Записная
книжка

Когда
Братск строился, я часто бывал в
нем, был знаком со многими
строителями — как рядовыми, так и
руководителями трудовых
коллективов. Это же можно было
сказать и о моем коллеге Мише
Шмулевском, вместе с которым мы,
выполняя задание редакции, и стали
свидетелями любопытного
происшествия. Оно-то вспомнилось
мне теперь, в канун комсомольского
юбилея.

… На стройке
нашли записную книжку и в обеденный
перерыв принесли в контору — авось
сыщется хозяин.

По внешнему
виду это была ничем не
примечательная записная книжка в
черном коленкоровом переплете.
Владелец, как видно, считал, что
никогда ее не потеряет. Потому и не
проставил на корочках своей
фамилии.

— Что ни
говорите, а это легкомысленно, —
заключила крашеная блондинка из
бухгалтерии. — Ведь нам теперь
придется определять хозяина по
записям, а это все-таки чужая
жизнь…

Судя по
всему, ей-то как раз больше всех и
хотелось заглянуть в эту чужую
жизнь. И когда книжку начали
листать, она так внимательно
следила за каждой страничкой, что
не уступала знаменитому Нату
Пинкертону.

Странички
были заняты какими-то расчетами. В
одном случае очень простыми, в
другом — более сложными, но на
каждой страничке стояли только
цифры. И физиономия блондинки стала
постепенно кислой.

— Это,
наверное, книжка нашего главбуха, —
разочарованно предположила она.

Все поняли
свою сослуживицу так, как она,
собственно, того хотела. Главбух
был человек пожилой. Ему оставался
всего год до пенсии и для нее
интереса он не представлял.

— Нет,
милочка, ты ошибаешься, — возразила
полная дама из ПТО, отрывая новый
листок записной книжки. — Хотя тебе,
конечно, видней. Может, ваш главбух
и занимается такими… вещами, — не
без ехидства закончила она.

Все с новым
приливом любопытства склонились
над злополучной книжкой. На только
что открытой страничке черным по
белому было записано: "Аня В. — 7
октября, Марина Д. — 10 октября Люда
М. — 13, Тамара О. — 16, Эля Б. — 18, Света
Р. — 25 октября".

— Да-а, —
многозначительно протянул кто-то.

— Вот ведь
как бывает, — откликнулась
блондинка. — Живешь, можно сказать,
рядом с человеком, а не знаешь на
что он способен.

Правда,
высказала она эту глубокую мысль не
без некоторого сожаления. А потом —
началось!

— Такому
человеку нет прощения! — горячилась
пожилая женщина из отдела кадров. —
Его… его надо обсудить на
профсоюзном собрании. Вот что!

— Или на
комсомольском, — подхватила
блондинка. — Чувствует мое сердце,
он еще и комсомолец,

Это
замечание явно предназначалось уже
для комсорга, заглянувшего в
комнату.

— А я-то и не
знал, что у работников бухгалтерии
такие чувствительные сердца, —
пошутил он. — Что тут у вас
приключилось?

— К
сожалению, вы многого не знаете, —
нравоучительно сказала дама из ПТО.

— И
приключилось не у нас, а у вас, —
отмежевалась блондинка. — Эту вот
книжицу подобрали на стройке…

— Ну и что с
того?

— И это
говорит комсомольский вожак! — с
сожалением заметила пожилая
женщина из отдела кадров, дожевывая
последний бутерброд. — В наше время
не так реагировали на сигналы…

— Какие еще
сигналы? — ледяным тоном спросил
комсорг, чувствуя, как начинает
закипать в груди.

Женщины не
заставили себя ждать.

— Смотрите,
чем молодежь нынче занимается!

Ему показали
страничку записной книжки, на
которой были записаны девичьи
имена и числа.

— Это, знаете
ли, персональным делом пахнет.

Комсорг,
прочитав страничку, пожал плечами.

— Это все? — и
машинально перевернул ее.

И все увидели
еще одну запись, очень похожую на
предыдущую: так же стояли числа,
только имена на этот раз были
мужские.

Все были
смущены.

— А это как вы
объясните? — с явным
удовлетворением спросил комсорг.

— Не знаю, что
и подумать, — сказала дама из ПТО.

— Теряюсь в
догадках, — призналась блондинка.

— Всякое
бывает, — мрачно резюмировала
пожилая женщина из отдела кадров.

Комсорг
укоризненно покачал головой.

— Эх, вы! Это ж
записная книжка нашего прораба. И
знаете, что означают эти записи?

Она пожали
плечами: кто его знает. И он
разъяснил:

— Когда
осенью пятьдесят четвертого года
была принято постановление о
строительстве Братской ГЭС на
Ангаре, сюда приехали первые
посланцы комсомола. Хотя бытовые
условия были минимальны: жили в
Зеленом городке, который так
прозвали потому, что состоял он из
защитного цвета палаток, — все же
молодость брала свое. Однажды в
палатке сыграли первую свадьбу, а
через положенное время отметили и
первое рождение.

Отец был
москвич, мать украинка, а сын
родился братчанином, и это была
большая радость для всех, — как
залог победы над суровой природой.
И над неустроенностью быта.

С тех времен
стало традицией отмечать в
стройбригадах день рождения
каждого маленького братчанина.
Вначале такой памятный день легко
было запомнить в любой бригаде. Ну а
сейчас — сами понимаете… — И
комсорг развел руками. — Теперь
представьте положение прораба. У
него три бригады. Все они состоят в
основном из демобилизованных
воинов. Ребята уже прижились,
обзавелись семьями, у всех родились
дети. Ну-ка, запомни так, без
записной книжки, когда и чей день
рождения! А не поздравить вовремя
родителей нельзя, — кровная обида.

Вот и
составил себе прораб памятку. А вы,
что уж только не подумали, —
улыбаясь, заключил комсорг. —
Напрасно. Люди-то у нас
замечательные…

Вот такая
история, связанная с ударной
комсомольской стройкой,
вспомнилась мне. Вспомнилось, что
ежегодно в Братске, еще совсем
молодом, недостроенном, рождалось
более трех тысяч младенцев. Город
занимал в стране одно из первых
мест по рождаемости и его по праву
называли городом юности.