Не
стоит прогибаться под изменчивый
мир…

Александр ГИМЕЛЬШТЕЙН

"Выбрали нас, государя, всем
государством, крест нам целовали вы
своею волею, обещались служить и
прямить нам и быть в соединении, а
теперь везде грабежи и убийства,
разные непорядки, о которых нам
докучают; так вы эти докуки от нас
отведите и все приведите в
порядок".

Это не
радиообращение президента
Российской Федерации и не цитата из
послания Федеральному Собранию.
Это из ответа основателя 300-летней
династии царя Михаила Романова
соборным послам.

Порядка
хотят все. Наводить его не хочет
никто. В этом мы остаемся
традиционалистами. Поиски
национальной идеи привели к
ожидаемому выводу о том, что идеи на
обочинах не валяются. Россия должна
разобраться в себе, в корневой
основе государства, общества и
культуры, найти систему ценностей,
с которыми она вступает во второе
тысячелетие.

"Я
знаю одну простую вещь, что если вы
оскорбляете людей обидчивых, то они
на вас рано или поздно очень
обидятся и вам этого не простят"
Л. Гумилев.

Наша страна
на протяжении всей ее истории редко
злоупотребляла возможностью
"отсель грозить": даже во
времена холодной войны не столько
риторика, сколько потенциал —
ядерный, ресурсный, человеческий —
был основным аргументом советской
дипломатии. В последнее время
западные эксперты, не связанные
политесом, стали все более
настойчиво говорить о том, что
самооценка России как великой
державы стала забавным
анахронизмом и честнее было бы
умерить амбиции. Видимо, это
"нервное", и на самом деле в
такой позиции проявляется отчасти
даже паническое ощущение
неминуемого усиления имперской
идеологии в России и выход
носителей этих подходов на
авансцену российской политики. В
общем-то это для нас куда более
естественно, чем порхание
"голубей" в Кремле и на
Смоленской площади. "Ястребы"
всегда будут популярны по
достаточно простой причине, мы
слишком неблагополучны, чтобы быть
тихой страной третьего мира.
Следующий политический режим в
России просто не может не быть
"ястребиным", так как это
необходимая составляющая
перспективной политики.

Да, это
тревожит, но, уж извините, не в
контексте общечеловеческих
ценностей, а в отношении того, будут
ли это разумные "ястребы" или
шизофреники. Как это ни
парадоксально, Запад более
заинтересован в усилении
последних. Это выкрасит Россию в
радикально черный цвет и объединит
" цивилизованный мир" против
общей опасности. Проблема ядерного
сдерживания актуализируется, но
это все уже проходили без малого
пять десятилетий.

Более
дискомфортный для Запада, но более
вероятный для нас вариант —
системная реализация имперских
интересов России в мире средствами
жесткой дипломатии, экономическим
и геополитическим давлением,
поддержкой этнических россиян в
ближнем и дальнем зарубежье,
собиранием союзников, недовольных
доминированием США. То есть
завтрашняя внешняя российская
политика — это зеркальное
отражение сегодняшних
внешнеполитических подходов
американцев.

"Прошло то время, когда русская
интеллигенция воображала, будто ей
стоит только заимствовать готовую
государственную форму у запада и
перенести в Россию — все будет
хорошо". И. Ильин.

Теория
гражданского общества
применительно к России, боюсь,
навсегда останется абстрактным
построением. Традиции
авторитаризма не позволили
развиться соответствующим
институтам даже несмотря на то, что
демократию западного типа нам
вдалбливали танковыми снарядами.
Конечно, методы видоизменили цель
до неузнаваемости. (Это я об идее, а
не об аулах Чечни и нынешнем Доме
правительства на
Краснопресненской набережной).

Русь уже
победила царство Романовых,
социалистическое государство
коммунистов, демократическую
республику Ельцина. Каким станет
российское общество в будущем,
сказать трудно. Но то, что оно будет
без европейского налета, можно
предположить почти наверняка.
Демократический механизм,
несомненно, сохранится. Но уже
совершенно ясно, что
капиталистические отношения будут
сочетаться с влиянием
государственных институтов на все
сферы общественной жизни. Это
потребует ответственной
исполнительной власти.

"Не
знаю общества, которое терпеливее,
не скажу доверчивее, относилось к
правительству, которое так сорило
бы терпением общества, как
казенными деньгами". В.
Ключевский.

У нас нет
правительства. Это
административная реальность
российской политической жизни. У
нас есть управляющий хозяйством
страны рабочий аппарат президента,
почему-то носящий название
"Правительство Российской
Федерации". Это правительство
выглядит состоятельным только в
части политической выживаемости
премьера, поскольку в нем нет ни
опоры на парламентское
большинство, ни командного
принципа построения. Кабинет во
всех своих составах последних пяти
лет являлся средоточием лоббистов,
на первом этапе — отраслевиков, а
сегодня — финансово-промышленных
конгломератов. Экономическая
политика кабинета не поддается
логическому анализу. Это касается
всех направлений, кроме системных
усилий Чубайса по изменению
отношений собственности в стране.
Он, кстати, единственный
эффективный экономист и политик в
нашем правительстве. Хотя я не
возьму на себя смелость соизмерить
негативное и позитивное в этой
деятельности. Чубайс уже сегодня не
виден в долгосрочной перспективе
работы государственных институтов,
но дело его будет жить, так как он
уже победил. Какой бы силы не было
противление его идеям со стороны
будущей российской власти, она,
если придет не на волне революции, а
в соответствии с демократическим
механизмом, будет работать в
условиях "экономики по
Чубайсу".

Однако
диктата банкиров (доктрина
Березовского) новый российский
лидер не потерпит. Куда более
перспективна линия Потанина на
взаимоотношения с властью не на
финансово-политической, а на
финансово-экономической основе.
Новое правительство будет
эффективно только тогда, когда в
политике оно будет опираться на
популярного президента и
парламентское большинство, а в
экономике составит тесный альянс c
национально ориентированным
капиталом, разделяющим идеологию
"нового империализма".

"В
России лица, желающие открыть
банкирское заведение, обязаны
заявить о том губернатору или
градоначальнику и указать, какие
именно операции они будут
производить". Настольный
энциклопедический словарь А.
Гранатъ и Ко

Сущность
современного российского
банковского капитала очень забавно
характеризуется этим эпиграфом
столетней давности. Трансформации
в экономике в последние годы
произошли потрясающие. Их масштабы
объяснимы только тем, что
катализатором этих процессов
являлось государство. Изменив
привычной и универсальной роли
сдерживателя частного сектора,
государственные институты
обеспечили денационализацию
отечественной экономики. Где-то эти
процессы прошли бездумно, где-то
безумно, где-то корыстно и
злонамеренно. Но что есть, то есть.
И, конечно, на этом фоне родился не
аналог европейского банковского
сообщества, а российская
банковская система (смотри А.
Гранатъ). У всего российского
истеблишмента — государственного,
политического, финансового,
экономического — одни корни, и это
сказывается на системе отношений
между столь внешне разными
группами.

Таким
образом, стратегическое единство
интересов будущей власти и
разумных банкиров не вызывает
серьезных сомнений. Внутренний
конфликт просматривается только в
одном. Государственная политика
будет социализирована. Это
требование жизни и требование
избирателя. Социалистические
элементы капиталистам достаточно
неприятны, но терпимы, особенно
если в их руках столь мощный фактор
управления общественными
настроениями — средства массовой
информации.

"Но вы
сами — просто журналист или
все-таки работаете где-нибудь? Не
бывает же такой профессии —
журналист… "А. и Б. Стругацкие.

Печатная и
электронная пресса в наш век
коммуникаций — это оружие. И, как
любое оружие, оно требует умных рук
и спокойных эмоций, ухода и
внимания.

То, что
независимой прессы не бывает, уже
знают даже младшие школьники. А
бывает — государственная и частная.
Первая — несколько несовременна.
Ведь недаром классик писал: "В
административной опеке печати нет
цели, есть только дурная
привычка". Вторая — самая
гуманитарная из отраслей экономики
и самая экономическая из явлений
культуры. Это перспективный бизнес,
и в силу этого он не может не быть
объектом инвестиционных и
финансовых интересов. Главная
проблема, таким образом, очевидна:
отечественная пресса — это элемент
национальной безопасности
государства. И там, где не будет
российского инвестора, появится
зарубежный. А это сравнимо с
иностранным контролем над
военно-промышленным комплексом. Я
не хотел бы кликушествовать, но
потерять государственно и
национально ориентированные СМИ —
это сравнимо с военным поражением.

Таким
образом, государственная мудрость
того самого "президента нашей
мечты" должна заключаться в
стимуляции движения прессы в
сторону национальных интересов.

"Лидер — не просто политик: он
обязан уметь и не быть политиком,
взнуздывать злобу дня,… получать
импульсы из несовпадающих сфер
жизни, от думающих и ведущих себя
по-разному, суверенных людей, …НЕ
ПУГАТЬ СОБОЙ". М. ГЕФТЕР.

Так какого
же лидера выдвигает новое
российское время? Жесткого и
авторитарного прагматика, носителя
экономического образа мышления,
способного понять простые
человеческие интересы и позитивизм
обывателя, не сюсюкающего над
плачущим ребенком, а способного
изменить условия, при которых
плачут дети. Державника и носителя
имперского мышления, способного
отпустить Чечню, не теряя Кавказ, и
обеспечить национальные интересы
России не только на постсоветском
пространстве, но и в любой точке
земного шара.

Это должен
быть опытный демагог и популист,
потому что другие люди
победителями в политике не бывают.
Он наверняка будет искренним
человеком, не открытым, а именно
искренним, ведь народ чувствует
сердцем и долго его обманывать не
удастся.

Но есть ли
такие люди, спросит читатель. На мой
взгляд, уже есть даже генерация
таких людей. Это большинство
российских губернаторов. Конечно,
политическое влияние и потенциал у
них разный. Но я говорю об основах
личности, профессиональном опыте,
государственной практике. Они в
меньшей степени обязаны своим
возвышением избирательным
технологиям, и в большей — своей
личной востребованностью
населением своих регионов. Каждого
из них уже избрала какая-то часть
российского народа, и вместе они —
некий коллективный образ будущего
российского президента. И если
доводить эту метафору до
логического завершения, то на
голове будущего президента
просматривается кепка Лужкова.

Это не
значит, что он будет президентом. И
даже не значит, что он этого хочет.
Просто на сегодня он наиболее
адекватен, по моему мнению, той
России, которую хотелось бы видеть
в начале XXI века. Той России, которая
не станет прогибаться под
изменчивый мир, и тогда он, как
поется в умной песне, "прогнется
под нас".