

Но не
хочется, заканчивая рассказ об
институте МВД, плакаться на
бедность. У кого нет сегодня
финансовых проблем… Все же этот
вопрос не главный для тех, кто здесь
работает и учится. Вернее — служит.

"Поступью
твердой к профессии гордой, которой
мы будем верны", — покидая
институт, слышала я, как поют
курсанты строчки собственного
гимна. Вот в этих словах и есть
самое главное.