Нас
всех собрали из кусочков…

Арнольд БЕРКОВИЧ

Поставив на
своей сцене в 1996 году первый
спектакль для взрослых —
"Божественную комедию" И.
Штока и увидев, что это хорошо,
театр "Аистенок" теперь уже с
завидным постоянством ежегодно
укрепляет зародившуюся традицию.

Людвиг
Устинов, главный режиссер театра и
постановщик теперь уже трех
спектаклей для взрослых, привел на
сцену театра кукол, кроме
вышеупомянутой "Божественной
комедии", "Лекаря поневоле"
Ж.-Б. Мольера и "Правителя и
шута" Лемерсье де Невиля.
Казалось бы, разные драматические
произведения, но Устинов
прозорливо объединил их в единый
сценический триптих, лейтмотивом
которого могло бы стать крылатое
утверждение В. Шекспира: весь мир —
театр, а люди в нем актеры. И потому
так современны взаимоотношения
Адама и Евы, Создателя и ангелов в
"Божественной комедии", так
по-сегодняшнему звучит балаганный
юмор мольеровского "Лекаря", и
даже примитивная в чем-то ирония
Шута ("Правитель и шут")
обретает обличительно-философский
подтекст и вызывает ощущение
вечности коллизий "человеческой
комедии" отношений.

Несомненно,
этому во многом способствует тот
обильный куплетный материал,
который в массе своей написан
Людвигом Устиновым и написан
добротно, с большой долей юмора,
тонких намеков и удивительно легок
для слуха и запоминания. Конечно,
приятности восприятия песен и
куплетов во многом способствует
музыка Сергея Петенко ("Лекарь
поневоле") и Сергея Маркидонова
("Правитель и шут"), очень
простая, светлая, театральная и
по-эстрадному броская, как бы
исподволь вспоминающая музыку
площадного представления старых
кукольников.

Безусловно,
все это требует талантливой
актерской одухотворенности, и
труппа театра кукол является
реальным воплощением этой
талантливости. Сегодня все актеры
труппы поют хорошими голосами, поют
вдохновенно и заразительно, много и
с удовольствием, с достаточной
легкостью переходя от
прозаического текста к
поэтическому, совмещая их с
танцевальными номерами, что
позволяет говорить об Иркутском
театре кукол как о явлении
синтетическом.

Мне кажется,
что постановочные принципы Людвига
Устинова во взрослых пьесах
строятся на сохранении в них
прелести детскости. Похоже, что
режиссер рассматривает своего
взрослого зрителя как несколько
повзрослевшего ребенка, и потому в
его постановках появляются
подчеркнутые смысловые акценты,
дополнительный видеоряд,
спецэффекты и допустимые
вольности, а иногда он прибегает к
откровенному моралите слуг
просцениума, которые не гнушаются
расшифровывать ход представления.
Эти "люди в масках" или шуты
сохраняют прелесть балаганного
театра, и тогда как бы раздвигаются
его стены, и действие
выплескивается на площадь, и
масштабное пространство
оправдывает форсированную по
громкости речь актеров.

Я не имею
чести быть знакомым с Л. Устиновым,
но мне кажется, что в нем заложен
значительный запас доброты — как
его детские спектакли лишены и
намека на жестокость, так и во
взрослых постановках нет этой
жесткости. Я чувствую добродушную,
чуть насмешливую улыбку режиссера
и его театра, адресованную и куклам,
и актерам. Поэтому куклы столь
обаятельны, часто типажно
повторяют актера. Поэтому актеры
так завлекательно милы, и даже
язвительные шутки их персонажей
или экстравагантное обнажение
вопринимаются не как обжигающая
сатира, а как дружеская пародия на
человеческие слабости.

Нас всех
собрали из кусочков,

Нашили всех
из лоскутков,

Размалевали
краской сочной,

И
превратились мы… в шутов.

Так написано
в программке к спектаклю "Лекарь
поневоле", но этот текст можно
было бы с полным правом
распространить на все программы
спектаклей для взрослых. Разве
процесс создания Мужчины и Женщины
в "Божественной комедии" не
есть шутовская игра Создателя и его
ангелов? Виктор Воронцов потому и
представляет Создателя в виде
чудаковатого обаятельного
старичка, которого ангелы (артисты
Виталий Часовских и Анатолий Попов)
спровоцировали на неделю
интенсивной работы.

Очень светлы
и поэтичны любовные коллизии
Одалинды (Наталья Пашаева) и Рыцаря
(засл. арт. России А. Попов) в
"Правителе и шуте" и Люсинды
(Галина Улан) и Леандра (Михаил
Самойлов) в мольеровской пьесе, но
разве их лирические страдания не
плоть сердитых "шутов" —
Правителя (Сергей Лубянкин) и
Жеронта (Антолий Попов)?

На мой
взгляд, прекрасно, что актерская
труппа театра практически не
делится по строгим рамкам амплуа. И
потому Александр Шлюндиков в
"Божественной комедии"
создает яркий образ робкого и
трогательно-незащищенного в своем
первозданном целомудрии Адама,
затем играет пьянчужку и ловеласа
Сганареля ("Лекарь поневоле")
и, наконец, ироничного Шута
("Правитель и Шут"). Или Любовь
Калиниченко, очень чуткая,
нестандартная актриса с диапазоном
от нежнейшей лирики до
воинствующего гротеска. Ее Жаклин в
мольеровском спектакле — это
приговор актрисы показному
целомудрию, ханжеству и скрытой
порочности. В тот вечер, когда в
"Аистенке" сыграли "Лекаря
поневоле", Центральное
телевидение показало расширенный
репортаж о конкурсе "Мисс
Грудь-99", и я очень пожалел, что
устроители этого шоу, шуты-99
худшего пошиба, не видели Жаклин
Любови Калиниченко, ибо реальные
"герои" были как две капли воды
похожи на сатирическое кукольное
воплощение.

Все взрослые
спектакли добротно и красочно
оформлены сценографически;
многоэтажно транформируя
традиционную ширму художники С.
Сачков и Л. Устинов, тем самым
расширяют сценическое
пространство.

Претензия
может быть высказана к
звуковоспроизводящей аппаратуре,
она явно не отвечает высоким
требованиям. И тут я беру на себя
смелость обратиться к иркутским
фирмам (той же "Василисе", если
в ней читают газету) с просьбой
найти возможность безвозмездно
помочь театру с аппаратурой. Ей
богу, дело достойное, ведь это
подарок вашим детям и внукам,
господа!

Итак, театр
"Аистенок" прошел первый
критический рубеж — трехлетие
репертуара для взрослых. Прошел с
честью! Теперь иркутскому зрителю
необходимо преодолеть
психологический барьер и, уразумев
единение детского театра со
взрослым репертуаром, стремиться
на его спектакли так же, как в
традиционно взрослые — музыкальный
и драматический. Не пожалеете!