Под
солнечным светом и шквалом

"Жизнь
— там, где людское горе,
людские битвы,
она под солнечным светом и
шквалом."
Р.Роллан.

"Медико-психологическая
помощь при чрезвычайных
ситуациях" — тема международной
научно-практической конференции,
которая прошла на минувшей неделе в
Иркутске. В конференции
участвовали представители
медицинской науки и практики
Иркутского медуниверситета,
института усовершенствования
врачей, ИАПО и гости — Зураб
Кекелидзе, зам. директора
Государственного научного центра
социальной и судебной психиатрии
имени В.Сербского (Москва), Ирина
Морозова, старший научный
сотрудник отдела неотложной
психиатрии и помощи при
чрезвычайных ситуациях того же
центра, Александр Черников,
главврач 13-й психиатрической
больницы столицы, а также
сотрудники Национального центра
службы психического здоровья США —
зам директора Томас Борнеман,
директор отдела разработки
проектов и программ оказания
помощи различным группам населения
Брайан Флин и его заместитель
Роберт Де-Мартино. Сотрудничество
специалистов США и России по
психиатрии и депрессиям, в том
числе психическим растройствам при
чрезвычайных ситуациях, входит в
договор между странами в рамках
комиссии Гор-Черномырдин ( теперь
Гор — Примаков). Работа идет уже
около полутора лет, участники
международной группы внесли свой
вклад в ликвидацию последствий
взрыва дока, урагана и наводнения в
США, помогали жертвам катастроф в
России — взрыва шахты в
Новокузнецке и захвата заложников
в Кизляре.

Приезд
в Иркутск — дань горькой памяти
прошлогодней авиакатастрофы.
"Именно в Иркутске помощь такого
рода была оказана на высшем
уровне… Хотя, конечно, нет предела
совершенству",— сказал Зураб
Кекелидзе. К слову, когда в Бурятии
упал вертолет, наша группа
психологической поддержки
сработала, по оценке того же
Кекелидзе, уже "просто с ходу".

…На
пепелище растут не только сорные
травы. Осмысление трагедии, опыт
помощи пострадавшим и готовность
идти в новую схватку с бедой,
страданием и болью — такие терпкие
плоды.

Корреспондент
"ВСП" Татьяна КОСТАНОВА
побывала на конференции и вынесла
из немноголюдной, но внимательной
аудитории эти заметки.

Чего мы
боимся? Однажды я спросила об этом
маленькую девочку. Она ответила:
всего! Список страхов среднего
россиянина по данным
социологического опроса РАН (1996 и
1998 годы) уместил 43 ужаса. Лидер
этого "хит-парада" — обнищание.
Последние три пункта, собственно,
"пунктики" примерно равных по
количеству групп, которые боятся
сионизма, масонства и нашествия
ислама. Почти столько же тех, кто
опасается порабощения
инопланетянами.

Что касается
чрезвычайных ситуаций, то
природные бедствия,
катастрофический неурожай,
терроризм идут в этом списке,
начиная с десятого пункта. Только
после безработицы, криминализации
общества, коррупции власти и других
бед, которые уж слишком по-хозяйски
шагают по России.

Может быть,
это та самая надежда на русский
"авось"? От катаклизмов
пронесет, а пустой кошелек — вот он
зияет голодным ртом…

У каждого —
своя беда. "Что такое
террористический акт ?"—
спросили на конференции доктора
Флинта. "Событие, нарушающее
равновесие, дестабилизирующее
влияние правительства и создающее
чувство страха у населения",—
ответил он. Если так, то у нас вся
жизнь — теракт и все мы — в нем
пострадавшие. Тем не менее,
отбросим иронию: наступление
терроризма все более волнует
человечество. Ведь терроризм не
знает границ.

Доктор Флинт
сделал сравнительный анализ
ситуаций, возникших при взрыве в
Найроби (Кения) и в Оклахома-Сити
(США). Подсчитано количество
смертей и тех, кто потерял близких,
кто просто знал погибших.
Скрупулезно проанализировали
ситуацию. Сколько своих,
неповторимых трудностей! Например,
в Найроби, как оказалось, около 10%
жителей— ВИЧ-инфицированные.
Значит, спасателям пришлось
предпринимать особые меры защиты
при соприкосновении с кровью.
Различий много. Но больше сходств.
Важнее всего скорость, с которой
ситуация взята под контроль.
Оказывается, первыми к месту
события прибывают добровольцы ( как
и в Иркутске в декабре.) И значит
остро встает вопрос об обучении и
консультировании населения и
религиозных деятелей, которые тоже
были в числе первых на местах
трагедий (Кстати, по словам доктора
Кекелидзе, во втором Иркутске
первыми из "служителей культа"
пришли к месту авиакатастрофы
кришнаиты).

В США, как
рассказал доктор Борнеман,
реагирование на чрезвычайные
ситуации зависит от взаимодействия
многих структур — полиции,
пожарных, медицины, религиозных
деятелей. (Добавим, как и в России,
за исключением, разве что,
последних). Центр служб
психического здоровья образован не
так давно, шесть лет назад.
Большинство его забот направлено
на людей " с измененным
психическим здоровьем и детей с
измененным эмоциональным
фоном"(отметим деликатность
терминов). В первую очередь
оказывают помощь тем, кто не имеет
возможности воспользоваться
услугами частного врача.

Цель? Она
гуманна по сути, но высказана
по-американски прагматично:
"сделать людей как можно более
независимыми". Центр изучает
жизнь различных сообществ —
беженцев, меньшинств — и ищет
возможности разрешить их проблемы
с жильем, с трудоустройством,
лечением… Другая функция центра —
помощь при самых разных
чрезвычайных ситуациях.

Биотеракт,
террор с помощью вирусов и бактерий
— об этом сегодня думают в центре.
"А что, в Америке и такое было?"
— спросили Роберта Де-Мартино.
Оказывается, был только один случай
группового пищевого отравления.
Все выздоровели, но оказалось, обед
кто-то кому-то попортил в знак
протеста. Как раз в это время Билл
Клинтон прочитал захватывающий
роман о биотеррористической атаке
в Нью-Йорке. В итоге — новая
программа ликвидации физических и
психических последствий
биотерроризма, ожидается, что на ее
реализацию к концу 1999 года будет
выделено 300 млн. долларов. (Что
читает господин Ельцин на досуге?).

Судя по
упомянутому выше "списку
страхов", россияне отравления
мало боятся. Одна журналистка,
ничтоже сумняшеся, спросила
Де-Мартино, не быстрее ли поправили
бы свое здоровье отравленные
граждане, не знай они, что стали
жертвами террора. "Об этом судить
не могу,— ответил доктор,—
поскольку они выздоровели раньше,
чем узнали".

Между тем
выявлены серьезные предпосылки
распространения в мире
биологического террора. И, кто
знает, может быть — вспыхнувшее
сегодня на нашей территории
бешенство — и прилетевший десятки
лет назад на горе нашей картошке
колорадский жук, и внезапно
возрожденные забытые инфекции —
случаи, например, малярии в
Иркутске, и многое, многое, о чем мы
привыкли говорить "а, может, это
случайность" и принимать за
"сермяжную правду" — может, это
тоже последствия биодиверсий?

Пока гром не
грянет… Но уж когда грянет!
Скрупулезность изучения нашими
психиатрами последствий грозных,
повлекших за собой жертвы,
катастроф американцев поразила.

Почти сразу
после катастрофы в Иркутске-2
группа психиатров из центра
Сербского исследовала психическое
состояние пострадавших — тех, кто к
ним обратился. По "шкале
депрессий Гамильтона" иркутяне
пережили среднее депрессивное
состояние. Обращались в основном
те, кого трагедия коснулась лично.
Пришла только одна женщина, которая
не находилась в районе падения. Она
спросила, не упадет ли самолет в
следующий раз на ее двоих детей.
Кекелидзе посчитал, что ее
тревожность — дело рук журналистов,
живописующих страх и мало
рассказывающих о том, насколько
ситуация становится
подконтрольной. Наблюдая каждый
день из окна редакции за взлетом
авиалайнеров, замечу, что если это и
справедливо, то только отчасти.

Шкалы и
опросники показали: чувство вины,
суицидальные настроения выражены
мало. Это удивило психиатров,
обычно эти показатели выше. Хорошо
ли, что мало кто считал себя
виноватым? Это свидетельствует
только о сносном психическом
здоровье сибиряков. Об этом говорит
и совпадение видимых признаков
депрессии, и субъективная оценка
своего состояния пострадавшими.
Что такое — видимые признаки?
Оказывается, они самые разные,
стресс может вызвать даже
появление белка в моче, у 80%
нарушается менструальный цикл…

Через
полгода, летом, прошли повторные
исследования. Пропорционально
уменьшились тревога, напряжение.
Значительно отступил страх. А
бессонниц стало больше. Причем,
если сразу после катастрофы людей
больше мучили внезапные
пробуждения и ночные кошмары, то
теперь — невозможность заснуть.
Сколько лет еще вечерние сумерки
будут напоминать тень
"Руслана"? Как говорят
психиатры, события такого рода не
могут полностью стереться из
памяти. Тем не менее было сказано,
что в Иркутске часть пострадавших в
декабрьской беде смогла справиться
с ситуацией. Добавим: только на
лечение было выделено 40 млн. руб.

Это было не с
вами — есть такая осторожная
формула, чтобы напомнить людям, что
на самом-то деле все может быть. А
если? Что делать? Кажется,
универсального рецепта на такие —
особые — случаи жизни не может быть.
И все же на этот очень русский
вопрос отлично ответил доктор
Флинт: максимально свести свои
рекции к нормальным и постараться
получить разъяснения, чего ожидать.
Это способствует снижению
различных негативных реакций.

На другой
очень русский вопрос — кто виноват,
почему людей преследуют страшные
катаклизмы природы, бунты техники и
других людей — ответы были
знаменательно разными. Зураб
Кекелидзе считает, что его, ответа,
просто нет. Как нет смысла
размышлять, за что тебе все это и
почему беда обрушилась именно на
твою голову… Доктор Де-Мартино не
согласился: эти вопросы, по его
мнению, закономерны для тех людей,
чья система верований их требует.

Какие еще
"рецепты" можно назвать
универсальными? Оказывается, чтобы
скорее справиться со стрессом,
пострадавшим не следует
разбегаться в разные стороны,
менять место жительства. Лучше
держаться вместе. И помогать
другим. Так удивительно устроен
человек. Пережившего страшное
крушение природа лишает
способности созидательного труда.
Человек не способен работать и
что-то производить. Этот феномен
подтвержден, но пока не объяснен
наукой.

Но активная
забота о других приносит ему самому
быстрое облегчение. В нашей жизни,
где шквал следует за шквалом, может,
это и есть солнечный свет?