"Я
помогаю лесу выжить"

Георгий
КУЗНЕЦОВ, "Восточно-Сибирская
правда"

В Большой
Речке его знает, наверное, каждый.
Найти удивительный дом, окруженный
статуями, вырезанными из кряжистых
стволов деревьев, никакой проблемы:
спроси хоть ребенка, хоть бабушку,
любой объяснит или покажет, как
пройти.

Юрий
Андреевич Панов по профессии
лесовод. Работал в Богучанах, это на
нашей Ангаре, но в Красноярском
крае. Потом, с 1956 года, три десятка
лет отработал в Ангарском лесхозе,
в Большой Речке. Сейчас на пенсии.
Но не на отдыхе. Всю жизнь он
ухаживал за лесом, выращивал его,
оберегал от самой страшной беды —
огня. И сейчас защищает от пожаров.
Только теперь… картинами.

Водители,
проезжающие по Байкальскому
тракту, охотники и
рыболовы-любители, в том числе и
браконьеры, забредшие в леса
поблизости от Большой Речки,
наверняка обращали внимание на
необычные, нестандартные
противопожарные плакаты: вместо
схематического изображения елочек,
обгоревших спичек и окурков —
красивые, реальные пейзажи
окрестных лесов. Тревожные пейзажи.
На многих — огонь или дым.
Расползающийся по сухой траве
костер, раскиданные вокруг
бутылки…

— Вся моя
жизнь связана с лесом, —
рассказывает Юрий Андреевич. —
Многое повидал. Патрулировал, тушил
много раз и окончательно на личном
опыте убедился, что ежегодные
лесные пожары — это не стихия, не
природное явление. В них
практически всегда повинен
человек. За всю свою практику
только один раз видел, как вдали
ударила молния и пошел дым. Раз в
жизни! Но сотни раз находил на месте
пожаров пустые бутылки. Леса
поджигают гулящие. Главная причина
— полнейшая безответственность.
Как правило, виновников не находят.
Их трудно найти, потому что они и
сбегают первыми. А потом по
обожженной бутылке не установишь,
кто зажег…

Зима еще не
ушла из леса, а лесхозы уже
готовятся к неизбежной встрече с
весенне-летними лесными пожарами.
Лесники из Большой Речки в это
время снимают в лесу живописные
пановские плакаты и привозят их к
нему на реставрацию.

Юрий
Андреевич зачищает участки
шелушащейся краски на большой, в
несколько квадратных метров,
картине и негромко, будто сам с
собой, размышляет:

— Это
несчастье леса, что он сам по себе
растет. Что на огромных территориях
никто его не садил, не сеял. Это не
сельское хозяйство. Поэтому и
внимание, и отношение к нему такое:
рос тысячи лет и еще вырастет. Весь
не выгорит. Поэтому и финансируется
лишь для вида…

— Вы плакаты
рисуете потому, что вам нравится,
или главное — дополнительный
заработок?

— Мне немного
доплачивают, что совсем не лишнее.
Но главное — хочу все-таки по мере
сил помочь лесу выжить. Вы же
видите, мои плакаты немного
отличаются от тех, что в городских
мастерских заказывают. Я знаю лес и
отношение у меня к нему такое…
любовное. Потому и плакаты не
бездушные, не абстрактные, не
схематические. Я стараюсь живой,
настоящий лес изобразить. Это
фактически не плакаты, а картины…

Не берусь
оценивать художественную ценность
живописных плакатов Ю.А. Панова. Но
по его нежному отношению к своим
произведениям и лесу совсем
несложно понять, что, создавая и
восстанавливая свои картины,
поврежденные солнцем, дождями,
морозами, он вкладывает в них душу.
Чтобы пробудить любовь или хотя бы
жалость к лесу в душах других людей.

Юрий
Андреевич некоторое время молчит,
задумавшись, будто вспоминая
что-то. Потом также негромко, без
тени возмущения, скорее, обреченно,
говорит: "Люди часто
расстреливают мои картины…"

—
Расстреливают?!

— Да.
Наверное, пьяные охотники или
браконьеры. Если дичи нет, начинают
палить по плакатам. Сколько уж
привозили их мне, расстрелянных
картечью, пулями. Очень обидно.
Вроде не к плохому же я призываю…
Если зверя или птицу нарисую — в них
стреляют. Олененка маленького
полностью расстреляли. Я не знаю,
как это изжить. Просто не
представляю… Уж сколько лет я
рисую эти плакаты, но в конце концов
у каждого та же судьба…