Таблица
Калошина

Имя
учителя из сибирской глубинки
американцы поставили в один ряд с
пятью тысячами выдающихся
личностей мира.

Татьяна
КОСТАНОВА

Он
вошел в редакцию уже под вечер.
Чем-то отличный от обычных
посетителей. Похожий на Хоттабыча
внезапностью своего появления и
каким-то особым обхождением.
Предупредительный, старомодно
галантный, даже какой-то нежный и…
неуловимо снисходительный. (Ну вот
как, например, умудренный грузом
волшебных знаний Старик Хоттабыч
обращался с пионером Волькой). Он
принес не рукописи или жалобу , а…
большой арбуз.

— Мы с
вами съедим его и поговорим. Как я
ни отнекивалась, откуда-то взялся
аккуратненький ножик, сочная
мякоть обнажилась. Но ломти так и
остались в тарелке. Мой старичок
был занят рассказом, а я, слушая его,
просто забыла про все…

Владимир
Павлович Калошин — наш земляк.
Судьба его вполне заурядна для
человека его поколения, но полна
приключений. Приключений
человеческой мысли. Его имя
большинству иркутян мало что
скажет. Но, уверена, принадлежит
будущему. Свидетельствует об этом
хотя бы то, что Американский
биографический институт ABI включил
это имя в выходящее в этом году
шестое издание биографической
энциклопедии "Пять тысяч
личностей мира" в номинации
"Приоритеты".

Он так и не стал
новым Далем

В начале
нашего знакомства вспомнилось, что
о Калошине мы уже писали… — Скорее
всего речь о моем отце. Павел
Нестерович — личность в Иркутске
более известная, особенно в среде
педагогов.

Оказалось,
мой гость — сын того самого Павла
Калошина, который многие-многие
годы работал директором школы в
Усолье. Это был человек, одержимый
любовью к естествознанию и
страстью к просвещению.
Сагитировал стать учителями всех
племянников, а семерым детям эта
дорога просто на роду была
написана. Сейчас общий стаж
учителей Калошиных составляет
больше шести столетий!

— Он был
настоящий подвижник. В войну из
дома простыни, крахмал
"воровал" — карты клеить. Даже
маму заставлял делать чучела. А я по
его заданию собирал гербарии и
насекомых , помогал на метеостанции
( он был ее директором).

Еще Володя
увлекался моделированием. Вот за
эти чудесные модели, которые даже
выставляли в Иркутске, и
премировали его, подростка, книжкой
"База курносых". Володя —
худой,с профилем орленка, что-то
застеснялся. Не вышел за премией…
Отец принес ее домой, да еще
пристыдил: — Что же ты такой
книжицей пренебрег? Ведь ее дети
написали, а редактировал Иван
Иванович Молчанов-Сибирский. А ты
бы сам взялся писать книжку?

Что ж! И
взялся… Вскоре принес отцу
тетрадку с рассказами. — Изюминка
есть. Но язык бедноват. Возьми
тематический словарь и поучись,—
посоветовал Павел Нестерович. Но
такого словаря в Усолье не
оказалось, и в Иркутске тоже. В
Москву написали — отказ… Нет и не
было такого словаря русского языка
в природе.

Как — нет! Я
начинаю перебирать в памяти все
известные издания. Действительно,
нет собрания русских слов,
сгруппированных по темам. А ведь
такой словарь пригодился бы и
специалистам, и журналистам, и
писателям, и школьникам… Вот так же
задумался больше полувека назад и
Володя Калошин. И сделал создание
такого словаря целью своей жизни.

Сегодня в его
московской квартире, в двух шкафах,
тематическая картотека в 50 тысяч
карточек. В 1979 году он переехал из
Иркутска в столицу, чтобы добиться
публикации своего труда. В конце
восьмидесятых, когда книга уже была
практически завершена, директор
издательства "Русский язык"
оценил работу и заверил, что
словарь в четырех томах увидит,
наконец, свет.

— Мы
договорились с ним о всех деталях
публикации, но, вы знаете, какое
несчастье — он умер, — тихо говорит
Калошин даже не с горечью, а с
каким-то недоумением. Да простит
меня мой герой за сравнение, так
иногда ребенок в ответ на обиду не
плачет, не протестует, а удивляется
— зачем? Почему? Я спрашиваю: а
потом, потом-то что? — Потом
завертелась эта "перестройка".
Ну вы же понимаете, издание требует
огромных, колоссальных денег…

Карточки
по-прежнему тихо стоят в своих
шкафах…

Он не снискал
славы Павлова.

— Когда я
понял, что составление словаря
стало делом моей жизни, стал искать
систему , универсальную
классификацию. Прежде чем
систематизировать слова, надо
систематизировать объекты,
обозначенные словами. Как люди,
растения, животные ощущают
окружающий мир? — рассказывает
Калошин.

Он увлекся
физиологией. Изучал труды Павлова,
Сеченова, Орбели… Стал
разрабатывать свои методы
наблюдения над животными. Изобрел и
построил собственную аппаратуру,
инструменты. Свои эксперименты
тщательно описывал, и сегодня у
него хранится более шести тысяч
протоколов уникальных, им
разработанных опытов по
единственной главной на всю жизнь
теме "Способы передачи
информации и причины ее
искажения".

Между прочим,
Владимир Павлович рассказал об
одном забавном случае, связанном с
нашей газетой. Лет тридцать назад
некий корреспондент опубликовал в
"Восточке" репортаж с занятий
кружка юннатов в Усольском районе,
которым руководил Калошин. В газете
появилась фотография специальной,
огромных размеров камеры, в которую
помещали животных для
экспериментов… Чуть ли не на
следующий день "слава"
повернулась к Владимиру Павловичу
своей неудобоваримой изнанкой:
приехал из Иркутска строгий
человек в штатском и стал с
пристрастием выяснять, какой такой
аппарат, не запатентованный в
установленном порядке, смогут
теперь "украсть" с газетной
полосы шпионы.

"Жизнь —
это то, что происходит внутри
нас",говорил Ромен Роллан, но
нелишне будет взглянуть, как
выглядело внешне бытие Калошина в
то время, когда жизнь мысли бурлила
событиями.

Он учился в
войну в училище летчиков. Был
тяжело контужен при выполнении
специального задания. После
закончил Иркутский педагогический
институт. Остался работать на
кафедре. Но продолжить научную
деятельность легально не удалось.
Чтобы стать аспирантом, надо было
вступить в партию. А в анкете
—"сын врага народа".( В 1938 году
отца, Павла Нестеровича, взяли
прямо из Дома культуры, где, кстати,
вручили премию в пятьсот рублей и
часы — за хорошую работу. Он сидел в
тюрьме 18 месяцев. А дядя, Семен
Нестерович, так и умер в лагере в
Тайшете).

Надо было
найти работу. Во времена лимитов,
ограничений и анкет немало было
охотников найти род занятий, чтобы
и пропитание мало-мальски
обеспечить , и не нажить ярлыка
"тунеядец," и в то же время
иметь возможность творить по своей
задумке — без оков чужого,
навязанного плана и указки сверху.
Время интеллектуальных дворников,
кочегаров и вахтеров… Калошин
участи дворника избежал, он просто
вообще не мог заниматься тем, что
ему неинтересно… Ему повезло. Он
нашел интересную и творческую
работу — в кружках, секциях юннатов.
Работал в Усольском районе, в селе
Железнодорожник, в Тельме. В
Иркутске вел группу продленного
дня и кружок физиологии в школе N 22.
Потом, по приезде в Москву,
руководил кружком физиологии и
центральной нервной деятельности
на самой главной в стране
Центральной станции юннатов. В 1988
году о его работе писал академик
О.С.Андрианов, тогдашний директор
Института мозга:" В нашей
республике, да, пожалуй, в стране
еще не было юннатского кружка,
который бы демонстрировал научные
эксперименты в медицинских и
педагогических институтах, в
ветеринарной и
сельскохозяйственной академиях. А
кружок В.П.Калошина это делает. И
делает отлично!"

Кто знает,
каких научных высот достиг бы этот
одержимый экспериментатор, цельный
характер, ясный ум, обладай он при
всех достоинствах еще и… чистой
анкетой.

Новым
Афанасьевым его не назвали

Коль скоро мы
сказали, какими трудами
сколачивались скромные капиталы
Калошина, почему бы не поделиться с
читателем, как он расходовал свои
сбережения. Кому-то приходится это
скрывать. А в нашем случае стоит,
наоборот, гордиться. Каждую
копейку, которая чудом не уплывала
на инструменты и пособия,
откладывал Владимир Павлович,
чтобы отправиться в очередное
путешествие. С кинокамерой и
фотоаппаратом он объездил все
пятнадцать республик бывшего
Союза. Владивосток, Мурманск,
Архангельск. Камчатка, Сахалин,
остров Диксон, мыс Шмидта,
Командоры и Чукотка… Он легок на
подъем , и к нам-то в Иркутск
прошедшим августом Калошин
запросто на недельку залетел на
день рождения к сестре Вилисаде
Павловне. А ведь ему в этом году уже
будет семьдесят два. Но по-прежнему
все интересно: какая живность
обитает, какая природа кругом.

И из всех
своих путешествий, дальних или
ближних, он привозит и приносит
интереснейшие истории. В основном
это наблюдения за живой природой.
Или поучительные рассказы для
детей в духе Житкова. Такие простые,
точные, самобытные, с крепким
сюжетом, как учил когда-то отец. Их
публикует нередко журнал "Юный
натуралист". После нашей встречи
в августе он и в нашу редакцию
прислал целую папку с рассказами и
сказками. У Калошина вышло в Москве
и Красноярске два сборника сказок —
"Черная лапка" и "Новоселье
лягушек." Пишет их под
псевдонимом Шумилин. — А почему
вдруг — Шумилин? Кажется, Владимир
Павлович этого вопроса ждал. —
Шумилино — так называлась деревня в
Нижнеилимском районе, где я родился
и жил до 1934 года. Сначала исчезла
деревня, истаяла после
коллективизации. Потом ушла под
воду и сама земля, где она стояла,
—грустно улыбается Владимир
Павлович.

Когда Усть —
Илимская ГЭС еще строилась,
Владимир Павлович отправился в
самодеятельную экпедицию — спасать
от шальной воды сибирскую старину.
Фотографировал дома, амбары,
церквушки. Люди выносили ему, чтобы
хоть на пленке запечатлеть на
память оставшиеся от дедов горшки
да плошки, сохи да бороны, наряды, в
которых бабушки замуж выходили.
Многие из этих фотографий сейчас
находятся в Иркутском
краеведческом музее. Песни воды не
боятся и живут, пока их помнят. Но
помнят-то их люди, пока они вместе,
пока жива деревня-матушка. Перед
самым затоплением спасал Калошин
старинные народные песни и
частушки, как дед Мазай зайцев.
Больше восьми тысяч записей из
затопленного Нижнеилимского
района в его архиве.

Лагеры, кагеры,
бономены… Это — из его словаря

Конечно, не
спасение сибирских частушек
оценили американцы, поставив
Калошина в ряд с пятью тысячами
выдающихся личностей мира.

Все дело в
том, что этому человеку принадлежит
открытие, которому , возможно,
только будущее даст должную оценку.
Больше пятидесяти лет назад, в 1947
году, Калошин в раздумьях о своем
будущем словаре изобрел уникальную
классификацию — универсальную,
гармоничную, всеобъемлющую. В ней
все объекты мирозданья соотнесены
с чувствами живого организма,
человека. Он точно называет дату — 26
января 1947 года, когда им был
сформулирован, как он говорит,
закон природы: "Живые организмы
могут дифференцировать все формы
материи, которые отличаются только
спецификой их воздействия на
органы чувств." Этот закон и лег в
основу "Тасентоведческой
классификации." Например, лагеры
— это объекты, воздействующие на
органы чувств случайно. Сутуяны —
не действуют вообще. Бономены —
просто знаки, цифры, например… Эта
классификация настолько
оригинальна, что все термины
пришлось придумывать самому,
прибегая к помощи древних языков. И,
к слову сказать, лингвисты сегодня
эту совсем не простую работу
оценивают как блестящую.

Скромная
брошюрка "Памятка
тасентоведу" была издана в
Усолье-Сибирском в 1973 году. Теперь
она есть в Библиотеке Конгресса
США, в Британском музее, в
Университете Гумбольдта и
Библиотеке Индиры Ганди… Есть она
и в нашей областной библиотеке
имени Молчанова-Сибирского.

Идея,
родившаяся полвека назад, в
сегодняшнем мире, где информация
становится важнейшей ценностью,
приобрела особое значение. Весной
прошлого года при международном
союзе научных и инженерных обществ
избран комитет классификации (
информатроники). Осенью прошлого
года в Москве учреждено Российское
классификационное общество.
Владимир Павлович — член правления.
Золотой юбилей тасентоведческой
таблицы здесь отметили как
праздник, как важную веху.
Чествовали учителя из глубинки —
Владимира Калошина.

…Пришел в
редакцию наш замечательный земляк
по совету проникшихся гордостью
усольчан. Ведь именно затерянное на
карте Усолье-Сибирское дало жизнь
"Тасентоведческой таблице". А
еще этот человек, имя которого,
возможно, станет легендой, сказал с
горечью: — Я стар. Боюсь, что весь
мой архив, в том числе и
тематическую картотеку, вынесут на
помойку на следующий день после
моей смерти… Хочется верить, что в
этом Калошин ошибается.