Драма в
"зоне"

Людмила
БЕГАГОИНА, "Восточно-Сибирская
правда"

У
женщины, вошедшей в мой кабинет, был
такой вид, словно она наперед
уверена, что здесь ее не поймут и не
помогут.

—
Моего сына избили в школе, и никто
за это не наказан. Может, потому, что
я простая свинарка? — сказала она с
вызовом. В глазах ее блестели
слезы…

Она
передала мне папку с документами.
Это были материалы об отказе в
возбуждении уголовного дела.

… На урок
английского языка к семиклассникам
Плишкинской школы пришел отец
новенького, Стаса Лукшина. Виктор
Анатольевич хотел поговорить с
ребятами, которые обижают его сына.
Привела гостя в класс директор
школы Р.Т. Васягина. Она же
попросила "англичанку"
подождать за дверью, пока родитель
сам не разберется с ребятами.
Лукшин, который работает
охранником в колонии,
"разобрался" по-своему…

Допрошенные
дознавателем Иркутского РОВД Г.И.
Уваровой семиклассники
рассказывали о том, что произошло 14
ноября прошлого года, с разными
подробностями. Кто-то отвернулся,
испугавшись, другие досмотрели
страшный спектакль до конца. Но и Г.
Кузнецов, и В. Андрощук, и М.
Колесников, и А. Новиков — девять
мальчишек и девчонок — заявили в
милиции, что родитель "схватил
Колю Краснопольского за горло",
"велел снять штаны", "бил
ремнем по голове и по телу",
"когда Коля упал, пнул его",
"грозил, что следующими будут
девочки".

По
заключению судебно-медицинского
эксперта Е.Г. Чермышенцевой, "у
Краснопольского Коли имелись
повреждения в виде: а) закрытой
черепно-мозговой травмы с
сотрясением головного мозга,
которая причинена действием тупых
предметов и относится к разряду
повреждений, повлекших легкий вред
здоровью; б) кровоподтеков на
задней поверхности грудной клетки
слева, которые причинены действием
удлиненных тугоэластичных
предметов, чем мог быть, например,
ремень; в) кровоподтеков на правом
предплечье, на левой голени,
которые причинены действием тупых
твердых предметов с ограниченной
поверхностью, чем могли быть,
например, кулак или нога
человека". Вывод, сделанный
судмедэкспертом: "Не исключена
возможность причинения всех
вышеуказанных телесных
повреждений, 14. 11.97 г.".

Дознаватель
признала, что "в действиях
Лукшина усматривался состав
преступления, предусмотренного ст.
115 УК РФ (умышленное причинение
легкого вреда здоровью)". Но
подавшему заявление в милицию В.Ю.
Краснопольскому в возбуждении
уголовного дела было отказано:
такое решение по закону мог принять
только суд по жалобе самого
потерпевшего.

Жалоба в суд
от Коли (по настоянию, видимо,
родителей) последовала
незамедлительно: к этому времени
мальчик как раз выписался из
травматологического отделения
Иркутской детской клинической
больницы, где 12 дней лечился от
ремня и кулака отца одноклассника.

Но и судья
Иркутского районного суда Н.В.
Лозневая приняла решение отказать
в возбуждении уголовного дела,
"поскольку лица, совершившие
преступление, ответственность за
которое наступает по ст. 115 УК РФ",
подпадают под п. 7 постановления
Госдумы "Об объявлении
амнистии".

Вот потому
Колина мама и стала требовать
справедливости, обращаясь в
Иркутское районо с жалобой на
директора школы Р.Т. Васягину,
допустившую мордобитие в классе, и
в управление по исполнению
наказаний с требованием уволить
охранника В.А. Лукшина со службы. Ее
требования трудно не признать
справедливыми…

Но так
выглядит эта история по документам.
Когда же я познакомилась с другими
ее действующими лицами, не все в ней
оказалось так просто.

В колонии и
руководство, и рядовые сотрудники
явно сочувствовали своему товарищу
— Лукшину. Конечно, пока решался
вопрос с возбуждением уголовного
дела, младшего инспектора роты
охраны на несколько месяцев
отстранили от несения службы с
оружием, из-за чего он значительно
потерял в зарплате. Но на суде
офицерской чести, обсуждая
хулиганский поступок товарища,
блюстители закона и порядка, как
могли, его защищали. Думаю, не
потому вовсе, что все работники
системы исполнения наказаний
оправдывают самосуд. Просто они
знали, что творится в поселке
"зоны", и представляли, что
пришлось перетерпеть здесь семье
приезжего.

Жизнь в
Плишкино теплится лишь благодаря
колонии. Не было бы здесь режимного
учреждения — поселок, наверное,
просто бы сгинул. Здесь, например,
нет воды — ее за плату привозят
бесконвойные осужденные. Не
работает почта и отсутствуют
телефоны — связь с областным
центром поддерживается только по
рации начальником колонии. В
поселке сроду никто не видел
участкового милиционера, нет клуба
и даже фельдшера, чтобы оказать
хотя бы первую медицинскую помощь.
Собственно говоря, здесь нет власти
— почему-то территориально
свинокомплекс (где люди месяцами не
получают зарплату) относитcя к
Куйбышевскому району г. Иркутска, а
колония N 4 — к Иркутско-сельскому,
хотя предприятия расположены в
Плишкино, можно сказать, бок о бок.

Да и сама
жизнь в поселке мало чем отличается
от той, что за колючей проволокой.
Местное население состоит в
основном из работников колонии и
вчерашних зеков, осевших здесь
после освобождения. Рядом с ними
тянут срок бесконвойники —
осужденные за преступления,
которым за хорошее поведение
установлены поблажки в режиме. И
отношения между людьми здесь такие
же, как в "зоне" — ну какие
могут быть отношения между
"блатными" и "ментами
погаными"? Это касается не только
взрослых. Рассказывают, что в
детском саду один малыш на вопрос,
кем он хочет стать, когда вырастет,
ответил честно:
"Бесконвойником". Одним
словом, пацанам в поселке есть
"делать жизнь с кого".

12-летний Стас
Лукшин, приехавший из большого
города Семипалатинска, где он
изучал иностранные языки,
занимался на компьютере, посещал
культурный центр и читал умные
книжки, оказался вдруг в
"зоне", где царят свои
"блатные" порядки.

Началось все
с записки, в которой одноклассница
предлагала любовь и дружбу. Когда
мальчишка отказался, его стали
дразнить: известно, как в
"зоне" называют тех, кто умеет
обходиться без женщин. Стаса не
только обзывали. С караульной вышки
колонии охранникам было хорошо
видно, как гоняют по поселку без
вины виноватого пацана — за то, что
не такой, как все.

Лукшин-отец
показывал мне медицинскую карточку
сына, который лечился у
невропатолога по поводу
"депрессивной реакции на
стрессовую ситуацию в школе",
сотрясения головного мозга,
головной боли.

"Терпи,
сынок, мы здесь чужие, нам всем
трудно," — говорили ему родители.
Семья из пяти человек (у Стаса две
сестренки) приехала в Плишкино,
имея статус переселенцев. "Когда
распался Союз, русским в Казахстане
стало невыносимо жить, —
рассказывал В.А. Лукшин в редакции.
— Полгорода надо было обегать,
чтобы заработать на кусок хлеба
детям. Потом я прочитал в газете
объявление о том, что в Иркутской
области можно получить участок
земли для строительства дома и
устроиться на работу. Так мы попали
в "зону".

Мама Стаса
плакала, рассказывая, с чем
пришлось столкнуться в Сибири.
Раньше она работала в филармонии —
окончила институт культуры. В
Плишкино устроиться на службу
оказалось невозможно. В Казахстане
они бросили хорошую квартиру и дачу
— здесь пятеро Лукшиных живут в
двух комнатах пустующего детского
сада. Все, что можно было продать, в
том числе машину, пришлось продать,
чтобы переехать в Россию. В
Плишкино они появились с тремя
мешками одежды и семью мешками
книг, без которых жизнь свою не
представляли. Живут сейчас на 900
рублей, которые получает в колонии
Лукшин-старший. Участок под дом
командование ему до сих пор
обещает. Но не эти трудности
сломили семейную пару, а…
неурядицы в школе.

Переговоры
матери Стаса с директором школы
никакого результата не дали. По
словам Виктора Анатольевича, он
пришел на урок разбираться с
классом после того, как сына ткнули
в спину то ли шилом, то ли еще чем-то
острым. И, конечно, бить он никого не
собирался.

— У нас в
семье грубого слова дети не слышат,
никогда я их не наказывал, — говорил
он.

В классе же
взрослый мужчина, сотрудник
органов правопорядка и, кстати,
педагог по образованию, сорвался.

— Когда этот
Коля, обижавший сына, стал гнуть
пальцы, как крутой, и с наглой
улыбочкой спросил: "Че, бить
будешь?" — я не выдержал, всыпал
ему ремня.

Виноватым,
как мне показалось, он себя и не
сильно-то чувствует. Даже подал
встречный иск в суд на возмещение
морального ущерба, причиненного
ему поведением сына
Краснопольских. Но тогда,
спрашивается, на кого же возложить
ответственность за ЧП в классе?
Может, на директора школы?

Раиса
Тимофеевна тоже плакала. Да, она
сама привела отца Стаса в класс — но
кто же знал, что он распустит руки.
Да, не отправила побитого Колю
домой с уроков, не вызвала врача —
потому что, страшно возмутившись,
побежала сразу домой к Лукшину
требовать от него объяснений. Но
ведь она в этой истории тоже
пострадавшая. Столько лет, столько
сил отдано школе! Приняла здание
брошенной войсками казармы на
баланс, когда рвались батареи и
текла крыша, — навела в школе уют. А
после истории с Лукшиным мало того,
что получила выговор — пришлось
совсем оставить преподавание.
Именно в том классе, который она
вела, учатся двойняшки Лукшины,
сестренки Стаса. Раиса Тимофеевна
так боялась обвинений со стороны их
отца, что предпочла жить на 600
рублей директорской ставки.

Ничего
особенного в той обстановке,
которая царит в школе, директор не
видит. Ребята как ребята. Шалят. Но
ни одного разбитого носа она за 7
лет не видела. Просто Лукшины
склонны слишком драматизировать
ситуацию. Никакого шила в спину не
было — ткнули Стаса иголкой от
кактуса. И вовсе не Краснопольский,
а другой мальчик. Кактусы она сразу
же истребила.

Мальчишки-семиклассники
хихикали и баловались. Как и
положено, в общем-то, в их возрасте.
Но не в присутствии "комиссии"
из представителей районо,
управления исправительно-трудовых
учреждений и областной газеты.
Ребята были явно без тормозов. Они,
конечно, отрицали, что били Стаса.
Просто "Колька дернул его за
пиджак, а пуговица оторвалась,
потому что была плохо пришита".
"А иголку от кактуса ткнул
Алешка, потому что Стас засмеялся,
когда Алешку тоже ткнул кто-то из
девчонок".

Побитый
когда-то Лукшиным Коля — среди
одноклассников самый высокий и
крепкий сложением — так же весело
улыбался, чувствовал себя в
компании друзей комфортно и
заверял, что вполне здоров. Стас
Лукшин, которого посреди учебного
года пришлось перевести в
городскую школу-интернат, по словам
родителей, в новой, нормальной
обстановке прижился, успокоился,
дружит с ребятами, справляется с
учебой. Так что, возможно, дети
пережили эту драму гораздо легче,
чем взрослые.

На этом можно
было бы, наверное, и поставить
точку. Но ведь я собиралась помочь
родителям Коли Краснопольского,
которым очень сочувствую, наказать
их обидчика… Кажется, не получится.
Конечно, можно было бы вынести, так
сказать, суровый общественный
приговор Лукшину, выместившему на
первом попавшемся мальчишке свою
обиду — на тяжелую жизнь, на власть,
кинувшую многодетных русских
беженцев на произвол судьбы. Но
знаю, что камень, брошенный в
Лукшина, способен окончательно
разбить жизнь семьи офицера — не
миновать ему тогда очередного
служебного разбирательства и
увольнения. Можно было бы вынести
обвинение и директору школы, на
которую жалуются обе семьи,
пострадавшие в этой истории, и
поставить перед районо вопрос
ребром о ее замене.

Но какое,
собственно, еще нужно наказание?
Они все тут, в брошенном властями
поселке, и так уж наказаны. Жизнь
"в зоне" — приговор не из
мягких…