Последний
романтик XX века

Кто он?
Музыкант? Фотограф? Турист? Он и сам
затрудняется ответить, потому что
сочетает в себе и то, и другое, и
третье, да, пожалуй, и еще много
чего. По широте и глубине своих
увлечений он несусветный богач. В
его фотостудии вы найдете и трубу, и
альпеншток. Всякого рода хобби у
многих людей немало. Секрет и мощь
Николая Грабовского в том, что всем,
чем занимается, он владеет с
высочайшей степенью
профессионализма, изощренно и
насквозь. Он ас во всех своих
ипостасях. Это уже случай нечастый,
едва не уникальный. На российских
просторах отчего-то так повелось,
что и своим-то основным делом,
работой многие владеют еле-еле,
кое-как. Братья Стругацкие даже
такое словечко изобрели:
"коекакеры".

Сам себя он
называет романтиком. Понятие для
нашего времени, прямо скажем,
подозрительное: какой уж тут
романтизм? Но он нашел свою нишу в
нашей колченогой эпохе. Он
занимается только тем, к чему
испытывает горячее, можно сказать,
любовное влечение. Долгие годы его
верной подругой была труба. У него
музыкальное образование, и музыка
для него — любовь. Потом он
повенчался с фотоаппаратом. И этим
искусством тоже овладел
профессионально, окончил
Кемеровский институт культуры по
единственной в Сибири кафедре кино-
и фотоискусства. И всегда дело,
которым он занимается, — для него
страсть, и никак иначе. Он иной раз
удивляется: тем, что он любит
безумно, чем занимался бы в любом
случае и при любой погоде, — этим же
и зарабатывает деньги. Право,
счастливый случай.

Родом он с
Украины, овладел специальностью
музыканта в Латвии, но однажды
попал на Байкал и ошалел. Понял, что
столь головокружительных пейзажей,
такого дивного и мощного выплеска
природы он больше нигде не сыщет. И
стал сибиряком. Убедил и семью
последовать в далекий край, имеющий
в Европе репутацию гиблого. Общение
с прибайкальской природой — еще
одна страсть Николая Николаевича.

Одоление
горных и водных маршрутов для него
самое сладостное занятие. Оно
связано с напряжением, а порой и с
риском. Но это, полагает Николай
Николаевич, — естественная плата за
наслаждение. Привычная городская
жизнь — для него топь, вязь, кислое,
ржавое болото, в котором гаснут
порывы и чувства. Лишь там, на
просторах природы, поет душа. И
первозданная красота мира входит в
сердце песней. Съемочная
аппаратура у Ник, Ника всегда с
собой. Запечатленные им пейзажи
волшебны и привлекательны, и у
многих вызывают желание стать их
обладателями.

В
фотоискусстве у Николая есть
излюбленные жанры. Кроме пейзажа,
это натюрморт, обнаженная натура, а
еще — психологический портрет.
Последнее тоже связано с
путешествиями и походами, которые
дарят необыкновенные, ошеломляющие
встречи. Лесники, паромщики, рыбаки,
охотники — любимые его герои; люди
своеобычные, в душе они поэты,
философы, художники. Мудрецы и
праведники, черпающие силу и
вдохновение, крепость духа и жажду
в общении с природой. На их лицах, в
морщинках и ухмылках, в глазах и
изборожденных годами лбах столько
написано. Галерея этих ликов — едва
ли не самое драгоценное в
фотоархиве Грабовского. А для
зрителей они притягательны как
картины мастера, умеющего видеть за
лицом лик, за внешней оболочкой —
внутреннее естество.

Валентина
Викторовна Грабовская, педагог
школы искусств N 3, тоже заражена
созерцанием природы и при первой
возможности устремляется с мужем в
поход. А дни рождения они всякий раз
отмечают не иначе, как на Байкале.

Есть у Ник
Ника два кумира: Тур Хейердал и Жак
Ив Кусто. Говорит, что завидует им.
Ну, а мы можем позавидовать ему,
правда?

— В горах мы
все преображаемся, — утверждает Ник
Ник, — Я там чувствую себя
двадцатилетним (а на его
"склянках" недавно пятьдесят
отбило).

В походах они
все становятся вегетарианцами.
Тушенку как расхожий туристский
продукт презирают. Питаются
орехами, курагой и тому подобным.
Всегда налегке. И никогда никто не
заболел, не простыл, хотя условия
бывали экстремальными: и промокали
насквозь, и ночевали на снегу…

Было дело: он
летел с высоты по снежному языку в
пропасть. Гибель казалась
неминуемой, но — уцелел. После
такого не каждый снова покусится
штурмовать предательские вершины.
Да и врачи сказали, что с такой
травмой колена о горах надо забыть.
Но он сел на велосипед и
длительными, упорными тренировками
заставил замолчать заявившее о
своих правах колено. И снова стал
одолевать за перевалом перевал.

А то они с
другом, таким же
фанатиком-туристом, задумали и
осуществили путешествие по льду
зимнего Байкала. И прошли 250
километров. Тут и костра не
разожжешь, и ночевки холодные,
только пуховая одежда согревает.
Вот уж воистину романтика. Какой
толк? А никакого — только душа поет.
Кому безразлично, поет душа или
скрипит, чадит, тлеет, — тот этого
никогда не поймет.

Он и сплавом
владеет. Сплавлялся с
туристами-американцами по
верховьям Лены.

К слову, одна
из самых трудных рек для сплава —
Китой родимый, река, на которой
стоит Ангарск. Если считать каньон
Моткины щеки, то это 6-я категория
трудности, самая высокая. Китой
Николай Грабовский тоже прошел. Он
познал упоение в бою. Для него это
не поэтическая метафора, а
покоренная явь. Река Чулышман на
Алтае — это, говорит Николай
Николаевич, категория шесть с
плюсом. Но и к ней он примерился.

Когда в
стране начались перемены, Ник Ник
отважно бросился в открытое море.
Девять последних лет он нигде не
получает зарплаты. Занимается
частным предпринимательством. Но
себе не изменил. Служит все той же
королеве — фотографии. Имеет
фотостудию в Ангарске. Оформляет
офисы. Его пейзажи, портреты,
натюрморты пользуются спросом.
Качество отменное. И все — с божьей
искрой. В фотографии, как и в жизни,
он поэт и философ.

Он уверенно
вписался в мир рынка, коммерции, но
сумел не стать холопом при деньгах.
Его спасает острое ощущение
границы, которую ни при какой
погоде нельзя переходить.

Он мудро
беззлобен. "Я гневаюсь, —
признается Ник Ник, — только когда
встречаюсь с подлецами, а
встречаюсь я с ними редко".

"Каждый
должен работать и создавать свой
мир", — утверждает Ник Ник.

Гармония —
вот, пожалуй, слово, которым можно
выразить дух и суть этого человека.
Он живет в ладу в самим с собой.
Занимается тем, что ему доставляет
удовольствие. Он в ладу со своими
профессиями, одаряет их своим
мастерством, искусством,
преданностью, и они не остаются
перед ним в долгу, признают его как
мастера и как друга. Его дух в ладу с
его телом. В нем плодотворно
сочетается озорство и интеллект,
деловитость и художественный
размах, юмор и серьез. Если сказать
о семье, то и тут он одарен
взаимопониманием.

Кто-то хорошо
сказал: пока мы жалуемся на жизнь,
она проходит. Николай Грабовский не
жалуется — он живет и дышит полной
грудью.