Реформа
образования, так и не начавшись,
закончена…

Дина МАДЬЯРОВА,
"Восточно-Сибирская правда"

В июле
прошлого года из уст нового
вице-премьера Сысуева прозвучали
слова, заставившие встрепенуться
сердца российских педагогов:
начинается "очередной этап
реформирования образования".
Темп работе был задан невиданный: к
концу сентября концепция реформы
должна была быть готова, в октябре
рассмотрена правительством и сразу
же запущена в действие. О сути
грядущих перемен, о связанных с
ними тревогах и опасениях на
страницах нашей газеты рассказали
С. Леонов, ректор ИрГТУ,
председатель областного совета
ректоров ("Вперед, на 40 лет
назад", 14 октября 1997 г.) и Д.
Шестаков, начальник Главного
управления образования области
("Реформа образования: ремонт во
время пожара, 6 декабря 1997 г.).

Однако
к ноябрю работа над реформой,
начавшаяся бойко, застопорилась:
рассмотрение концепции в
правительстве было перенесено на
декабрь, потом на январь… А потом
вокруг судьбоносного документа и
вовсе воцарилось молчание.

Так
как же все-таки обстоят дела с
"очередным этапом"? Быть ему
или не быть? За разъяснениями мы
вновь обратились к председателю
областного совета ректоров С.
Леонову.

— На днях я
вернулся из Москвы, с рабочего
совещания, — сказал Сергей
Борисович. — Кинелев, наш министр
образования, сказал совершенно
определенно: на сегодняшний день
работа над концепцией свернута,
сроки рассмотрения в правительстве
отменены… Так что мы вернулись на
исходные позиции, и педагоги могут
вздохнуть с облегчением: угроза
скоропалительной, непродуманной
реформы отступила. Во всяком
случае, пока.

— Чем
объясняется столь резкая перемена
в настроениях правительства? Ведь
еще в сентябре Сысуев в одном из
интервью твердо заявил: реформа
образования для него — дело N 1.

— Главная
причина — в упорном сопротивлении
педагогической общественности, оно
оказалось неожиданным для
федеральных властей. Дело даже не в
том, что уж очень не вовремя была
затеяна реформа: в стране кризис
неплатежей, повсюду учительские
забастовки. А в том, что за
туманными формулировками
многостраничного документа
педагоги сумели разглядеть
главное: с помощью нынешней реформы
правительство пытается
окончательно снять с себя всякую
ответственность за образование, за
его финансирование, переложить эту
ответственность на плечи регионов
и рядовых граждан. Я был участником
многих обсуждений и
свидетельствую: борьба была острой.
Особенно в январе, на
заключительном этапе.

—
Расскажите, пожалуйста, об этих
последних, решающих "боях".

— В начале
января в Московском
государственном университете
состоялось расширенное заседание
президиума Всероссийского совета
ректоров. Участие в нем принимали
депутаты Государственной Думы,
представители администрации
президента, министр образования.
Словом, солидное получилось
собрание. Первые выступления меня
удивили, уж очень примиренческие в
них звучали нотки: да, мол, документ,
конечно, плох, но на его принятии
настаивают и президент, и премьер,
так что деваться нам некуда. Такое
благодушие меня не устраивало. Наш,
иркутский совет ректоров
высказался категорически против
концепции, и я должен был донести
это мнение до Москвы. Я попросил
слова вне очереди. Не буду сейчас
останавливаться на деталях,
коротко наша аргументация
сводилась к следующему: реализация
концепции приведет к тяжелым
потерям в сфере образования, в
конечном счете — к утрате
государственного контроля над ним.
Реформа задумана безденежная, в
результате образование, в том числе
школьное, станет платным, а значит,
доступным далеко не для всех.
Перевод финансирования на
региональные бюджеты и местные
приведет к обнищанию и
вынужденному закрытию многих
учебных заведений. Подготовка
специалистов в вузах резко
сократится, поскольку в качестве
главного ориентира в концепции
провозглашается спрос на рынке
труда, а его сегодня практически
нет. В общем, сказал я, обращаясь к
ректорам, если вы считаете, что,
лишив Россию образования, сделаете
доброе дело, тогда принимайте
концепцию. Но имейте в виду, что в
таком случае и на будущем России, на
перспективе ее экономического
возрождения придется поставить
крест. Говорил я, наверное, очень
взволнованно — это действительно
моя боль. Во всяком случае после
моего выступления больше уже ни
одного сторонника концепции в зале
не нашлось. Закончилось заседание
тем, что мы решили: документ сырой,
не проработанный и в таком виде
одобрен быть не может.

Дней через
десять здесь же, в МГУ, состоялись
парламентские слушания по
концепции. Народу собралось много,
более 600 человек из 63 субъектов
Федерации: здесь были члены
Государственной Думы,
законодательных собраний,
руководство нашего министерства,
ректоры, учительский корпус. Тон
выступлений был еще более жестким,
чем на совете ректоров. Говорили не
только о тяжелом финансовом
положении, но и о том, что
образовательной политики в России
вообще нет; что наше образование
вненационально; что школа растит
людей, не несущих никаких
обязанностей перед обществом; что
сегодня, по сути, две России и две
системы образования — бедная и
богатая. Выводы участников
парламентских слушаний совпали с
решением совета ректоров:
концепция реформы в ее нынешнем
виде неприемлема, вместо нее
требуется конкретная
антикризисная программа,
рассчитанная на два года. Кроме
того, нужно ускорить разработку
федеральной программы развития
образования и его национальной
доктрины.

Материалы
слушаний были направлены
Черномырдину. Ознакомившись с ними,
он и принял решение: рассмотрение
концепции отложить… Вот так мы и
пришли к тому, к чему пришли.

— Что ж,
выходит, с победой, Сергей
Борисович, вас и ваших коллег?
Удалось-таки отбить очередную
реформаторскую атаку… И все-таки:
что же дальше? Образование
бедствует. Есть ли возможность хоть
как-то реально помочь ему?

—
Единственную возможность я вижу
сегодня в опоре на местную власть, в
тесном сотрудничестве с ней. Здесь,
на местах, гораздо больше, чем в
Москве, заинтересованы в
сохранении учебных заведений,
здесь лучше знают их нужды, поэтому
и помощь может быть более
эффективной.

Возьмем
проблему дефицита педагогических
кадров. Сегодня в школах, особенно
сельских, не хватает до 30 процентов
учителей. Мы у себя в вузе особенно
это ощущаем, когда наступает пора
приемных экзаменов: абитуриенты
приезжают без знания иностранного
языка, не имеют представления об
информатике, не знают даже химию и
физику. Так вот, есть кардинальный
способ решить эту проблему на
уровне области — путем введения
дистанционного обучения. Никаких
особых затрат на его организацию не
требуется. Нужно определиться с
каким-либо радио- или телеканалом,
обозначить время, чтобы мы могли
читать лекции по тем или иным
предметам. И тот, кто хочет получить
знания, получит их. Я сам берусь
организовать коллектив
высококвалифицированных
специалистов-лекторов, которые бы
вели занятия для периферии. Это
жизненно важно сегодня — для
школьников, для заочников…

Другой
пример. Вы ведь знаете, что
произошло с заводом карданных
валов, со станкостроительным. Они в
буквальном смысле "вошли в
рынок" — в бывших цехах открыты
рынки. А если бы эти предприятия
передали нам, конкретно —
техническому университету, уверяю
вас: они бы жили и выпускали
продукцию, потому что служили бы
для наших студентов базой практики,
а для наших ученых — базой
внедрения новых разработок. Это
было бы выгодно всем — заводу, нам,
области. Нет, это не какая-нибудь
заоблачная мечта, так уже делается
во многих регионах.

Местные
администрации могут помочь в
решении многих проблем нашей жизни.
Это и регулирование отношений
между государственными вузами и
частными. И объединение учебных
заведений (скажем, вуза и техникума,
вуза и ПТУ). И помощь в оплате
расходов по коммунальным услугам.
Вообще требуется разработка целого
ряда целевых программ: по
социальной защите педагогов, по
финансированию
научно-исследовательской
деятельности вузов, но изданию
учебной литературы, и так далее. Ну
а для начала нужно хотя бы создать в
областной администрации орган по
руководству высшими учебными
заведениям — у нас его до сих пор
нет.

— Многое
из того, о чем вы говорите, Сергей
Борисович, все же требует денег. А
их, сами знаете, нет.

— Деньги
обладают удивительным свойством:
когда их очень хотят найти, они
непременно находятся. Важно только
четко определиться в приоритетах.
Ведь отнюдь не для красного словца
образование называют сегодня одним
из гарантов национальной
безопасности. И неспроста такие
страны, как Япония, США, Канада,
Австралия, взяли курс на всеобщее
высшее образование. Не больше и не
меньше.

Меня лично
поразило обращение Клинтона к
американцам после избрания его
президентом. Он сказал: предметом
главной моей заботы станет
образование. И объяснил, почему:
вкладывая средства в развитие
национального образования, мы
заложим фундамент процветания
страны на будущие 50 лет. И, как
истинный патриот, слова
подтверждает делом: нынче только на
высшую школу в Америке выделена
беспрецедентно высокая сумма —
около 50 миллиардов долларов. Даже
не пытайтесь сравнивать с нашими
расходами — у них на порядок выше.
"Наше образование должно стать
лучшим в мире" — провозглашает
американский президент.
Согласитесь, такие лозунги
мобилизуют нацию, сплачивают ее.

— В
последние годы мы старательно
перенимаем американский образ
жизни. Но приживается, увы, пока
только самое худшее: наркомания,
преступность… Вот бы чему нам
действительно у них поучиться, —
рачительному отношению к
образованию.

— Тем более
что у российской системы
образования потенциал куда выше,
чем у американской. Ответственно
это заявляю, потому что побывал в
учебных заведениях разных стран, в
том числе и в американских.

— Что ж,
будем надеяться, у нас хватит
здравого смысла этот потенциал по
меньшей мере сохранить. Спасибо за
беседу!