На
дороге жизни

На нашей
улице стоит домишко-разалюха со
слепыми оконцами. Он все больше и
больше заваливается набок,
несмотря на все подпорки. Я знаю,
что живет в нем очень пожилая
женщина. Еще в детстве я часто ее
встречала, и мне сейчас кажется, что
в старости своей она не изменилась.

Решилась
поговорить с ней. Постучала в
ветхую калитку. Никого. Оглянулась
— улица пустынна, только вдали
медленно везет санки пожилая
сгорбленная женщина. На санках
кастрюля с водою. Видно — груз
тяжеленный для нее: все
останавливалась женщина, тяжело
переводя дух. Я пошла навстречу.
Когда поровнялись с калиткой, она с
любопытством осмотрела меня, и,
видя, что я не спешу уходить,
спросила:

— Что ты
хотела, детка?

— Как живете,
бабуля?

— Да, как —
плохо. Тебя вот не приглашаю войти —
холодно у меня, мало что могу теперь
делать. Это раньше-то…

Но, видно, ей
хотелось поговорить, обещала зайти
сама. И зашла. Вытащила из кармана
своей старенькой телогрейки
паспорт, завернутый в тряпочку.
Протянула его, чтобы я сама
подсчитала ее годы. Вышло ровно
девяносто лет. Но прежде я обратила
внимание на ее руки с темными,
искореженными пальцами. Пальцы
напоминали корни старого дерева,
которые при выкорчевке все равно
продолжают держаться за землю. Но
память у Евдокии Ефимовны
Коноваловой, или просто бабы Дуси,
как ее все зовут, отменная. Она
помнит все: и как в колхозе
трудилась, и как похоронку на мужа
получила. И как троих детей
поднимала. двое померли, одна дочь
осталась, да и той не суждено было
долгий век прожить: утонула,
оставив бабе Дусе десятерых внучат.
Мал мала меньше. И поселились все
десятеро в ее домишке. Привыкшая
всю жизнь трудиться, она, наверное,
не считала новую нагрузку чем-то
особенным. Всех баба Дуся подняла
на ноги. Не ее вина — ее горе, что
некоторых из внуков нет на белом
свете, а те, что остались, совсем ее
забыли, девяностолетнюю.

Вот такой я
теперь вижу эту мужественную и
простую женщину, все вынесшую.
Обиды не помнящую. И… всеми
забытую.

— Хочу,
деточка, — сказала она мне на
прощание, — проситься в дом
престарелых. Да вот эту зиму
оттянула: уродилась картошка
хороша, жаль было оставлять. Видно,
ошиблась: зиму еле пережила, в доме
холод, и картошка вся вымерзла.
Придется идти на казенные харчи.

… Евдокия
Ефимовна, попрощавшись, ушла.
Походка у нее тяжелая, будто век,
прожитый ею, навалился на
стариковские плечи. Я смотрела ей
вслед и думала про нас, молодых: как
мало нужно нам, чтобы растеряться в
этой жизни, расписаться в
собственном бессилии. Не то, что
девяностолетняя баба Дуся,
мужественно идущая по жизни, ни на
кого не жалуясь, не обижаясь. Просто
понимая: доля у нее такая выдалась.
А в судьбе кого винить?

Л.
АВТУХОВА, город Тулун.