"Образование
— фундамент государства,

а не
статья доходов и расходов", —
утверждают российские ректоры.
Правительство, похоже, так не
считает.

Дина МАДЬЯРОВА,
"Восточно-Сибирская правда"

В эти дни в
фойе и коридорах иркутских вузов
особенно многолюдно и оживленно:
абитуриент-98 пожаловал! Молодые
лица, в глазах отвага, в сердцах
надежда. Впереди — неизвестность.
Ответ на вопрос: быть или не быть
(студентом) — каждый из них получит
где-то к концу июля, если, конечно,
пройдет до конца изнурительный
экзаменационный марафон.

Но вот
парадокс! Ближайшей своей судьбы не
знают не только эти юнцы, но и сама
высшая школа — говоря по-свойски,
альма-матер, к плечу которой
абитуриенты жаждут прислониться
как минимуму на 5 лет. Конца
нынешнего июля вузы тоже ждут с
определенным волнением: на этот
срок намечено заседание
правительства, в очередной раз
посвященное реформированию
образования. И хотя для высшей
школы вопрос не стоит ребром — быть
ей или не быть, тем не менее, какой
ей быть — сильной или слабой,
современной или отсталой,
доступной для большинства или
элитарной — власть имущим еще
решать.

А пока
"последний и решительный" бой
в защиту высшей школы решили дать
ректоры российских вузов,
собравшись в Москву на свой пятый
съезд. Он состоялся на минувшей
неделе. Чем же завершился?

— Кроме
обещаний, и то весьма
противоречивых, мы ничего не
получили, — говорит ректор ИрГТУ,
председатель областного совета
ректоров С. Леонов. — Выступавший на
съезде Кириенко заверил, что
приватизация вузам не грозит, в то
же время настаивает на развитии
многоучредительства, а это первая
ступень к приватизации. Далее.
Премьер утверждает, что
правительство не намерено
сокращать финансирование высшей
школы и тут же оговаривается: денег
в казне нет и пока не предвидится. В
конце концов нам было обещано, что
будут профинансированы зарплата за
июнь, отпускные, стипендии, но в
каком размере — опять не сказано.
Между тем начиная с апреля нам
срезали фонд зарплаты на 30
процентов, одновременно увеличив
нагрузку на преподавателя. Таким
образом явочным порядком нас
ставят перед тяжкой необходимостью
сокращать кадры.

Но что же
сами ректоры, что думают они по
поводу нынешней ситуации?
"Кризиса в образовании нет, —
звучало в большинстве выступлений,
— но есть кризис в
финансировании". Потому-то и
сопротивляются они навязываемой им
реформе, что по радикализму мер это
и не реформа вовсе, а нечто вроде
публичного четвертования: если
руки-ноги высшей школе обрубить,
может, и удастся втиснуть ее в
прокрустово ложе ущербного
бюджета.

Понятно, что
эти многолетние опыты даром для
высшей школы не прошли, здоровье ее
изрядно подорвано, о чем говорил
ректор МГУ Садовничий. Вот
некоторые факты. Средний возраст
докторов наук сегодня — 57 лет (ниже
средней продолжительности жизни
российского мужчины).
Финансирования для полноценной
подготовки научной смены не
хватает, а значит, у высшей школы
будущего нет. За 6 лет реформ страну
покинули 80 тысяч математиков, 50
тысяч физиков — сегодня они
трудятся на научной ниве
приютивших их Англии, Германии,
Америки. По прогнозам, к 2000 году из
России уедут еще полтора миллиона
молодых ученых. Потери нашей страны
от такого массового исхода научных
кадров (а 85% науки сосредоточено в
вузах), по подсчетам специалистов,
составили не менее 60 миллиардов
рублей (вот бы где недостающие
денежки искать!). Если помните,
первые атаки на высшую школу
начинались с громких заявлений о
том, что у нас слишком много
студентов, слишком много вузов. И
вот выясняется: по количеству
студентов мы сегодня на уровне
развивающихся стран. У нас на 10
тысяч населения 172 студента, тогда
как в Америке, тем более в Японии,
эти цифры минимум в полтора — два
раза выше.

Как водится,
несчастья системы образования —
лучшие дрожжи для восходящих
политиков. На съезд ректоров, кроме
членов правительства, прибыл мэр
Москвы Лужков, который и не скрывал,
что начинает пребвыборную
кампанию. По отношению к
правительству он выступил резко
оппозиционно, а его словам, похожим
на лозунг: "Образование —
фундамент государства, а не статья
доходов и расходов" — именитые
ученые аплодировали стоя. Не
одиножды обманутые предвыборными
посулами одних, других, третьих, они
все еще по-интеллигентски верят в
порядочность тех, кто стоит у
кормила власти. Однако незыблемой
эту веру уже не назовешь.

— Я впервые
увидел ректорский корпус таким
боевым и решительным, — говорит
участник съезда, председатель
обкома профсоюза работников
образования и науки Ю.
Бакштановский. — Обычно ученые
уклоняются от прямой конфронтации
с властью, но на этот раз с
предельной откровенностью
говорили об отчаянном положении
своих вузов. Меня поразило, когда
ректор Екатеринбургского
университета прямо с трибуны
заявил: если к осени положение не
изменится, то можно прогнозировать
рост напряженности в рядах
студенчества. И на этот раз, добавил
он, мы будем не только солидарны со
студентами, но и возглавим их
движение. Весь зал поддержал его…

Какой
разрушительной бывает вырвавшаяся
на волю стихия студенческого
протеста, мир хорошо знает. В мае
89-го во Франции эта стихия не только
вдребезги разбивала витрины и жгла
автомобили, она сокрушила
политическую карьеру де Голля. В
Китае в 89-м противостояние власти и
24 тысяч студентов на площади
Тянь-ань-Мынь разрешилось большой
кровью, которую властям до сих пор
не удалось с себя смыть. (Между
прочим, в обоих случаях бикфордовым
шнуром к выступлениям послужило
ужесточение правил приема в вузы).
Недавние столкновения в
Екатеринбурге, спровоцированные
слухами о надвигающейся реформе,
хоть и обошлись без крови, но
отозвались студенческими
выступлениями во многих городах
России.

Так что, не
дай нам бог, перефразируя классика,
увидеть студенческий бунт,
бессмысленный и беспощадный.