Кривой Кондрат

Анатолий
ГОРБУНОВ

Теплым,
радостным февральским полднем иду
я весело на рыбалку, а навстречу,
еле-еле переставляя ноги, грозный
сорожатник Тольша Чарочкин
плетется.

— Здорово
были! — приветствовал я
торжественно нашу околоточную
знаменитость. — Добрые люди рыбу,
поди-ка, ловят, а ты домой
навострился?

— Да… —
отрешенно махнул рукой Чарочкин. —
Кривой Кондрат, чтобы ни дна ему, ни
покрышки, даже обрыбиться не дал. —
И, понурившись, нервно подергивая
сизым носом, поикивая и постанывая,
поплелся восвояси.

Тут я увидел
еще одного отпетого сорожатника,
Серегу Думакова. Он шагал бодро,
размашисто. Сразу видно — улов
несет.

— Салют
гладиаторам Ангары! С ухой тебя!

Серега
вытаращил от удивления глаза.

— С какой
ухой?! Кривой Кондрат, гори он синим
огнем, без снастей оставил…

Серега
отпрянул от меня и бросился
догонять набирающего скорость
Чарочкина. "Что за Кривой Контрат
объявился на водоеме, мужикам
рыбачить не дает?" — гадал я,
шагая дальше. Перебрал в уме всех
знакомых Кондратов — кривых среди
них нет.

Ступил я на
лед и решил разузнать хоть
что-нибудь о Кривом Кондрате у
торчащего обугленным пеньком в
снежном окопе рыбака.

— Случайно с
Кривым Контратом не знаком?

Рыбак окинул
меня с ног до головы испуганным
взглядом.

— В гробу в
белых тапочках видел бы твоего
Кривого Кондрата, — процедил сквозь
зубы он. — Ступай, шутник, отсюда
подобру-поздорову…

Подался я к
Островкам. Давненько там не был.
Уловистое место, без ухи никогда не
останешься.

Удивило:
никто из рыбаков в проточке не
сидит! Свежих лунок — уйма, бурить
не надо. Бросив подкормку в одну из
них, я настроил удочку на глубину.

Мимо то и
дело сновали рыбаки, тыча в мою
сторону пальцем, гоготали,
поясничали:

— Кривой
Кондрат — наш кровный брат!..

— Рыбак, у
лунки не зевай, поклон Кондрату
передай!..

Помешались
все, что ли, на этом Кривом Кондрате?
Притча во языцех. Может, шибко
крутой какой-нибудь в рыбнадзоре
объявился? Так я ему быстро салазки
загну. Признаюсь честно, загорелся
прямо-таки стукнуться с этим
таинственным Кривым. Кулаки
зачесались, моченьки нет.

— Ты чего тут
своими кувалдами размахался? —
услышал я за спиной насмешливый
голос.

"Кривой
Кондрат?!" — екнуло сердце. Резко
оглянулся — Саша Гавриленко
нарисовался!

Поздоровались.

— Кривой
Кондрат не беспокоит? — деловито
поинтересовался Саша.

Хотел
врезать Саше по уху — окончательно
достал меня Кривым Кондратом, но
сдержался и ответил туманно:

— Вроде не
видать…

— Это хорошо!
— Гавриленко быстренько
присоседился на свободную лунку.
Тары-бары пошли, растабары. Кривой
Кондрат из головы вон вылетел.

Через
некоторое время в моей лунке
заплясали пузыри, кивок на удочке
то и дело взбрыкивал.

— Крупняк
подошел! — радостно сообщил я
разговарившемуся соседу, пытаясь
мягко подсечь рыбу. Наконец это мне
удалось. — Сашка! Что-то тяжелое
село! — Заорал я…

— Лещ! Давай
выужу… — Саша прытко вскочил с
раскладного стульчика.

Кого там!
Тащу. С натугой завел в лунку.
Мельком подумалось: "Лещ — рыба
широкая, в лунку бы не пролез. Налим
сел…" У выхода из лунки рыба
застряла. Выхвачу-ка я ее за жабры!
Сунул руку в лунку — я волосы на
голове встали дыбом от ужаса:
рыба-то мохнатая!!! Дернул, как
ошпаренный, руку назад, а рыба цап
меня за палец… и… показалась из
лунки усатая морда ондатры. Был
зверюга крив на один глаз. Он злобно
пискнул, разжал клыки и камнем
пошел ко дну. Лучший настрой
оторвал… садист…

Из
распластанного звериными клыками
пальца ручьем текла кровь.

Саша катался
по льду, захлебываясь громовым
хохотом:

— Ну, друг,
повеселил ты меня на славу! Кривого
Кондрата выудил!

Вот оно что…
Кривой Кондрат — ондатра… Сразу
стало понятно, отчего она окривела.

— Ты в
подкормку валерианку добавлял? —
Саша тыльной стороной ладони вытер
с разрумянившихся щек веселые
слезы.

— Добавлял…
— дуя на палец, уронил я виновато.

— Все ясно!
Только угости Кривого Кондрата
валерианкой — замытарит. —
Гавриленко стал быстро сматывать
удочку. — Место менять надо.

Отступили мы
чуть дальше, пробурили по лунке.
Саша бросил в них по горсти
толченых сухарей. Сразу стала брать
сорога.

В самый жор
сороги подошел к нам знакомый рыбак
по прозвищу Дайка. Всегда просит,
сам никогда ничего не дает.
Притащился с пешнешкой, сделанной
из арматуринки. У Дайки новый бур
дома, а не носит — на чужбинку
привык.

Жадно глянув
на горку крупной сороги, он
потянулся к моему буру:

— Дай-ка,
лунку пробурю…

— Нет! —
отрезал я. — Свой носи.

Гавриленко
тоже отказал.

Дайка,
недовольно ворча, устроился на моей
старой лунке, где я накровянил.
Подумал, наверное: раз кровь, значит
тут рыбу таскали…

Кривой
Кондрат был явно в ударе. Он ползал
по дну, собирал сдобренную
валерианкой подкормку, пускал
пузыри, бил длинным хвостом по
леске — отчего поплавок на дайкиной
удочке то подпрыгивал, то нырял.
Дайка тщетно пытался подсечь —
Кривой Кондрат каким-то чудом
успевал увернуться от зловещего
жала мормышки.

— Что за рыба?
— крякнул от досады Дайка.

Исподтишка
наблюдая за ним, мы довольно
похихикивали: при каждой подсечке у
Дайки аж уши ходуном ходили.

Подвело
Кривого Кондрата опять, вероятно,
неполноценное зрение. Не успел
увернуться — подсекся!

Дикий вопль
восторга взвился в солнечное небо.
Дайка победоносно глянул в нашу
сторону и стал жарко выбирать
леску. Из лунки показался
омерзительный хвост Кривого
Кондрата. Дайка пронзительно
взвизгнул, бросил удочку и, очертя
голову, кинулся наутек.

— З-з-змея,
з-з-змея… — заикаясь, лепетал он.

Саша не
растерялся, ловко подхватил
уползающий в лунку мотылек
дайкиной удочки и
тихонечко-тихонечко выволок
Кривого Кондрата на лед. Прижал
осторожно мохнатого пострела своим
огромным подшитым микропорой
валенком и крикнул мне:

— Рогульку
давай!

Я мигом
сломил с ивовой сухостоинки
рогульку, Гавриленко аккуратно
придавил ею Кривого Кондрата.
Зверина весь был увешан мормышками,
как генсек Брежнев орденами. Саша
обирал с фыркающего героя
"боевые награды" и шутил:

— Завалим
теперь весь ювелирный магазин
драгоценными металлами.

Появился
пришедший в себя от пережитого
страха Дайка.

— Дай-ка,
Саша, мне вон ту продолговатенькую
мормышку и вот ту…

— Обойдешься.
Скажи спасибо, что удочку спас, —
холодно отрезал Гавриленко и
протянул мне ладонь с трофеями: —
Выбирай, какая твоя…

Ограбленный
Кривой Кондрат обратно в ангарскую
водную стихию явно не торопился. Не
обращая на нас внимания, долго
охорашивался на кромке лунки,
расчесывал когтистыми лапками свои
гвардейские усы, забавно чихал. В
лунку нырнул он бравым и радостным,
лукаво помахав нам на прощание
длинным, плоским и не таким уж
омерзительным, как показалось
вначале, хвостом: дескать, не
слишком грустите, друзья, еще
увидимся…

Кто его
назвал Кривым Кондратом, так и
осталось загадкой.

Нынче летом я
причалил к Островкам на резиновой
лодке половить на кузнечика ельцов
в проточке. И вдруг увидел Кривого
Кондрата! Он сидел на обросшем
редкой травкой камне, рядом грелась
на солнышке подружка. Около
резвились озорные кондрашата. Мне
показалось, что все они были
кривеньки на один глаз. И с улыбкой
подумалось: "Веселая тут зимой
будет рыбалка!"