108
черных бусин

Владимир КИНЩАК,
"Восточно-Сибирская правда"

До встречи с
руководством буддийской общины
Дхарма оставалось время, и я сидел
на скамье в углу небольшого дугана,
проникаясь происходящим. В дуган
почти непрерывно заходили люди
разного возраста с детьми, семьями
и поодиночке. Некоторые из них
проходили в небольшие кабинки, где
их принимали ламы. Другие совершали
ритуальные действия возле
алтаря-светилища, где стояли
статуэтки буд и курились
благовония. Девушка у входа стучала
клавишами кассы — принимала деньги
за услуги. Пахло сандалом.

"Помочь
людям восстановить утерянное
знание", — так определил задачу
буддийской общины Дхарма ее
председатель Нимажап лама
Илюхинов. На беседу, которая
проходила в помещении общины,
примыкавшем к дугану, Нимажап лама
пригласил гостя из Монголии Баатар
ламу, а также Эрдени ламу из своей
общины.

Меня в первую
очередь интересовал вопрос о том,
какова сегодня структура
российского буддизма. Нимажап лама,
прекрасно владеющий бурятским,
монгольским и тибетским языками,
по-русски тоже говорил. Он начал
рассказ с исторической справки.

История
буддийских общин в России,
документально зафиксированная,
начинается с XVII-XVIII веков (момент
раскрытия). Уже изначально они были
этнически разделены и существовали
в Туве, Калмыкии и Бурятии.

Формальное
объединение произошло в 1946 году,
когда решением правительства было
создано Центральное духовное
управление буддизма Советского
Союза (ЦДУБ). Главой буддизма в СССР
стал председатель ЦДУБ Пандита
хамбо лама. Однако разобщенность
сохранилась. У калмыков
религиозным главой был Шаджин лама,
у тувинцев — Камбы лама, у бурят —
Пандито хамбо лама.

Такое
положение сохранялось до 1990 года,
когда был принят закон о свободе
совести и вероисповедания. После
этого обозначилась тенденция
образования большого количества
самостоятельных общин. Кроме трех
старых — в Туве, Калмыкии и Бурятии,
появились новые в других городах и
областях России. Созданы общины
различных традиций, школ и
направлений, школы Махаяны и
Ханаяны (Большая и Малая колесницы).
Какие-то другие общины с
экзотическими названиями
пристраивались к традиционному
буддизму. По объективным причинам
функции Пандита хамбо ламы были
утеряны, и ЦДУБ не смог стать
объединяющим центром.

— Такова
ситуация на сегодняшний день, —
закончил исторический экскурс
Нимажап лама. — Что касается
Бурятии, то здесь несколько
буддийских общин ныне существуют
сами по себе. Наша Дхарма — одна из
самых влиятельных и больших.

—
Сколько членов в вашей общине?

— Какого-то
приема в члены общины не
производилось и не производится. Мы
не стремимся "привлекать" и
"принимать". Наша задача —
просветительская деятельность,
цель — удовлетворение духовных и
религиозных потребностей мирян.
Что касается служителей, то их в
общине от 10 до 20 человек в разные
периоды.

—
Насколько я понимаю, вы лечите и
молитесь… Кто ваши прихожане по
национальному составу?

— Мы
беседуем, молимся, лечим, исполняем
ритуальные обряды, проводим
ежедневный молебен. Людей, которые
сюда приходят, мы не различаем ни по
национальному составу, ни по
вероисповеданию. Если к нам в
минуту душевной слабости или горя
приходит христианин, мы стараемся
ему помочь, как и любому другому.

—
Существуют ли противоречия между
вашей и другими буддийскими
общинами?

— Мы считаем,
что нет и быть не должно, другие,
может быть, считают, что есть…

— Есть ли
у вас связи с буддистами Иркутской
области?

— Конечно.
Буддийские общины имеются в
Усть-Орде, в Ангарске и в Иркутске.

— Какое
образование у ваших служителей?

— Я учился 4
года в монастыре Гандантэгченлин в
Монголии. Здесь, — Нимажап лама
показал на гостя из Монголии, — мой
товарищ по учебе.

— А я учился в
Бирме, в Янгоне — при Буддийском
университете, — сказал молодой
лама, до этого молча сидевший на
диване.

—
Хотелось бы услышать ваше мнение о
дне грядущем. Как будут развиваться
события в ближайшие год-два?

— В самые
трудные годы люди вынуждены искать
утешения в религии. Они обращаются
к духовности и находят лучшие
качества своей души. Но как только в
обществе появляется надежда на
стабильность, люди, повернувшиеся к
Богу из страха перед
действительностью, думают о нем уже
меньше. Я полагаю, что в ближайшие
годы эйфории и ложного энтузиазма
вокруг религии будет меньше. Те, кто
примазался, потеряют интерес.
Время, когда определенные круги
искали в религии выгоды
материальные и политические,
проходит. Религия должна занять
свое место в общественном сознании.

Вспомните
1991—1992 годы. Кто восстанавливал
церкви и строил дацаны? Ведь
инициаторами были не
церковнослужители, а бывшие
партийные функционеры и чиновники
среднего звена. Вряд ли они ставили
задачу восстановления церкви и
религии. Они обозначили
восстановление символов — внешнюю
сторону. Но мы благодарны им за это.
Сегодня мы должны строить жизнь на
идеалах, обратиться к тому, что
вечно и незыблемо.

— Как вы
оцениваете роль религии и ее место
среди других социальных
институтов?

— Религия,
церковь должны занимать особое
место. Будущее за
религиозно-общественными
организациями благотворительного,
просветительского и культурного
плана. Они должны быть очень
функциональными. Мир стал
практичным, рациональным. И религия
в этом новом мире есть и будет
хранительницей традиций, культуры
и духовности. Если церковь не
занимает нишу в общественном
сознании, то зачем она?

— Каковы
перспективы объединения всех
буддистов России?

—
Восстановление единства буддизма в
Бурятии и в России — наша главная
задача. Это то, чем мы занимаемся с
лета прошлого года. В этом году 18
января мы собрали съезд в Москве и
приняли устав. Многие общины страны
с этим уставом ознакомлены. Однако
документ был возвращен нам
Минюстом России на доработку, что
ныне и делается.

После того
как восстановим единство буддистов
в Бурятии и создадим всероссийский
буддийский центр, появится
возможность участвовать в
деятельности международных
организаций и такие организации
создавать. Это, несомненно, повысит
престиж буддийской церкви, сделает
ее общезначимой.

Когда мы
прощались, Нимажап лама попросил о
чем-то одного из служителей, и тот
принес четки. Подержав их над
курильницей, из которой поднимался
легкий пахучий дымок, лама протянул
четки мне:

— Подарок.

В четках было
108 черных бусин. На каждой имелся
крошечный рисунок — иероглиф. 108
бусин — 108 текстов из древней,
написанной на пальмовых листьях
книги буддистов. Кроме того, как мне
объяснил Нимажап лама, число 108
имеет в буддизме глубокий
сакральный смысл. Какой — он не
объяснил.