Его
ведет счастливая звезда

Элла КЛИМОВА,
"Восточно-Сибирская правда"

Бывают
такие времена, когда встреча, а тем
более знакомство с человеком,
уверенным в себе и даже в своем
личном будущем, помогают выживать и
тебе самому. Тем более, если человек
этот не из "новых" русских, не
из тех, кто нажил богатство (а мой
знакомый вообще никакого богатства
не нажил!) — на накипи сегодняшнего
дня. Интеллектуал, сумевший мудро
распорядиться своей жизнью.
Прагматик, не витающий в облаках. Из
своих шестидесяти лет — именно
сегодня ему столько и
"стукнуло" — не потерявший зря
ни одного отпущенного ему
мгновения. Но довольно загадок! Я
представляю читателю Александра
Семеновича Гельфанда, директора
особенного предприятия, на котором
сегодня производятся препараты,
без которых практическая медицина
бессильна, а ее грядущее вообще
невозможно. Если строгим слогом, то
оно называется так: Унитарное
государственное предприятие по
производству иммунопрепаратов.
Если более просто и доступно, то
скромно приютившийся на одной из
дальних улиц от центра Иркутска
комплекс, откуда почти во все
регионы России уходит живая
противогриппозная вакцина для
взрослых. А что касается такой
живой вакцины для детей, то именно
здесь, за более чем скромными
стенами бывших… конюшен, эта
детская живая вакцина и
вырабатывается. Более — нигде по
всей России.

Корр."ВСП":
Александр Семенович, но почему же
конюшни? Какая связь?

А.Гельфанд:
Ну, во-первых, как Вы видите, мы
здесь все перепланировали,
переоборудовали; если бы я не
сказал вам об этом сам, Вы бы и не
догадались. А во-вторых и в главных:
давно, еще в начале шестидесятых
годов, тут было по тем временам
самое современное и необходимое
для инфекционистов предприятие.
Производилась лошадиная сыворотка,
на ее основе — противодифтерийные,
противостолбнячные препараты. Для
людей, конечно! Но при этом в
организм человека попадал
чужеродный белок, что у многих
вызывало если не шок, то серьезную
аллергию. Так что о полном
благополучии речь идти не могла. И
тогда мы решили: начнем производить
лечебные препараты из человеческой
крови. Вот почему до этого тут
обитало триста лошадей, и было
столько же людей, их обихаживающих.

Корр."ВСП":
Вы сказали: "и тогда мы решили".
Значит, столь крутой поворот в
жизни предприятия произошел при
Вас?

А.Гельфанд:
Да, я отдал этой работе 34 года своей
жизни из тех сорока трех лет, что
прожиты мною в Иркутске. И ни об
одном дне не пожалел, ни в одном
предпринятом шаге не раскаялся.

Корр."ВСП":
Вы, наверное, удачливый человек. Но
ведь был же у Вас когда-то первый
шаг, определивший судьбу? Или все
складывалось как-то само собою,
будто Вас вела и ведет счастливая
звезда?

А.Гельфанд:
Ну что вы! Удача — это всегда случай.
На мою судьбу такой случай выпал
только раз. Когда заканчивал наш
Иркутский мединститут, в комиссии
по распределению присутствовал
тогдашний директор Института
эпидемиологии и микробиологии
Георгий Иванович Карпухин. Этому
человеку я обязан всем: работой,
которая для меня и есть смысл жизни,
смелостью, риском брать
ответственность на себя, как брал
он, наконец, умением работать с
людьми, уважая их. Это Георгий
Иванович пригласил меня на работу в
свой институт, дал должность
младшего научного сотрудника,
подсказал даже тему для
диссертации. Она должна была быть
посвящена природно-очаговым
инфекциям в нашем регионе, ну, тому
же энцефалиту…

Корр."ВСП":
Вы сказали — "должна была
быть". Значит, не защитились?

А.Гельфанд:
Нет, не успел. Оставалось до защиты
каких-то полгода. И тут Георгий
Иванович буквально подтолкнул к
прыжку. Если угодно — через
пропасть: убедил все бросить, взяв
на себя ответственность за то самое
предприятие, где и прошла половина
моей жизни. И сейчас идет.

Корр."ВСП":
Это был, наверное, крутой вираж…

А.Гельфанд:
Вот именно! Тогда, в декабре
шестьдесят четвертого, мне было
всего 26 лет, и я почувствовал себя,
только не улыбайтесь, пожалуйста,
голеньким на голом, совершенно мне
не знакомом месте.

Корр."ВСП":
А я и не улыбаюсь. Для многих вот так
бросить уже почти готовую
диссертацию и стать
производственником, да еще в
момент, когда уже рушилась в
медицине безоговорочная вера в
сыворотку, основанную на
чужеродном белке, — это настоящая
ломка характера, воли, веры, да чего
угодно.

А.Гельфанд:
Да я вам больше скажу — я начал
и почти довел до конца вторую
диссертацию, посвященную так
называемой лихорадке КУ. И вторая
тоже пылится где-то рядом с первой.
Потому что переход на производство
препаратов из человеческой крови
мы начинали уже вместе. Не в стенах
института. Вот здесь, в бывших
конюшнях. И все нужно было
устраивать по-другому. Мы даже
начали на своем предприятии
готовить вирусологов — в России до
сих пор нет специальных учебных
заведений, где бы готовили столь
сложных по профилю специалистов. И
вот мы начали выпускать живую,
приготовленную на живом, но,
конечно, ослабленном вирусе,
взрослую и детскую
противогриппозные вакцины. Теперь
заготавливаем плазму крови,
кровозаменители; выпускаем
альбумин, необходимый при любой
сложной операции. И хотя у нас есть
отделение по заготовке крови в
областной клинической больнице, и
мы ее обслуживаем, но выпускаем
своих препаратов столько, сколько
это необходимо вообще всем
больницам Иркутска. Одна беда —
стоит наша продукция недешево, у
главврачей не всегда есть деньги,
чтобы ее купить.

Корр."ВСП":
У главврачей болит голова, где
добыть деньги на необходимые
препараты, а вот у Вас о чем она
болит?

А.Гельфанд:
Да все о них же, проклятых. Как
у всех руководителей сегодня в
России накануне дня выдачи
зарплаты людям: где взять деньги,
чтобы не оставить коллектив, а это
220 человек, на голодном пайке.
Конечно, нас здорово выручает
госзаказ на нашу продукцию, но в
нынешней круговерти, это уж точно,
на государство надейся, а сам не
плошай.

Корр."ВСП":
И что — "не плошаете"?

А.Гельфанд:
Знаете, я горжусь тем, что мы не
сократили ни одного специалиста,
что люди вовремя получают и
зарплату, и аванс, да еще и кредиты
даем; что у нас продолжают
трудиться и те, кто достиг
пенсионного возраста, но
привносящие в наше общее дело более
ценное,чем деньги: свой опыт и свою
интуицию. Ведь как бывает у нас?
Вроде все в цехах идет строго по
регламенту, абсолютно все, а сам
процесс, само таинство
производства срывается. Тут уж
выручают не только знания, но и
интуиция.

Корр."ВСП":
Александр Семенович, как же Вас
называть? Вы кто — врач,
производственник, ученый,
удачливый и рисковый руководитель?

А.Гельфанд:
Все вместе, а еще прибавьте одно
слово — биотехнолог. Ведь почти все,
что мы выпускаем сегодня, основано
на человеческом белке, в основе
главного нашего направления —
производство специфических
иммуноглобулинов:
противоклещевого,
противостафилококкового, еще
имунноглобулина
"человеконормального", его
раньше принято было называть
противокоревым. Вводим в организм,
вернее не мы уже, а врачи, живую
вакцину; вирус, еще живой, но уже
ослабленный. В такую живую вакцину
еще верил Пастер, считал, что за ней
будущее. Так что же это, как не
биотехнология!

Корр."ВСП":
Сегодня такие страсти бушуют
именно вокруг самой биотехнологии,
вокруг генной инженерии. Чего стоят
опыты с клонированием! А Вы как
относитесь к самой идее
клонирования? Не животного, а
человека?

А.Гельфанд:
Я вспоминаю сейчас о том, что в мире
первую пересадку сердца собаке
осуществил наш хирург и ученый
Демихов. Но какая поднялась вокруг
этого возня, сколько споров —
этично или неэтично пересаживать
органы донора, расставшегося уже с
земным существованием, больному
человеку. Пока мы у себя здесь
спорили, первую пересадку
человеческого сердца осуществили
не в Советском Союзе, не в России. А
ведь могли бы! Вот так же и с
клонированием. Конечно, это
глубочайшее вмешательство в
природу, созданную не нами, но за
клонированием, вообще за
биотехнологией — будущее. Не только
медицины. Человечества! Конечно, у
меня есть и свои сомнения, и свои
мысли, но как остановить прогресс в
науке? Уже не раз пробовали —
вспомните гонимые у нас генетику,
кибернетику. Ничего не получилось.
Кроме того, ведь не обязательно
клонировать всего человека: можно
клонировать отдельные органы.
Представляете, что это значит? Наше
производство, конечно, имеет другое
направление и другие возможности.
Но мы сейчас проектируем новый
современный цех по производству
иммуноглобулинов и четвертого и
пятого поколений. Только бы нам
удалось строительство! Все, что мы
делаем, кроме физиологических
растворов, связано с
биотехнологией. Значит, с генной
инженерией.

Корр.
"ВСП": Александр Семенович. Вы
атеист?

А.
Гельфанд: Да, мое поколение так
выпестовали. В потусторонний мир я
не верю. Зато верю, что есть
разумная жизнь во Вселенной, что мы
такие — не одни. И планета наша
небольшая, обитаемая разумными
существами, конечно же, не
единственная. И еще я убежден в том,
что подаренную тебе жизнь нужно
проживать на полном дыхании. Иначе
никак нельзя!

Корр.
"ВСП": Что Вам дает душевные
силы для оптимизма? Особенно
сегодня…

А.
Гельфанд: Во-первых, дело,
которое я люблю, которому служу;
во-вторых, люди, с которыми
посчастливилось работать. Или,
может быть, разумнее начать этот
счет совсем с другого. Видите ли, у
меня замечательная жена, от которой
за всю нашу семейную жизнь я не
слыхал ни одного упрека, хотя
характер у меня далеко не легкий. У
меня сын — хирург, и по отзывам его
коллег, очень даже неплохой хирург.
У меня двое внуков.

Корр.
"ВСП": Александр Семенович, вам
никто никогда не делал предложения
оттуда — из-за бугра?

А.
Гельфанд: Мне доводилось
бывать в Америке. Общаться с
бизнесменами, главами солидных
фармацевтических фирм, учеными.
Конечно, богатая, благополучная
страна. Меня лишь поражало, как узко
каждый специалист смотрит на свое
дело. Вот только, как говорится,
"от" и "до". Любая
сопредельная отрасль — уже за его
кругозором. Мы мыслим шире,
масштабнее, нам так интереснее. И
для науки полезнее. Да, были со мной
переговоры. Но, понимаете, я бы там
не прижился. Здесь, на этой земле,
моя родина, мое дело, мое прошлое и
будущее, сколько еще мне этого
будущего отмерено судьбою…