Над
Югославией вновь самолеты с
крестами…

Георгий
КУЗНЕЦОВ, "Восточно-Сибирская
правда"

Летом
1972 года мне в составе группы
творческой молодежи Иркутской
области довелось совершить
туристическую поездку по
Югославии.

Лепо — первое
сербское (старославянское) слово,
усвоенное нами еще в поезде, —
красиво. В наш вагон с визитами
вежливости приходили югославы и,
пытаясь рассказать что-то о своей
стране, очень часто повторяли это
слово: "Лепо! Лепо!". И многие
произносили по-русски: "Братья!
Дружба! Славяне!". Слова
"фашизм" и "партизаны"
тоже произносили часто: у сербов
хорошая историческая память.

В Црквенице,
маленьком городке на Адриатике,
едва разместившись в отеле, мы
разделились на небольшие группы,
выслушали строжайший, со многими
ограничениями, инструктаж своей
руководительницы и пошли
знакомиться с городом. К вечеру,
набродившись до усталости, сели за
столик ресторана, расположенного в
красивом саду, на открытой террасе.
Экономя деньги, заказали только
фруктовые соки — по одной
двухсотграммовой бутылочке на
человека. Пили медленно-медленно,
чтобы посидеть подольше,
понаблюдать за незнакомой
заграничной жизнью. На эстраде
играл оркестр. Перед эстрадой
танцевали отдыхающие. Танцы были с
играми, и ведущий перед началом
каждого объяснял правила игры на
пяти языках. В том числе немецком,
французском, итальянском,
английском.

Нам хотелось
посидеть подольше, но сока
оказалось слишком мало. Стали
тихонько совещаться, стоит ли
потратить еще немного денег. И
вдруг официант поставил перед
каждым из нас по новой бутылочке. Мы
замахали руками, объясняя жестами,
что пить больше не хотим и вообще
собираемся уходить, а официант
указал жестом на соседний столик.
Нам приветливо улыбались высокий
пожилой серб и двое молодых мужчин.
Они сразу откликнулись на
приглашающий жест и пересели к нам,
тут же заказав две бутылки красного
виноградного вина. Официант
радостно заулыбался и исполнил
заказ мгновенно, поставив на стол…
три бутылки вина. Приложил руку к
сердцу, объясняя, что третья — это
его подарок.

Пожилой серб
чуть-чуть говорил по-русски. Он
представил нам своих сыновей.
Сказал, что был партизаном и что в
его отряде воевало несколько
русских солдат, бежавших (если мы
правильно поняли) из немецкого
плена. Он пытался рассказывать
что-то о второй мировой войне и о
русских солдатах, говорил о своих
сыновьях и о том, что главными
союзниками сербов на протяжении
многих столетий являются русские.
Подчеркивал, что ссора Сталина и
Тито, прохладное отношение
современного правительства СССР к
Югославии не могут разрушить
историческую дружбу наших народов.
Говорил о прошлых веках, когда
русские защищали сербов от турок, и
вновь возвращался ко второй
мировой и к русским солдатам, с
которыми он воевал против немцев. А
потом попросил нас спеть песню,
которую пели наши в
интернациональном партизанском
отряде. Он пытался напомнить
некоторые слова, мелодию, но мы этой
песни не знали. Тогда один из его
сыновей тихонько начал напевать
"Катюшу". Мы, конечно же,
поддержали его.

Наш столик
стоял у самого выхода с ресторанной
террасы, далеко от эстрады. Там
продолжал играть оркестр. Веселый
ведущий объяснял правила очередной
игры по-немецки, по-французски,
по-итальянски… А мы совсем
тихонько, в четверть голоса, чтобы
никому не помешать, только для
старого партизана и его сыновей
пели "Катюшу". И вдруг увидели,
что нам подпевают за соседним
столиком. Потом кто-то запел позади
нас, и "Катюша" зазвучала
громче. Поющие начали вставать, и
оркестр растерянно умолк. Ведущий
сориентировался быстро и почти без
акцента объявил: "У нас русские
гости!"

Оркестр тут
же подхватил мелодию. Сидящие у
самой эстрады повернулись к нам,
приветственно подняли бокалы. Пели,
может быть, не все, но почти все.
Пели на разных языках и почти все —
стоя. Наверное, были среди поющих и
немцы, и итальянцы, и французы.
Потом к нам подходили, пожимали
руки, хлопали по плечу, говорили
что-то хорошее. А по щекам наших
растроганных девчонок текли
слезы…

Мне больше ни
разу не довелось побывать в
Югославии, но тот вечер запомнился
на всю жизнь. Он определил мое
отношение к этой многострадальной
державе, в небе которой вновь гудят
чужие самолеты. В том числе и с
черными крестами, как во время
второй мировой. И на славян по
приказу обнаглевшего заокеанского
хозяина сыплют бомбы послушные
соседи по Европе…