Сохатый

Наталья БУЗЫЙ

Бык заревел. Это был тревожный и в то же время беспощадный
звериный рык.

— Откуда в его голосе взялась эта угроза? От запаха
крови? Но меня-то не запугаешь! Два ствола и крепко
срубленное зимовье — надежная защита, — лихорадочно
неслись мысли в голове Олега, ярко освещенного голубоватым
светом полной луны. Был он сухопар и тонковат для своего
высокого роста, а чуть тронутая возрастным инеем борода
и сеть морщинок у карих глаз выдавали сорокалетний возраст.

Лось, как понял Олег, приближался к зимовью именно со
стороны солонца, с которого сутки назад охотник вместе
со своей женой принес шкуру подстреленной лосихи. Сначала
вынесли только мясо, но Люське, вечно ворчливой и жадноватой,
взбрело в голову забрать и шкуру. Как ни отговаривал
Олег жену, что проку с той шкуры мало, лезет она, в конце
концов уступил, хотя в душе чуял что-то недоброе.

Охотник прислушался. Ему показалась какая-то необычность
в треске сучьев под копытами зверя… Послышалось прерывистое
дыхание сохатого. Человек вскинул ружье, прицелился.
Сейчас зверь должен выйти на открытое место… Вот появилась
голова, украшенная почти сформировавшимися к осеннему
гону рогами. Затем Олег увидел мускулистую грудь лося.
Но что это? Зверь был не серо-бурым, какими обычно бывают
лоси, а серебристо-белым. Его фигура была раза в полтора
крупнее и выше по сравнению с теми сохатыми, которых
охотник видел до сих пор.

Как загипнотизированный, опустил человек ружье.

— Ты че, стреляй! Уйдет ведь! — шептала из-за двери
жена. Но Олег ничего не слышал. Огромная, величавая
махина приближалась к нему. Уже видны были мягкие выпуклые
губы сохатого, загнутые вниз, явно различались напряженные,
раздувающиеся ноздри; видел Олег и сами глаза: гордые,
независимые, с черными природными подводками.

— Ты че, оглох штоль, убьет ведь тебя сейчас! Кровь
его взбаламутила! — заволновалась не на шутку встревоженная
жена. — Мяса-то сколь! Продадим — денег будет не счесть!

Олег снова поднял ружье, но тут же его опустил. Лось,
сметая траву и мелкий кустарник, двинулся прямо на зимовье.
Каждая мышца играла силою первозданной красы. Белая
шерсть отливала серебром в лунном свете. И не было,
наверное, сейчас в природе ничего красивее, таинственнее
и сильнее этого чуда.

Баба в зимовье заголосила.

— Заткнись ты, дура, ежели моей смерти не хочешь! Не
могу я стрелять, понимаешь? — со стоном выдавил Олег.

Люська затихла, но дверь в зимовье распахнула настежь,
чтобы охотник в случае чего мог укрыться за бревенчатыми
стенами. Низко пригнув к земле голову, выбивая мох копытами
и глухо урча, отвернул от зимовья с людьми лесной зверь,
пронеся на брюшине перед глазами Олега три цветка-лотоса
неправильно выросшей шерсти, видимо, от когтей медведя.

Люся услышала, как, глухо застонав, упал на землю Олег.
— Божечки! Ведь я видела, что лось прошел мимо! —
кинулась она к мужу. — Ты че, ты че, родненький! —
заплакала и затрясла она Олега.

Тот открыл глаза, тяжело поднялся. Затем поднял валяющееся
под ногами ружье, щелкнул затвором, вынул патрон с пулей,
молча покатал его на ладони, положил в карман, задумался
на секунду-другую… Вдруг резко рванул ружье на колено.
Треск резанул тишину. Куски ружья полетели в разные
стороны…

— Ты че, ты че, Олеженька, снова улегся
на траву? Она ж в росе холодной! Что с тобой, родненький?
Тебе плохо, да? — суетилась вокруг Олега жена. — На,
попей, — поднесла она дрожащими руками кружку с водой
к губам Олега. — Да шут с ним, с этим мясом да и с
ружьем! Не тронул же он тебя, не задел даже, что ж ты
у меня, — заплакала она.

До охотника, как из глубокого котлована, стали доходить
слова Люси. Он изумленно смотрел на жену, как будто
видел ее впервые… Неужели это она, вечно сварливая
и охочая до денег баба, так перепугалась за его жизнь?
Что же произошло?

Чуть позже они развели полыхающий в ночи оранжевым оком
костер, но чай так и не вскипятили, а просидели друг
подле друга до самого восхода солнца. Пробовал Олег
еще пару раз сходить на охоту, да только как завидит
хоть маленький клочок бело-серебристой шерсти на любом
из животных, тут же бросит ружье. Так и забросил он
свою страсть, оставив на всю жизнь в уголке памяти белого
лесного красавца.

При перепечатке ссылка на «Восточно-Сибирскую ПРАВДУ» обязательна.

50/1998