Байкал
под микроскопом

Через
два месяца Иркутский научный центр
отметит золотой юбилей. В феврале
1949 года было принято постановление
Совета Министров СССР и президиума
Академии наук о создании в Иркутске
Восточно-Сибирского филиала АН
СССР. Этому событию, сыгравшему
огромную роль в развитии нашего
края, посвящается серия материалов
о прошлом, настоящем и будущем
науки.

Зарождение
иркутской академической науки,
конечно же, неразрывно связано с
уникальным озером Байкал. Первая
экспедиция ученых появилась здесь
в 1916 году, а в 1925 году в составе
второй экспедиции приехал на
Байкал Глеб Юрьевич Верещагин,
положивший начало постоянным
систематическим изысканиям.

На первый
исследовательский катер
пожертвовал деньги Николай Второй.

В 1916 г. при
РАН под руководством академика Н.
Насонова была создана комиссия по
изучению озера Байкал — КИБ. В том
же году комиссия организует
экспедицию на Байкал с целью
создания постоянной
гидробиологической станции.

Немаловажную
роль в организации экспедиции на
Байкал сыграл один из потомков
ссыльных поляков В. Дорогостайский,
который составил и первый вариант
текста о необходимости создания
научной станции, собрал подписи
представителей научной
общественности, отвез документ в
Петроград, предъявил его академику
Н. Насонову.

На Байкале
экспедиция высадилась недалеко от
истока р. Ангары, на правой стороне
устья ручья Каменушка.
Впоследствии это место получило
название "мыса экспедиции",
здесь и построено было в 50-х годах
здание Лимнологической станции (с
1961 г. — Институт лимнологии АН СССР),
переданное в настоящее время
Байкальскому музею ИНЦ СО РАН.

Выбор места
для организации станции после
некоторых споров пал на урочище
Большие Коты, где иркутский купец К.
Сибиряков передал Академии наук
строения своей стекольной фабрики.
Понятно, что без надежных плавающих
средств экспедиция не могла
существовать и выполнять работы,
связанные с изучением водной толщи
Байкала. И опять горячая инициатива
В. Дорогостайского пришла на помощь
— он составил чертежи для
строительства катера, который
решено было назвать "Чайка", а
в железнодорожных мастерских порта
Байкал начались работы по
постройке первого научного судна
на Байкале. Средства на
строительство катера поступали из
разных источников. Именитые
иркутские граждане собирали деньги
по подписке, царь Николай Второй
также пожертвовал две тысячи
рублей ассигнациями. В марте 1916 г.
иркутский купец и меценат Н. Второв
писал в Петроград в Академию наук:
"Узнав от В. Ч. Дорогостайского о
намерении учредить при
Императорской Академии наук
постоянную биологическую станцию
на Байкале и приступить к
планомерному исследованию озера,
имею честь препроводить
шестнадцать тысяч рублей в Ваше
распоряжение". Сама комиссия по
изучению Байкала могла выделить
только четыре тысячи рублей.

На
"Чайку" из денег Второва было
израсходовано четыре тысячи
рублей. Остальные Академия наук
положила в банк, но революционные
события привели к тому, что деньги
обесценились и пропали. Как
сожалели об этом Дорогостайский и
участник экспедиции младший биолог
Зоологического музея АН Верещагин!
Деньги эти предназначались для
приобретения и установки
глубоководной механической
лебедки, без нее всем членам
экспедиции приходилось подолгу
крутить ручную лебедку, вытягивая
тяжелую драгу с большой глубины.

Гражданская
война и интервенция прервали
работы гидробиологической (так ее
уже именовали) станции.
Прекратилась работа
немногочисленных тогда
энтузиастов-исследователей,
приехавших из Петрограда. Станция в
1918 г. была временно передана только
что созданному Иркутскому
университету, но обратно Академией
наук не востребована.

В 1925 г. вторая
экспедиция Российской Академии
наук под руководством Глеба
Юрьевича Верещагина прибывает на
Байкал и располагается на станции
Маритуй Забайкальской железной
дороги, где в доме путевого
служащего, состоявшего из шести
комнат и веранды, продолжила работу
по изучению Байкала.

Веранда в
Маритуе была своеобразной
"кают-компанией", где вечерами
обсуждались результаты
исследований, а на ее стенах
появились первые графики, рисунки,
на полках выставлялись банки с
диковинными, порой неизвестными
науке обитателями сибирского
озера-моря.

Вот тогда и
было положено начало Байкальскому
музею, у истоков которого стояли
участники экспедиции — крупнейшие
ученые В. Сукачев, К. Мейер, а также в
то время молодые талантливые
специалисты Н. Гаевская, А.
Световидов, С. Кузнецов, А. Щербаков
и др. Частым гостем на стационаре
были и академик Н. Насонов, и
специалист по гидрохимическим
исследованиям профессор
Римский-Корсаков. Одна из
любительских фотографий,
хранящихся в фондах Байкальского
музея, запечатлела большую часть
уважаемых ученых в Маритуе.

Здесь, на
террасе, сушили сети, чинили и
переделывали орудия лова. Мейер
собственноручно смастерил
мини-фотолабораторию, где проявлял
пластинки и делал контактные
отпечатки фотографий, большая
часть которых вошла в золотой фонд
науки на Байкале.

Маленькая
"Чайка" имела 12-сильный мотор,
парусное вооружение составляли
грот и кливер. На "Чайке" были
каюта с четырьмя спальными местами,
стол с постоянно горячим самоваром.
Только за первые два года общая
протяженность маршрутов
экспедиционных отрядов составила
более 7,5 тыс. километров.
Исследования проводились на 5725
станциях, из которых 457 были
глубоководными. Собраны тысячи
образцов флоры и фауны, выполнено
около 12 тысяч химических анализов
воды, тысячи измерений температуры
и т.д.

На четвертом
международном конгрессе
лимнологов в Риме в 1928 г. эти работы,
представленные Г. Верещагиным,
получили высшую награду конгресса
— диплом и медаль, а в далекую от
Италии Сибирь, на Байкал,
отправлено письмо с благодарностью
сотрудникам экспедиции, отдельно —
благодарность экипажу "Чайки"
от имени международного конгресса
ученых-лимнологов. Специальная
почтовая открытка с эмблемой
конгресса получена от Верещагина с
описанием волнующего момента
награждения.

Скромный
музей на веранде в Маритуе принимал
посетителей — работников железной
дороги, школьников, студентов
Иркутского университета. В книге
отзывов того времени сохранилась
запись известного ученого Сибири А.
Львова: "Научный музей
чрезвычайно большую пользу
принесет всем, а студентам в
особенности, изучающим природу и
богатства родного отечества".

В 1928 году
стараниями Верещагина Байкальская
экспедиция была реорганизована в
Байкальскую биологическую, а затем
в Байкальскую лимнологическую
станцию АН СССР (БЛС), начальником, а
позже — директором которой был
вечно деятельный Г. Верещагин.

Расширялись
и задачи станции. Была поставлена
теоретически важная проблема по
изучению видового состава флоры и
фауны, их происхождении, эволюции и
эндемизма. Большое внимание
уделялось изучению ледового
покрова и батиметрии Байкала. Штат
БЛС значительно увеличился. Широко
привлекались специалисты,
известные ученые из Москвы и
Ленинграда. Их научные коллекции
легли в основу фондовой коллекции
Байкальского музея.

Стало также
очевидным, что местонахождение
станции в Маритуе осложнялось тем,
что для научных судов не было
удобного отстоя, и уже к 1930 году
станция полностью перебралась на
юго-западный берег Байкала, в
удобный, сравнительно спокойный
Лиственничный залив, где
разместилась в нескольких
строениях.

Собранные к
тому времени экспонаты музея
перевезли в Лиственничное. В одной
из комнат гидробиологов устроили
полки, расставили аккуратно
сделанные шкафы-витрины с
натуральными экспонатами, а для
удобства посетителей вдоль стен
были расставлены лавки-скамейки,
карты, графики, картины, подаренные
ученым гостями-художниками,
завершали интерьер скромного
музея, точнее музейно-лабораторной
комнаты, ибо здесь же были два
рабочих стола для сотрудников.

Посетителей
в то время за год насчитывалось от
100 до 300 человек.

Станция
издавала "Труды" —
тематические сборники, ставшие
теперь настольными книгами для
байкаловедов и библиографической
редкостью.

Пропаганде
научных знаний о Байкале уделялось
самое серьезное внимание,
сотрудники были частыми гостями
местной школы, судостроительной
верфи. А в маленькой музейной
комнате радушно принимали каждого,
кого интересовал диковинный мир
Байкала, и старожилы Листвянки до
сих пор гордятся своим близким
знакомством с известными учеными. В
свою очередь жители старшего
поколения байкальского побережья
несли ученым записи собственных
наблюдений, становились
добровольными помощниками (и
штатными — тоже) в экспедициях,
прежде всего это Прокопий Фадеевич
Кожевников, а позже и его сын
Владимир. Замечу, что в научных
трудах по ихтиологии им от имени
науки выражается самая глубокая
признательность за ценные советы и
практическую помощь.

Иннокентий
Иннокентьевич Веселов,
действительный член
Географического общества, передал
свои записи бесед с жителями
Листвянки и Голоустного, карты
Цаганской (Саганской) степи и
Провалища, рисунки первых судов,
ходивших по Байкалу: галиотов,
карбазов, судов с "плечами",
первых колесных и паровых
пароходов, барж, перечень
перевозимых грузов, описание села
Лиственничного в период расцвета
торговли с Китаем и Монголией,
фотографии таможни и другие ценные
материалы.

Сам
Верещагин считал популяризацию
научных знаний делом весьма важным.
Им была разработана инструкция по
приему посетителей, составлена
очередность проведения экскурсий
научными сотрудниками БЛС. Глеб
Юрьевич требовал от своих коллег во
время экспедиций не просто общения
с жителями, но и обязательного
обстоятельного рассказа о том, что
делает "Академия" на Байкале,
какую работу и для чего выполняет.
Именно "Академией" называли
БЛС жители побережья, вкладывая
большое уважение в это слово и к
людям, изучающим славное море.

В период
Отечественной войны работа ученых
максимально была нацелена на
удовлетворение нужд фронта и тыла:
был составлен рыбопромысловый
календарь для работников рыбной
промышленности на Байкале;
внедрено получение
высоковитаминизированного рыбного
жира из налима и голомянки для
госпиталей; освоен лов бычковых
рыб. Сотрудники станции
конструировали новые ловушки для
рыб и даже выпускали печатную
продукцию. Это были брошюры,
напечатанные на плохой бумаге,
небольшие по размеру, но важные для
того времени рекомендации,
связанные с рациональным
использованием природных богатств
Байкала.

Мое первое
знакомство с Байкальским музеем
БЛС состоялось в 1942 году. Шла война
(до экскурсий ли было?!). И, тем не
менее, неполно-средняя школа
(семилетка) села Троицкого
Заларинского района задалась
целью: отличников учебы (нас было 12)
свозить на Байкал. Такая идея была
предложена директором школы
Демьяном Фомичем Тетелевым.
"Война закончится, а дети-то
растут, им необходимо познавать
мир", — говорил он. Директор
Троицкого спиртового завода Н.
Напартэ выделил старенькую
полуторку, в кузове которой были
скамейки и бочка с бензином.

Существовавшая
тогда система пропусков на
железной дороге не позволила
воспользоваться поездом.
Оставалась надежда на…
"Марусю" — так прозвали в селе
единственную машину.

Нас встретил
и приветил высокий худощавый
мужчина с живыми глазами, бородкой
клинышком и сам рассказал нам о
Байкале, о работе станции Академии
наук. Разговаривал с нами очень
серьезно, как со взрослыми,
доходчиво и понятно. Это и был Глеб
Юрьевич Верещагин. Запомнились
слова Глеба Юрьевича: "Нам выпало
огромное счастье быть
сопричастными к изучению Байкала —
особой гордости сибиряков".

… После
войны удалось построить небольшое
двухэтажное здание, а на втором
этаже в комнате площадью 25 кв.м с
печкой посередине устроили, как
казалось, довольно обширную
экспозицию Байкальского музея.

Лекции в
музее читали по традиции
ученые-байкаловеды, уже без Г.Ю.
Верещагина. Он умер 5 февраля 1944 г. и
похоронен на кладбище в Листвянке
рядом с могилой его матери, которую
пережил только на 40 дней.

Музей на
берегу Байкала был уже тогда очень
популярен. Его посещали
правительственные делегации,
коллективы рабочих, служащих.
Побывали здесь и участники той
самой конференции по изучению
производительных сил Иркутской
области во главе с академиком
Барминым (1947 г.), которая положила
начало созданию
Восточно-Сибирского филиала АН
СССР.

Мое второе
посещение Байкала и Байкальского
музея состоялось в 1949 году в
бытность мою студенткой Иркутского
университета. Нас принимал Евгений
Алексеевич Коряков. Рассказ его был
настолько интересен, что каждый из
нас решил по-своему отразить свои
впечатления в толстой книге
отзывов. Спустя многие годы, уже
работая в музее, я прочитала свою
восторженную запись.

В конце 50-х
годов при строительстве нового
здания для Байкальской
лимнологической станции,
работавшей тогда под руководством
Григория Ивановича Галазия, на
первом этаже были предусмотрены
экспозиционные площади, около 100 кв.
м, для новой экспозиции музея.

Тематико-экспозиционный
план для нее разрабатывал
коллектив ученых-лимнологов под
руководством заведующего
лабораторией климата к.г.н. Николая
Павловича Ладейщикова.
Изготовление плоскостной
экспозиции, макетов поручено было
бригаде В. Зиновьева из Московского
комбината
декоративно-изобразительного
искусства. Были даже выделены штаты
для музея, два человека —
заведующий экспозицией и лаборант
в составе Лимнологического
института СО АН СССР.

Выдержана
повествовательность экспозиции
благодаря лаконичным ведущим
текстам.

В экспозиции
уделяется внимание всем
направлениям исследований,
представлены обитатели озера,
видеоблоки с фильмами о природе
озера, о рыбе, о нерпе, погружают
посетителя в таинственный мир
Байкала до самых больших глубин.

Такова
история развития науки на Байкале и
создания нашего музея.

В
последующие годы музей развивался,
расширялся, пополнялся новыми
экспонатами, а в 1993 году получил
статус самостоятельного научного
подразделения. Теперь это
Байкальский музей ИНЦ СО РАН.