Мастер
гармонии и света

Как
рассказать о документальном кино?
Содержание фильма пересказать?
Сразу вспоминается известная
пародия Ефима Шифрина на лекцию в
картинной галерее. "Посмотрите в
правый нижний угол…" Вот именно,
посмотрите! Документальное кино
надо смотреть, а не рассказывать о
нем. Содержание игровой картины,
пожалуй, еще можно беспроигрышно
словесно описать, а вот неигровой,
но художественной ленты, увы… Ну
вот хотя бы: когда-то давно
проходила выставка Нади Рушевой
(знаменитой девочки-художницы, рано
призванной на небеса). Вот,
собственно, и вся фабула, а что
сказать о том, как это запечатлела
хроника? Остается просто заметить,
что на экране было чудо. И описать
это чудо невозможно. Живописным
образам Рушевой удивительно
гармонировали экранные образы
потрясающих лиц людей,
рассматривающих картины. А снял эти
лица один художник — кинооператор
Анатолий Сидлер. И как в кадре
оживали Надины картины!

26 мая
Анатолию Сидлеру исполнилось 60 лет.
Добрую четверть этих лет он работал
на корреспондентском пункте
Восточно-Сибирской студии
кинохроники в Туве и Бурятии (но
снимал и на Диксоне и вообще бог
знает еще где!). Сейчас, к сожалению,
не снимает. Документалистика нынче
— миф, легенда, ритуал давно
минувшего времени. Хотя и нынче он
там, в Бурятии, где-то в глубинке,
куда и добраться-то сложно. Друзья
говорят — отшельничествует. Кстати,
соратники-кинематографисты
озадачены: а как же юбилей?

Не сказать о
Сидлере невозможно. И не только
из-за юбилейной даты. В эпоху
виртуальных виражей мы стоим на
пороге какой-то иной реальности, и
что-то уже сегодня невозвратимо, а
главное — скоро будет просто
непонятно. Зачем, к примеру,
рисковать жизнью и в небольшой
бытовке-вагончике, поднимаемой
огромным краном с нижней эстакады
на верхнюю (строительство
Усть-Илимской ГЭС), взмывать с
кинокамерой ради киноэффекта, ради
небывалой панорамной съемки? А если
трос лопнет? А вдруг штормовой
ветер? Но об этом кинематографисты
как-то не думали, они ведь так
делали кино. И ничего необычного в
этом не было. И, наверное, не один
Сидлер взлетал в бадье (для бетона)
на сотни метров ради нескольких
кадров в кинорепортаже.

Современный
телерепортаж — оперативный
материал, но, так сказать,
художественно
"неоперабельный", лишенный
дыхания искусства образ. Он
вытеснил ту документалистику, что
создавали творцы, а не просто
хроникеры. Кадры Сидлера, к примеру,
никак не назовешь просто хроникой,
потому что это искусство, что он —
оператор-художник. Телевизионщику
новостей, информационщику сегодня
не понять, зачем Сидлеру,
снимавшему с Татьяной Зыряновой
фильм "Дороги Васильева",
необходимо было тогда исколесить
десятки километров в поисках
нужного пейзажа ("Вокруг везде
такая красотища была, дух
захватывало, — рассказывала
Зырынова. — Я устала, думаю, ну чего
он ищет — снимай с любой точки, все
будет превосходно!"), а потом
полдня еще ждать нужное облачко на
небе, и все это ради
одного-единственного кадра! А
снимали-то, между прочим, и тогда в
жуткой вечной спешке, наперегонки
со временем.

Сидлер
снимал документальные новеллы,
пронизанные мелодией, поэзией. Он
обладал чувством гармонии и света.
Сидлеровский кадр всегда узнаешь
из сотни других. Поразительно, что
он творил обычной кинокамерой!
Возьмем из хроники какой-нибудь
обычный сюжет о чабане. Пыль, отара,
стрижка, грязная работа, ну и так
далее. Когда же смотришь
сидлеровский сюжет о чабане
Рабдаеве, переживаешь нечто такое,
чему и слов-то не подберешь. На
экране старинная японская
графика… Появляется ли в кадре
человек с ягненком на руках или
девочка сидит под зонтиком на
холме, залитом ослепительным
солнцем, и наблюдает за отарой, или
подростки в бескрайней степи
скачут на лошадях — во всем этом
вдруг открывается что-то
ритуально-извечное, библейское,
бытийное…

Нет, кадры
Сидлера надо видеть. Он любил
"режимные" съемки — на закате
солнца, в вечерних сумерках, когда
благодаря освещению в обычном
пространстве или же в заурядном
человеческом лице открывалось
нечто потаенное, зеркальное.
Кстати, он как никто умел раскрыть
индивидуальность человека. Ему
замечательно удавались сюжеты о
людях, занимавшихся творчеством.
Особенно много он снимал
художников, актеров. И ни одного
случайного кадра. Все детали,
ракурсы, наезды — все колдовски
высвечивало человека. Рождались
образы.

Не имея
никакого кинематографического
образования (весь багаж —
десятилетка), Сидлер обладал
талантом от бога. Видел необычное в
прозе, а главное — снимал так, чтобы
это увидели на экране другие.

Мастер
оставил свой след в сибирской
кинодокументалистике. Я не знаю, о
чем "мечтает" камера Сидлера
сегодня. Мне же хочется помечтать о
том, что в нашей тиражированной
реальности какой-нибудь молодой
репортер посмотрит "папино
кино" (так называли французы
когда-то свое старое кино), увидит
кадры Сидлера и… прозреет. Возьмет
камеру в руки, и родится — нет, не
второй Сидлер, а просто еще один
художник.