Вновь
сказкой жизнь напоена…
К постановке
"Щелкунчика" П. Чайковского в
Иркутском музыкальном театре

Арнольд БЕРКОВИЧ

Пожалуй, нет
ни одного музыкального театра,
пусть даже с небольшой балетной
труппой, который бы не мечтал
осуществить на своей сцене
постановку балетного спектакля
Чайковского. Петр Ильич написал их
три, и если первые два —
"Лебединое озеро" и "Спящая
красавица" — требуют от театра
значительных затрат, большого
творческого потенциала и, если
хотите, особой масштабности, то
третий балет — "Щелкунчик"—
одухотворен еще и в большей степени
великой любовью к детям,
стремлением детской души к
сказочным превращениям и искренней
верой в победу добра над злом.

Основанный
на знаменитой сказке Э.Т.А. Гофмана
"Щелкунчик и мышиный король",
балет Чайковского свято сохранил
искренность и обаяние сюжета,
трогательную детскую наивность и,
одухотворенный гением композитора,
сразу же обрел титул
романтического балета. Ведь
недаром сам Петр Ильич хотел, чтобы
"Щелкунчик" и "Иоланта"
шли на сцене театра в один вечер,
тем самым как бы подчеркивая их
духовное и нравственное единение.

Иркутский
музыкальный театр осуществил
постановку "Щелкунчика" в
канун Нового года и, скажем сразу,
сделал иркутской детворе и их
родителям замечательный подарок.

Нынешний
"Щелкунчик" идет в редакции
главного балетмейстера театра,
дипломанта конкурса
балетмейстеров Украины Юрия
Надейкина. Осуществляя редакцию
балета, балетмейстер, к счастью,
сохранил классические основы
либретто и балетной партитуры М.
Петипа и В. Вайнонена. Его задачей
было максимально использовать
ограниченные возможности своего
хореографического цеха и
сценически придать ему наибольшую
выразительность. Во многом это
удалось. Так, вместо ставшей
традиционной постановки Ю.
Григоровича "Вальса цветов"
Юрий Надейкин поставил
оригинальный вальс, основанный на
классическом рисунке, но
использующий возможности четырех
пар. Другое решение получила зимняя
симфония второй сцены первого акта,
где водоворот снежинок логично
дополнен лирическим апофеозом Маши
и принца Щелкунчика и где линейные
перестроения так созвучны
излюбленным строгим параллелям
Мариуса Петипа и Льва Иванова.

Второй
компонент нового спектакля —
сценографический. Пожалуй, я давно
не слышал столько аплодисментов в
адрес художников. Что уж говорить о
детях, если и взрослые в едином
порыве завороженности чудесным
возгласом восторга встречают
суперзанавес, который таинственно
оживает на их глазах, являя
растущую на сцене красавицу елку.
Затем в фантастическом извержении
заполняет сцену мышиное войско. А в
следующей картине — поющая высокая
поэтика русской зимы со снегом,
перспективой леса, ожившими
снежинками и многим другим, что не
хочется описывать, ибо фантастику
театра нужно видеть. Но
"виновников" этого зрелища
назвать необходимо — это
художник-сценограф В. Бурдуковский,
художник по свету, заслуженный
работник культуры РФ Г. Мельник и
художник по костюмам Н. Машарина.
Справедливости ради я должен
назвать еще одного "художника по
костюмам" — директора театра В.
Шагина, который проявил недюжинные
по современным масштабам
способности и привез из Москвы
великолепные по качеству, стилю и
цвету балетные пачки, которые
необыкновенно обогатили
художественный уровень спектакля.

И третий
компонент спектакля — музыка. Нет,
не о божественном величии музыки
Чайковского пойдет речь, а о
высококачественном звучании ее в
исполнении оркестра театра под
руководством
дирижера-постановщика Е. Джалалова.
Чутко и нежно, бережно-романтично, с
ясно ощущаемой чувственностью и
сказочностью музыка соединила этот
праздничный триумвират спектакля.

И, наконец, о
тех, кто одушевил романтическую
историю Гофмана — Чайковского на
сцене Иркутского музыкального
театра. Весь балетный состав театра
работает слаженно и одухотворенно,
и потому достаточно чисто и
красочно выглядит и испанский, и
восточный, и китайский, и другие
танцы дивертисмента второго акта;
очаровательны Арлекин (И. Халеев),
Коломбина (М. Чистякова) и Чертик (М.
Демьяненко). И, безусловно,
трепетный и поэтический образ Маши
в исполнении нашей примы Ирины
Казаренко и мужественный, красивый
принц Щелкунчик в исполнении
нового солиста театра, засл. арт.
Армении Ф. Григоряна. Их совместный
танец, особенно знаменитое адажио,
зрелищно воплощает поэзию внешнего
и внутреннего действия,
лирического текста и
романтического подтекста,
балансируя на грани реального и
фантастического, оставляя зрителям
чувство прекрасного, чистого и
воистину человеческого, чего так
нам не хватает в нашей жестокой
повседневности и во имя чего
существует из века в век счастливая
муза сказки.

Конечно,
придирчивый глаз критика не может
не видеть отнюдь не балетный шаг
хористов, имитирующих гостей на
балу у Зильберга-уса; конечно,
хотелось бы видеть большую
легкость в прыжках и поддержках на
уровне Максимовой и Васильева;
конечно, первая картина второго
действия просто требует большей
фантазии в оформлении. Но я смотрю в
счастливые глаза детей,
заполняющих зрительный зал театра,
на их безыскусный порыв навстречу
ожившей сказке и несказанно
благодарен Иркутскому
музыкальному за его мужественный
вклад в сокровищницу нашей
иркутской культуры.