Евгений
Матвеев: "Верьте в любовь
земную"

Светлана
МАЗУРОВА, "Восточно-Сибирская
правда"

Кто бы мог
подумать, что знаменитый Евгений
Матвеев, кинорежиссер, народный
артист Советского Союза, лауреат
Государственной премий, актер от
Бога, любимец тысяч и тысяч
зрителей, много-много лет
пользующийся поистине всенародной
любовью, безумно переживает —
сегодня! — перед выходом на сцену…

Он уже
немолод, 8 марта отметит 76-летие, но
все еще снимает кино, играет в нем.
Прилетел он из Москвы в Иркутск к 23
февраля, на три дня, по приглашению
городской администрации, чтобы
провести встречи с ветеранами
войны и труда, военнослужащими,
курсантами, просто публикой (как
было на творческом вечере в
кинотеатре "Баргузин").

… Гримерка
за занавесом в "Баргузине".
Евгений Семенович волнуется так,
что просто места не находит… Какая
публика ждет его? Ветераны — хорошо.
И молодежь тоже? "Но они-то меня
не знают, — всплеснул руками, — не
видели мои фильмы". Успокаиваю,
говорю, что "Любить по-русски"
и "Любить по-русски-2" не раз
показывали по телевидению, видели,
знают…

— Мне очень
сложно выступать перед такой
разной аудиторией.

—
Евгений Семенович, и часты сегодня
в вашей жизни вот такие встречи?

— Слава богу,
довольно часты. Просят приехать и
выступить власти — городские,
областные, какие-то организации,
деловые люди… Я очень счастлив, что
люди еще хотят со мной встречаться.
Но все реже. Потому что оплатить
дорогу — это большие деньги
сегодня.

Я получал
тысячи писем! Сегодня их почти нет.
Знаю, что зрители очень хорошо
принимают фильм, а пишут мало. Да
потому что конверт дорогой! Тяжело
люди живут, даже на этом экономят.

— Вы
состоите сегодня в какой-либо
партии?

— 50 лет
состою в КПСС. По убеждениям я
коммунист. И никто меня на другой
путь не собьет. Я верю в коммунизм.
Но не в тот, который нам обещали. Для
меня коммунизм — это великое
будущее. Космонавт Леонов как-то
сказал: "Земля такая
маленькая…" Делить нам на этой
земле нечего. Надо понять это.
Коммунизм будет, когда все мы,
земляне, будем братьями. Я
"создал" собственную партию —
ЖПСС (не смотрите, что звучит
грубовато). Расшифровывается это
так: жить по собственной совести. И
я так живу.

—
Евгений Семенович, о вашей личной
жизни можно спросить?

— А что
скрывать? В прошлом году я отметил
золотую свадьбу. 50 лет терпит меня
совершенно удивительная женщина.
Она мне подарила все — жизнь, детей.
Она меня сделала. Все тащила на
своих плечах ради меня. Только
учись, работай. Теперь уже я и
профессор во ВГИКе… Только
сибирячка (а моя Лидия Алексеевна
родом из Тюмени) могла терпеть
такого. И вот к золотой свадьбе я
купил, наконец, ей шубу. Дождалась,
баба (рассмеялся)!

У нас двое
детей. Слава богу, не пошли по моим
стопам. Правда, дочь моя рвалась в
артисты…

— И не
стала?

— Ладно, я вам
расскажу.

О нас,
артистах, часто говорят, что мы за
уши тащим своих детей в искусство.
Да, кто-то, бывает, пытается это
делать, но потом горько
разочаровывается, что изуродовал
жизнь своего ребенка, который не
стал актером. Ведь это Божий дар!
Можно закончить институт, получить
диплом, а артистом не стать. Нет
такого института, который мог бы из
бездарного человека сделать
талантливого.

Моей дочери
кто-то когда-то внушил, что она
хороша, что ей надо в театральный
институт. И она мне призналась:
"Папа, я хочу поступать". Я ей
сказал: "Прежде всего ты сдашь
экзамен мне". Она: "Папа — нет!
Ты не объективный. И я тебя
боюсь". Но я же понимаю, что
комиссия может ошибиться, ее
примут, а потом… Я же профессор,
тоже принимаю ребят. 112 человек на
одно место было. Сейчас уже, правда,
поменьше, потому что из Иркутска
туда приехать не могут — дорого.
Сейчас поступают в основном
москвичи и жители Подмосковья. В
комиссии сидят человек 7-8,
убеленные сединами, с опытом —
доценты, профессора. И все равно
ошибаются. И скоро становится он,
несчастный студент злым на всех:
что другим, мол, удается, а ему не
удается. Никто же не считает себя
малоодаренным, нет, все —
гениальные…

И когда дочь
сказала мне о своем решении, я
испугался, потому что за все 16 лет
не видел такого порыва туда… В
общем, она сдает мне экзамен — тот,
самый главный, где проверяется
талант. Читает репертуар. Понимает,
чувствует. Хороша. Но чего-то… не
хватает. Искра-то не загорается. Не
зажигает. И я ей говорю:
"Доченька, может, я действительно
неправ, но не надо! Не счастье тебя
ожидает". — "Нет, папа, ты
неправ, я буду поступать".
Поступает. В это время я в Риге, на
декаде русской культуры. Мучаюсь.
Виктор Петрович Астафьев
спрашивает: "Что ты смурной
такой?" Да, говорю, дочка в
артисты поступает, волнуюсь очень.
Услышал это Петр Петрович Глебов:
"А куда она поступает?" — "В
театр Вахтангова. Там Тиля Львовна
Мансурова, профессор, набирает".
— "Ну, сейчас я узнаю, — говорит
Глебов, — это моя подружка. "Я
говорю: "Значит, так: ты звони,
спроси, а потом дай мне трубку. Я
послушаю, что она тебе будет
говорить, а не мне". Он набрал
номер, говорит: "Тиля, вот тут
Матвеев ходит переживает, у него
дочка поступает. Что она из себя
представляет?" И мне трубку к уху.
И вдруг Мансурова хрипловатым
своим голосом говорит: "Слушай,
девочка хорошая. Но зачем ей это?
Неужели Матвеев хочет, чтобы она
стала артисткой? Ну, можно ее взять,
она не бездарная, но что ее в
будущем ожидает?" Все! Я трубку
положил. Мне бы она так не сказала —
отца обидеть…

Я все сделал,
чтобы она не стала артисткой.
Закончила филологический институт,
работает редактором. Все нормально,
все хорошо. Сын, слава богу, вообще
не рвался туда, технарь. Внук
старший не рвется, средний не
рвется. Все технари. Компьютеры,
автомобили… А вот самая младшая,
Наденька… (Это надо было видеть,
как артист Матвеев изобразил свою
внучку! — ОТ АВТОРА). Поет: "Че те
надо? Че те надо? Но не дам…"
Что-то в ней есть! Но я так боюсь ей
об этом сказать, так боюсь чтобы
окружающие не дай бог! — ей это не
внушили бы…

—
Давайте поговорим о том, что вам,
наверное, особенно дорого, — о кино.
Вспомним прошлое.

— Хорошо.

— Какие
роли, фильмы вам больше дороги?

— "Любовь
земная" и "Судьба" —
особенно дорогие мне картины. Очень
дорожу фильмом "Особо важное
задание". Хочу еще что-то
совершить подобное…

А из ролей…
Макар Нагульнов в "Поднятой
целине" (мне никто, кроме
Шолохова, лучше не написал). Кстати,
роль Брежнева в фильме "Солдаты
свободы" мне не понравилась.
Слабо была написана. Серенькая
какая-то. Я очень люблю Захара
Дерюгина. И Шаповалова. И Федотова
("Родная кровь").

— Ваша
любимая партнерша?

Мне везет —
ну просто везет! — на женщин. Вия
Артмане, "Родная кровь". Это
такого ума, такой тонкой-тонкой,
кружевной души человек! Милая,
хорошо воспитанная, начитанная,
влюбленная в профессию до
фанатизма…

Зина
Кириенко. Это настоящий русский
самородок.

Валерия
Заклунная. Это черт в юбке. Сейчас
ее избирают в Думу. Изберут! Украина
ее безумно любит. Другое дело —
политик из нее может не получится и
актриса пропадет. Работать с ней,
общаться, даже поспорить — радость.

Сейчас я
работаю с Галей Польских. Боже мой,
это чудо, а не женщина! Судьба
тяжелейшая у нее, такие
человеческие страдания! А приходит
на работу — все как бы оставляет
там, за дверью. Я не могу не обожать
ее.

Оля
Остроумова. Сколько лет с ней
играем… Уже пошли разговоры. И вот
зову ее на последнюю картину —
"Чаша терпения". Она говорит:
"Евгений Семенович, может, не
надо? Сколько сплетен…" — "Оля,
посылаю ко дню твоего рождения
сценарий. Ты прочти, девочка,
прочти. Не понравится — ладно". —
"Евгений Семенович, не
присылайте, я боюсь, что зажгусь и
потом буду мучиться… Ну, не надо.
Слишком много разговоров". (Она
была уже влюблена. И то, что сейчас
свершилось — к счастью, очень
хорошая пара). Прочитала и говорит:
"А, черт с ними, пусть говорят, что
хотят. Я хочу играть". И мы
сыграли…

А в новом
фильме "Любить по-русски-2"
маленькую роль сыграла ее дочка.
Очень способная девочка. (Это как
раз случай, когда родителям удалось
талантливое дитя).

— Не могу
удержаться от вопроса о роли
Брежнева…

— Меня часто
теперь спрашивают: "И как вас
угораздило сниматься в таком
фильме?" На подобный вопрос наш
легендарный актер Николай
Николаевич Крючков однажды ответил
так (я помню это): "А если я
откажусь, что я кину в зобик
внучке?"

Это моя
работа. Вы представьте свою работу.
Вы пришли и сказали: "Нет, мне это
не нравится, я не хочу…" Это
мыслимо или нет? Тогда нужно уйти с
работы. А что другое я умею делать,
кроме как быть лицедеем? Это моя
профессия. Я должен это делать. Тем
более что я штатный артист. Это
во-первых. И потом, актер — это до
боли жадное к работе существо.
Актер — это организм музыкальный.
Балалайку или рояль можно
настроить и играть, а актер играет
собой, своими нервами, мозгом,
кровью, сердцем, всей своей
психикой. И он должен всегда быть в
хорошей форме — мягкой, гибкой,
должен быть эмоционально
возбудимым, реагировать, как
хороший термометр на температуру.
Если этого не будет, он черствеет,
костенеет, и завтра его уже не
пригласят на работу, скажут: с ним
трудно…

Тут другое
дело, я понимаю, о чем вы хотите
узнать. При жизни играть вождя! Да,
это было несколько неожиданным для
меня. После двадцатого съезда,
когда осудили культ личности
Сталина, тут же кто-то крикнул:
"Долой культ личности с
экрана!" И сняли все фильмы —
прокатчики это знают — про Попова,
про Римского-Корсакова,
Мусоргского, Суворова, Кутузова,
Нахимова… Ну, что можно глупее
придумать? Мы ведь всегда живем с
абсурдом. Хорошее, доброе дело
доводим до идиотизма — это у нас
бывает.

Я в то время
снимался в фильме "Иван
Крамской" — про нашего великого
русского художника. "Долой культ
личности с экрана!", и картину
закрыли. Сколько средств
затратили…

Или
снималась картина про молодого
Ивана Грозного, которого играл
Казарин. Уже были построены
декорации, костюмы пошиты —
сумасшедшие деньги! Списали…

Хотите,
кстати, я вам скажу, сколько стоит
сделать картину? Фильм "Любить
по-русски-2" я сделал за миллион
долларов. Это не роскошь. Никита
Михалков сделал картину
"Сибирский цирюльник" за 36
миллионов. А вот сейчас в Москве
американцы показали "Титаник",
на который ушло 300 миллионов! Можете
представить, как трудно мне (и
многим моим коллегам) делать
картину…

Когда мне
сказали, что я буду играть Леонида
Ильича в фильме "Солдаты
свободы", я удивился. Как это? Он
же живой! И "Долой культ личности
с экрана!" Как это связывается?
Прочитал сценарий и задумался: там
молодые, комсомольского возраста,
Чаушеску, Янош Кадар, Хонеккер,
Живков — те, которые начинали
образовывать социалистические
государства сразу после войны. А
наш как же? Его вообще, что ли, в
природе не было? Значит, тоже
глупость, абсурд. Да, он должен быть.
Я с этим согласился. Другое дело,
что мне играть? Женщины знают, что
из плохой муки хороших блинов не
будет… Я читаю. Ну неинтересно! Не
из чего создавать емкий, объемный
образ. Ведь человек — не амеба. Это
многогранное явление, в нем все
есть. А в сценарии — просто генерал,
хороший, стерильный…

И я попытался
отказаться. Но я не мог сказать, что
просто не хочу. Это исключено. Искал
повод: я и ростом повыше их
высокопревосходительства да и
возрастом чуть постарше, чем Леонид
Ильич был в 45-м году… Но мне
сказали: "Евгений Семенович,
хватит капризничать, будете играть,
вы утверждены там (жест
указательным пальцем, означающий
"наверху". — ОТ АВТОРА). Я узнал,
что Михаил Андреевич Суслов сказал:
"Эту роль будет играть
Матвеев".

И стал я
думать: как же мне его играть? У него
речевые орфоэпические недостатки.
Он по-южному говорит не "гэ", а
"хэ". Как мне играть — с
"гэ" или "хэ"? Дошло до
того, что я с этим к нашему министру:
как мне быть? "Ну что ты, — говорит
он, — ты народный артист Советского
Союза, ты играй". Я говорю: "Ну,
а как быть с "гэ"?" Он мне:
"Ну, Ленина же играют,
картавят…" — "Но Ленин-то не
слыхал, как его играют, а мой —
услышит! И куда я после этого?" И
министр говорит: "Знаешь, этого
тебе никто не скажет, никто".

И вот я
мучаюсь. Ну как мне выйти из этого
положения? Если я буду говорить
"гэ", Леониду Ильичу, может, и
понравится, а зрители-то мне что
скажут? Лакирует образ,
подхалимничает. Как же мне потом
людям в глаза смотреть?

И вот ведь
как бывает: когда сильно мучаешься,
тогда приходит спасение. Я вспомнил
испанскую легенду. Если не
возражаете, расскажу ее вам, она
короткая.

Король
Филипп (какой-то там
"надцатый") был одноглазым. И
он пожелал иметь свой портрет.
Художник написал, король увидел
свое лицо с одним глазом, велел
повесить художника. Его повесили.
Приглашают второго. Тот знает, что
первый уже висит. Пишет портрет.
Король взглянул и велел повесить
художника. Потому что на портрете
он увидел два нормальных, здоровых
глаза. Приглашают третьего. Это был
великий Гойя, и он знал, что уже двое
болтаются в петле. Написал портрет,
король взглянул и велел осыпать
художника золотом. Что же сделал
Гойя? Он изобразил короля в момент
прицеливания из пистоля, когда тот
как будто прищурил этот пустой
глаз. Вот что такое гений. Таким
образом он скрыл недостаток,
который в какой-то степени уродовал
лицо монарха. Правда? Правда жизни и
правда искусства.

Я вспомнил
это. Знал, что завтра будет съемка.
Это было в Чехословакии, в пражском
Кремле. Посмотрел: у меня столько
там слов с "гэ", что делать?!
Юрий Николаевич Озеров мне сказал:
"Женя, ладно, как уж получится,
потом переозвучим. Сейчас я не могу,
мне не до этого…" Но я-то знаю,
что звук запишут, а потом ничего
переделывать не будут. Вспомнил ту
легенду, взял текст, и все слова без
"г" сыграл.

В Нью-Йорке
на телевидении мне столько
вопросов потом задавали, и все с
подковыркой: сколько я получил за
то, что сыграл эту роль? Как оценил
Брежнев мою работу? .. Я сказал, что
если бы Леонид Ильич знал, что я
сыграл за 450 рублей, то он бы из
своей зарплаты подкинул что-нибудь.
В Америке сыграть такую роль — это
вообще можно до конца жизни не
работать. Если 12-13-14 миллионов
долларов получают за один фильм
такие актеры, как Шварценеггер…

Мне
рассказывали, как Брежнев смотрел
картину. Рядом с ним сидела его
жена. Когда я появился на экране,
она сказала: "Лень, по-моему, это
ты…" — "Это артист Матвеев".
А когда я появился во второй раз:
"Наверное, я. Брови мои".

(Замечу, что
Евгений Семенович, рассказывая все
это, естественно и изображает, как
подобает артисту. Играет. И, конечно
же, с "хэ").

— Как идет
работа над фильмом "Любить
по-русски-3"?

— Могу
сказать только о намерениях и
планах. Да, мы должны закончить эту
картину к концу года. Но мы сейчас
находимся в таком состоянии, когда
много неожиданностей. .. На какой-то
период у нас есть деньги, мы
работаем. Но я не уверен, что
завтра-послезавтра, когда они
кончатся, не придут другие люди и не
скажут нам: "Остановитесь". И
мы остановимся.

А пока
стараемся. Пообещали народу снять
продолжение, будем стараться
сделать все от нас зависящее. Но
многое же не от нас зависит — от
состояния государства. Видите, Дума
до сих пор не принимает бюджет.
Какие деньги для кино? Мы ведь живем
на подаяние. На подаяние народа,
деловых людей…

Все,
кто общался в эти дни в Евгением
Матвеевым на земле иркутской,
желали ему здоровья на
долгие-долгие годы. Я видела, как
одна женщина подарила любимому
артисту пакетик сибирского чая со
словами: "Пейте на здоровье! И
живите долго!" А он пожелал на
прощание всем сибирякам любви
земной. И судьбы счастливой.