Краткая
справка. Михаил Васильевич Бабаев,
председатель сельхозкооператива
имени Калинина Боханского района.
По национальности бурят, лета
зрелые, образование по документу
среднее, по опыту и знанию жизни
зашкаливает за высшее. В прошлом
один из лучших механизаторов
широкого профиля округа. Награжден
орденом Ленина — за одну жатву
убрал на комбайне семьсот гектаров
зерновых. Работал председателем
сельсовета, заместителем
председателя колхоза.
Сельхозкооператив имени Калинина
возглавляет с начала девяностых. В
автономном округе это хозяйство в
числе лучших. Держится на плаву во
многом благодаря крестьянской
сметке "укырского Бабая", как
называют за глаза Бабаева друзья и
недруги.

— Михаил
Васильевич, поди уж, заказали
шампанское по случаю успешного
завершения жатвы? (Беседа проходила
7 октября, в день всероссийской
акции протеста).

— Рано бить в
литавры. Еще триста гектаров
зерновых на корню. Планировали
завершить жатву в сентябре. А тут
дожди зарядили на неделю. Конечно,
основной хлеб уже убран, и, казалось
бы, можно уже спать спокойно. Не
спится. Сегодня встал в три, сна ни в
одном глазу, от мыслей голова
пухнет. Стал заваривать кофе,
почерпнул ложкой из банки, и будто
током: "Не много ли? Кофе-то
подорожал". Идиотская жизнь,
дорожающая с каждым днем, как будто
мы у доллара в заложниках. Что
хочет, то и делает с нами,
непутевыми.

— Да, но и
в трудных для рубля условиях ваше
хозяйство живет на свои и, по
слухам, не бедствует?

— Не
бедствуем — громко сказано. Сводим
концы с концами, можно сказать,
работаем по нулям. Как говорит
народная мудрость: одежа — что на
коже, а пища — что в животе. Расходы
огромные. У нас 136 единиц различной
техники, ежедневно расходуем до
девяти тонн топлива. Колхозу впору
иметь свою нефтескважину. Цены на
ГСМ растут как на дрожжах, ведь
привязаны к доллару. А наша
сельхозпродукция — к рублю. Совсем
недавно переработчики нам стали
платить по рубль семьдесят копеек
за литр молока. А было по рубль
сорок пять. Та же ситуация с мясом и
зерном. Производим то, без чего не
прожить и дня, а цены диктуем не мы,
бал правит доллар.

— Есть
веские основания сегодня
попротестовать!?

Бабаев
смеется:

— А что — это
мысль. Погода позволяет. Провожу
вас и сяду писать плакаты. "Дождь
в отставку!", "Долой
октябрь!", "Да здравствует
май!" Ну и так далее… Во многом
наши протесты — это несусветная
российская буза, дурь. Конечно,
зарплата бюджетникам, пенсии,
стипендии, детские пособия — это
святое. Надо платить из последнего
и в первую очередь. Но протестовать
нам, крестьянам, чего-то требовать?
Надо прежде начать работать как
следует, чтобы иметь моральное
право на требования. Сидим, как
слепые галчата в гнезде с широко
раскрытыми клювами, ждем, когда
государство бросит чего-нибудь… А
где ему взять? У детей, стариков и
студентов другого источника нет.
Мой жизненный опыт, помноженный на
реформы, убеждает: надо полагаться
только на себя. Государство в коме.
Ему не до нас. Так что для сельского
хозяйства я пока что не вижу света в
конце туннеля. Государство еще руду
не добыло на ту лампочку, что даст
свет. Надо работать при своих
свечах и помогать государству
выходить из долларовой кабалы.
Конечно, государство может помочь
крестьянам, но не "живыми"
деньгами без отдачи, как нередко
сегодня происходит, а пролонгацией
долгов, разумной кредитной и
налоговой политикой,
регулированием цен на промышленные
товары и сельхозпродукцию. Сегодня
это делает стихийный рынок. Как
показывает история России,
сельское хозяйство не раз
становилось ее спасительным
локомотивом.

—
Полагаясь на себя, вы, Михаил
Васильевич, очевидно, открыли
секрет выживания в наших реформах,
отыскали то магическое звено, за
которое можно вытащить цепь удачи?

— Слава богу,
мы это звено не теряли. Это земля.
Пашни хозяйства расположены в
Идинской плодородной долине. Мы
засеваем свыше шести тысяч
гектаров зерновыми, из них около
трех тысяч га продовольственной
пшеницей, на которую всегда есть
спрос. Средняя урожайность — 16-17
центнеров с гектара. И это
практически без минеральных
удобрений. Культура земледелия у
нас стоит на трех опорах: две тысячи
гектаров донника, свыше двух тысяч
га чистых паров и ранняя зябь.

— Это
огромный объем работы. Нужны
техника, запчасти, горячее,
ремонтная база…

— Да,
машинный парк, как я уже сказал, у
колхоза солидный. У нас хорошие
деловые связи с ремонтными
предприятиями округа. Двигатели к
МТЗ по договору ремонтируем в
Осинской МТС со скидкой в тридцать
процентов. Рассчитываемся
сельхозпродукцией. Пропашные
трактора примерно на тех же
условиях ремонтируем на
предприятии "Агросервис"
Боханского района. У колхоза есть и
свои ремонтные мастерские. Что же
касается ГСМ, то наша техника
практически работает на… молоке.
Вернее, на выручку от молока. У нас
на четырех фермах содержится 1200
коров из трех тысяч голов крупного
рогатого скота. Все молоко сдаем на
иркутский комбинат АО
"Молоко". В колхозе три
молоковоза, ходят в город
попеременно. Благодаря молоку у нас
нет проблем с ГСМ, как у многих
хозяйств. На два ряда перепахали
более двух тысяч гектаров паров,
подняли пять тысяч гектаров зяби,
хлеб практически убрали. Молоко —
это самый стабильный источник
оборотных средств и "живых"
денег. На молоко спрос. Меня
приглашают сдавать на усольское АО
"Молоко", там сдаточная цена
повыше. Но я остаюсь верен
иркутянам. В условиях рынка
постоянное партнерство дорого
ценится.

— Михаил
Васильевич, многие хозяйства
избавляются от общественного
скота, дескать, животноводство
убыточно, разорительно. А вы
держитесь за него обеими руками…

— И будем
впредь держаться, хотя и у нас
молоко и мясо убыточно. Но убытки —
от низкой продуктивности. На
фуражную корову в год получаем
примерно 1700 килограммов. Мы
прикинули: если получать не менее
2200 килограммов, молоко станет
прибыльным. А чтобы поднять надои
до такого уровня, нужны грамотные
зооветспециалисты. Сегодня таковых
в колхозе нет. А те, что есть, не
пользуются у животноводов
авторитетом. Начало обновлению
дойного стада положено. Два года у
нас работает селекционный двор,
выращиваем две сотни телок от
высокопродуктивных коров. А потом,
ведь прямые убытки от производства
молока не идут ни в какое сравнение
с потерями, когда в борозде, в поле
простаивает техника из-за
отсутствия ГСМ. Общественное
животноводство — это около двухсот
рабочих мест, в основном для женщин.
Нет, селу в нынешних условиях без
ферм никак нельзя.

— Вы
говорите, что для подъема
общественного животноводства
нужны грамотные специалисты. Но
куда они подевались? Учили же, и по
сей день вузы не пустуют. Шесть лет
реформ, есть условия для
профессионального роста молодых.
Казалось бы, молодые рыночники
должны наступать вам, ветеранам, на
пятки, дышать в затылок…

— И они дышат.
Перегаром. Пьют безбожно, особенно
молодые. Пьют, тащат все подряд.
Народ спивается. Надо спасать.
Брать в ежовые рукавицы. А как? Ума
не приложу. Держали в
идеологической узде и разом вдруг
отпустили. Сегодня колхоз — как
государство в государстве. Из
властей один участковый, и тот
пеший. Приедет на попутной, тут его
повози по фермам, накорми. Так он
никаких воров не поймает. А в
колхозе за лето до десяти голов
крупного рогатого скота воруют. Я
уж не говорю о мелком. Из 470 человек,
работающих в колхозе, сотню хоть
сегодня выгоняй с волчьим билетом.
Пользы никакой. Но куда их выгонишь?
Это же не город — за ворота и прощай.
И ведь многие хорошо понимают, что
колхоз для них — единственное
спасение. А не дорожат.

—
"Друзья народа" объясняют
горький загул селян тем, что они
якобы работают задарма.

— Брехня это.
Задарма никто не работает. Правда,
"живых" денег мало. Выдаем в
экстренных случаях: на свадьбы,
похороны, срочные операции… Но
через магазин по ведомости выдаем
продукты и вещи. Да и не сказать, что
народ так уж бедствует. Покупают
машины и даже иномарки. Колхоз
никого не бросил в беде. Нет
беспризорных детей и стариков.
Пенсионерам помогаем зеленкой,
дровами, никому из селян не
отказываем в приобретении зерна. В
день пожилых людей пригласили 70
ветеранов, накрыли столы.
Благотворительную помощь
оказывали Казачинскому детдому,
Тихоновской участковой больнице.
Регулярно поставляем ей по низким
ценам в счет местных налогов хлеб,
мясо, яйца…

—
Помнится, вы собирались завести
птицеферму?

— Ей уже
почти три года. Она уже окупила все
затраты и приносит прибыль. У нас
полторы тысячи кур-несушек.
Небольшую прибыль дает и своя
мельница. Правда, теперь их
понастроили. А в советские времена
была у нас и у соседей в Хохорске.
При желании да при хороших мозгах
сегодня можно делать деньги на
сельхозпродукции. Производи, а
потребитель найдется.

— Без
"закромов Родины", в которые
порой выгребали весь урожай под
метлу, сегодня колхозу сбывать
зерно труднее или проще?

— Со сбытом
нет проблем. Сложности из-за
свистопляски с ценами. Чтобы не
прогореть, нужен постоянный,
надежный партнер, который живет не
одним днем, стараясь снять с
крестьянина-лопуха две шкуры. Есть
и такие. У нас сложились деловые
отношения с иркутским машхимом,
который является посредником
Усольского мясокомбината. Работаем
на договорных началах. В счет
нового урожая они поставили
колхозу семь тракторов, берем у них
без предоплаты строительные
материалы. Из своего леса строим
дома. Сейчас отгружаем зерно по 860
рублей за тонну. На днях наши
партнеры зарегистрировали в округе
дочернее предприятие
"Агрокредо" с
сельскохозяйственным
направлением. Приглашают под
"крышу" как подсобное
хозяйство, не покушаясь на нашу
нынешнюю самостоятельность.
Обдумываем их предложение. Сложно
решаться на многие партнерские
предложения без их юридической
оценки, проработки. Нужен
собственный юрист или юридическая
служба при райсельхозуправлениях.
Многие неразумные действия со
стороны властей мы, крестьяне,
принимаем как должное, не
задумываясь над их законностью.
Скажем, ежегодное лицензирование
мельницы, заправки и других
производственных объектов, отдавая
за каждую лицензию по семь тысяч
рублей. Мы что, каждый год начинаем
жить с нуля?

—
Конечно, юрист для села, как банан
для России, — фрукт заморский.
Управлениям они без надобности. Но
там есть агрономы, зоотехники,
инженеры… От них есть какая-то
помощь хозяйствам? Скажем,
рекомендациями, долгосрочными
прогнозами на перспективу?

— Как от
козла молока вся их помощь.
Несколько лет назад наш колхоз
крупно залетел на покупке
племенных телок, приобретенных в
племсовхозе за пределами округа.
Телки оказались больны
бруцеллезом. Ведь специалистам
райсельхозуправления должно было
быть известно о том, что это
племхозяйство неблагополучное?
Свежий факт. Наше хозяйство —
сторонник раннего сева, чтобы
успеть убрать, вспахать зябь. Рано
начали сев и нынешней весной. 240
гектаров прекрасных всходов попали
под заморозки. Пришлось перепахать.
За риск мы виним только себя. Но от
агрономической службы района ни
слова по части сроков, сортов,
приемов обработки. Нас вставать на
рыночные рельсы заставляет жизнь. А
их она щадит, оставляя как бы в
прошлом со сводками,
взаимопроверками по подготовке
ферм к зимовке, со строгими
выговорами нерадивым
руководителям.

— Михаил
Васильевич, может быть, оттого и
молодые хозяйственники
столыпинского толка не появляются,
что руководитель на селе сегодня
подобен канатоходцу без
страховочного фала и балансира? Их
роль выполняют опыт или характер. А
у многих молодых опыта нет, а
характеры
компанейско-комсомольские…

— Да, в этом
есть резон. Не у каждого молодого
есть крылья для полета. Я,
признаюсь, на соседа не нарадуюсь.
На сорокалетнего председателя
колхоза "Россия" Николая
Далбаева. За два года поднял
хозяйство из грязи. Был избран на
альтернативной основе, поменял
весь управленческий аппарат, стал
наводить порядок железной рукой.
Это пример, как смелость,
решительность сочетаются с
разумностью. На руководящем
поприще округа в последние годы
Далбаев наиболее заметное явление.
Тьфу-тьфу, не сглазить бы парня.
Возрождение "России"
подтверждает древний и вечно новый
тезис "Все решают кадры". А не
протесты и даже не деньги. Люди с
головой и характером.