Гелий ЖЕРЕБЦОВ:

Миром будут
управлять новые макротехнологии

В представлении
обывателя ученый, да еще
углубленный в такие проблемы, как
тайны космоса, Солнца, очень далек
от забот житейских, его мало
волнует то, что происходит на земле.
Но это, естественно, не так.

Председатель
президиума Иркутского научного
центра, одновременно директор
Института солнечно-земной физики
академик РАН Гелий Александрович
Жеребцов, крупнейший ученый в
области солнечно-земной физики,
конечно, человек очень занятой, и
проблемы ему приходится решать
сложные, но поговорить о том, что
волнует сегодня нас всех, он не
отказался. И после первых же минут
беседы я почувствовала его
неподдельный интерес ко вполне
земным делам. Он искренне
волновался, вспоминая какие-то
моменты, невольно увлекая своим
рассказом…

— Недавно в Москве
проходила конференция "Россия. XXI
век". Она произвела на меня
сильное впечатление. Выступали
известные ученые. Они не сетовали:
"ах, все плохо", не прятались за
общими формулировками типа "надо
выработать концепцию", а трезво,
аналитически рассуждали,
предлагали определенные решения.
Ученый обязан видеть события и
явления без эмоций — для него важны
только факты и их интерпретация.
Участники конференции
констатировали: наше государство
находится в чрезвычайно тяжелом
положении. Фактически стоит вопрос:
быть или не быть России
независимой.

Почему сейчас
продолжают считаться с Россией,
хотя она уже занимает место в ряду
государств после Ирака и Колумбии?
Если говорить объективно, отбросив
словеса типа: "великая",
"могучая", — только потому, что
мы по-прежнему ядерная держава и с
нами никто с позиции силы не может
пока разговаривать. Но это
преимущество определяется 10—12
годами — дальше наша сила
превратится в груду металлолома. Мы
уже не сможем не только создать
что-то новое, но и сохранить или
воссоздать то, что имеем сейчас.

Где же выход? Мир
изменился, и с помощью военной силы
его ни изменить, ни поделить, даже
имея ядерное оружие, невозможно. Но
от этого мир не стал на земле более
стабильным, он по-прежнему хрупок.
Чернобыль показал, что такое
современные технологии: с ними
нельзя "шутить", это может
обернуться катастрофой для всех
живущих на Земле. Поэтому и опасны
экстремисты, террористы и т.д., ибо,
и не имея ядерного оружия, в случае
нестабильности можно привести в
действие "орудие возмездия" —
сеть атомных станций велика. По
какому пути пойдет цивилизация?
Миром в дальнейшем будет управлять
не оружие, а экономика,
экономические блоки, которые
формируются сейчас. В какой из них
мы войдем и войдем ли, как будем
ощущать себя в этом сообществе, на
что сможем повлиять? Вот от этих
факторов зависит будущее России.

Экономика
большинства стран — рыночная. Но
вполне резонно задать вопрос:
почему из всех стран только семь
отнесены к промышленно развитым?
Они что, имеют огромные
минерально-сырьевые,
энергетические ресурсы и тому
подобное? Нет. Успех определен
развитыми технологиями,
позволяющими выпускать наукоемкую
продукцию. Эта продукция одержала
первенство. Годовой объем ее на
мировом рынке сегодня составляет
почти 2,5 триллиона долларов, а по
прогнозам, через 20 лет он достигнет
четырех триллионов долларов в год.
Как показывает анализ,
производство всей этой наукоемкой
продукции обеспечивается всего 50
макротехнологиями, причем
большинство этих технологий (почти
80%) принадлежит этим промышленно
развитым странам.

На долю России
приходится менее половины
процента, поэтому вполне оправдан
такой концептуальный подход, и я
его разделяю, как формирование
технологического облика России.
Это позволит создать эффективную и
конкурентную промышленность,
технологическую независимость и
военную безопасность. Эта
концепция предусматривает
национальную систему приоритетов,
интеграцию в мировой рынок
наукоемкой продукции на основе
развития фундаментальной и
прикладной науки.

Уже в начале XXI
века Россия может иметь с десяток
макротехнологий, не уступающих, а
даже превосходящих мировой
уровень. А это значит, что Россия
сможет претендовать на 10—15%
мирового рынка наукоемкой
продукции, что в денежном выражении
составит 150—180 млрд. долларов в год.
Не так уж плохо, если иметь в виду,
что здесь монополий со стороны
каких-либо держав нет. Ясно, что
сейчас те, кто держит денежный
"пирог" в более чем 2 трлн.
долларов, сделают все от них
зависящее, чтобы к его разделу
Россию не допустить. Это и случится,
если руководство нашей страны не
осознает своей миссии в этом
принципиальном выборе —
национальные интересы или так
называемое новое мышление, что на
практике означает "делай, что я
тебе велю".

Наука,
государство, регион

Наиболее
перспективные технологии
рождаются, как правило, на стыке
научных направлений. Поэтому, если
государство хочет быть сильным, оно
должно проводить научные
исследования широким фронтом.
Обременительно ли это? Нет. Это не
только экономически выгодно — за
фундаментальными исследованиями
всегда идут прикладные разработки,
которые не только несут конкретную
пользу обществу, но и подпитывают
развитие науки. Кроме того,
решаются многие масштабные
социальные задачи, например,
образовательные. Повышается
интеллектуальный и нравственный
потенциал общества, что имеет
принципиальное значение для
дальнейшего нормального развития
общества.

Но все зависит от
того, какие взаимоотношения
складываются у правящей элиты с
этим интеллектуальным потенциалом.
В "застойные" времена
руководители не стеснялись
обращаться к нам с просьбами о
помощи и не стеснялись при этом
говорить, что они чего-то не знают,
не понимают. Другое дело, что в
жизни все реализовывали с
точностью до наоборот. Этому есть
масса примеров. А сейчас все знают
сами, ничего другого знать и не
желают. Отсюда возникает
подозрение, что управляют нами
невежды. А непросвещенные
правители — это большая беда для
всех. И это ярче всего проявляется в
отношении к науке.

У нас в регионе
глубокого понимания роли науки
тоже не происходит. Да, помогали и
помогают. Но больше формально.
Иногда мне кажется, что, скажи им
кто-то сверху: "Да плюньте вы на
этих ученых!", с облегчением бы
это сделали, так как осознанного
понимания почти ни у кого нет.
"Зачем нам их технологии — поедем
за границу, купим; зачем
образование — отправим, научат".
Это очень опасные рассуждения — с
чужими мозгами умным не станешь.

Пример: купили
голландский картофель. Раструбили
о новшестве, внедрили. И что?
Технологию-то ведь голландцы не
продали — они умные, столько за нее
запросят, что картошка окажется
золотой. А рядом гибнут свои
технологии — на селекционной
станции в Тулуне 90-летний труд
исследователей пропадает. И это
только один пример.

Регион, конечно,
не должен поддерживать
фундаментальные исследования. Опыт
показывает, что это приводит к
созданию своих региональных
академий. Вряд ли это верно.
Исследования должны
финансироваться из федерального
бюджета, а основные направления
должны определяться
профессионалами высокого уровня.
Но политика прикладных
исследователей должна строиться в
интересах региона. Ученые
рассчитывают на заказ,
одновременно предлагая уже
выполненные или частично
выполненные разработки. Наши
институты работают на область. Но
это лишь малая толика того, что мы
могли бы сделать. Важно поставить
перед нами задачу.

Есть
ли пути выхода из кризиса?

Когда экономика
лежит "на боку", трудно
рекомендовать вполне определенные
решения: в такой ситуации это
порочный круг. Снова припомню то, о
чем говорили на недавней
конференции в Москве. Как выйти из
ситуации полной неопределенности?
Блестящий, на мой взгляд, ответ:
выделить то, что ни в коем случае
нельзя допустить, и определить
задачи, которые нужно решить при
любых обстоятельствах.

Думаю, что нашей
администрации нужно именно таким
образом подходить к поискам
главного пути. Найти тот локомотив,
который может сдвинуть экономику.

Сегодня это пока
ресурсы. Кстати, в XXI веке они не
будут играть решающего значения.

Нельзя все отдать
в сферу стихийного рынка —
экономика задохнется, ее просто
"заклинит", что сейчас и
наблюдаем. Тарифы на энергетику,
например, должны регулироваться и
дотироваться государством. Только
тогда пойдет транспорт, заработает
производство и т.д. Есть и другие
факторы, не надо ситуацию упрощать.
Но энергетика является во многом
определяющей.

Каким
видится будущее общества, науки?

У нас
замечательные люди, главным
отличием которых являются
по-прежнему патриотизм и
преданность делу. Мы живем и
действуем не по западным образцам,
где все держится на деньгах, или,
как у японцев, на традициях, в
основе которых — дисциплина.
Большинство из нас оптимисты,
потому что пессимисты все уехали.
Мы привыкли работать в условиях
коллегиальности. Это не
"круговая
безответственность", а скорее,
мозговая атака. Жизнь показала, что
даже в безнадежных ситуациях мы
все-таки находим выход.

Относительно
прогноза в науке. Он всегда
существовал. Конечно, ученый в силу
своего кругозора и знаний может
предугадать дальнейший путь тех
или иных исследований и где следует
ожидать практическую отдачу. И тем
не менее, прогноз в науке — дело
ненадежное, почти футурология.
Пример: в 1937 году 3000 выдающихся
деятелей науки, специалистов
отвечали на вопрос, каким они видят
развитие цивилизации через 25 лет,
результаты каких научных
исследований будут определять это
общество. Ответы поразительны —
среди них нет упоминания о ядерной
энергии, прорыве в космос, ни слова
о полупроводниках, нелинейной
оптике, квантовой электронике,
лазерах.

Все это
свидетельствует о том, что
фундаментальная наука очень
динамично развивается по своим
внутренним законам. Поэтому дать
точный ответ невозможно, можно
говорить только о тенденциях. Для
этого и проводят фундаментальные
исследования широким фронтом. Меня
настораживает, когда жестко
говорят о приоритетных
направлениях… По каким критериям
их определяют? Очень опасный путь…

Из
рассказа о себе

Солнечные
тайны познаются на Земле

Он родился в
солнечный день, и бабушка назвала
его Гелием. Имя такое есть в
старинных русских календарях, хотя
привнесено оно из Греции во времена
крещения Руси и означает
"солнечный". О том, что всю
жизнь будет заниматься
исследованиями, связанными с
Солнцем, станет одним из создателей
Института солнечно-земной физики,
крупнейшим ученым в этой области,
естественно, никто не мог
предполагать.

После окончания
школы в Тайшете работал на заводе.
Но физика и математика — это было
уже предопределено судьбой.
Заложил основы любви к этим наукам
школьный учитель физики,
талантливейший педагог Александр
Андронович Каляда. На его уроках не
просто "проходили" предмет —
увлеченно соревновались, кто
больше книг прочитает, задач решит,
самостоятельно прибор для
экспериментов соорудит. Гелию это
удавалось лучше других. Потому и
поступил в Иркутской
госуниверситет и еще будучи
студентом пришел в институт
лаборантом. Его способности —
умение правильно поставить задачу,
заинтересовать и увлечь ее
решением других — быстро оценили:
направили руководить созданием
космофизического полигона в
Норильске. Вернулся в институт уже
заместителем, и скоро избрали
директором института. В ту пору он
был самым молодым директором
академического центра.

Главный научный
интерес Гелия Александровича —
геофизика, физика верхней
атмосферы, а проще говоря,
солнечно-земная физика. Но он внес
большой вклад не только в эту
область знаний: "Я
экспериментатор и всегда старался
делать то, что до меня не делали
другие".

Важным итогом для
себя считает, наряду с научными
достижениями, создание
космофизического полигона в
Норильске: "Все было ново,
неизведанно. Пришлось решать
впервые множество сложнейших
задач. Как мы работали! Обычные
выпускники иркутских и
новосибирских вузов практически
все стали известными учеными,
кандидатами и докторами наук. Факт,
достойный внимания. В этом
интереснейшем для космофизических
исследований регионе нам удалось
создать обсерваторию, которая
должна работать века, фиксируя
процессы, происходящие в космосе и
на Земле. Это так важно — иметь
длинные ряды наблюдений. Если бы мы
подобным образом вели многолетние
наблюдения за озоном, не гадали бы
сейчас всем миром: "дыра не
дыра", "была не была". Когда
уезжали из Норильска, было очень
тяжело расставаться и с
коллективом, и с работой. Там было
все свое, выстраданное! Возможно,
этот след остался в душе и на сердце
самым глубоким".

Правда, и об
Институте солнечно-земной физики,
который он сейчас возглавляет:
Гелий Александрович говорил с
неменьшим восторгом: "Счастлив
беспредельно, что довелось
работать с такими удивительными
людьми. Могут спорить, не
соглашаться, но никогда не
пересекут черту, за которой
исчезает человечность… Не верю,
что может работать коллектив с
большой творческой отдачей, в
котором тяжелая обстановка,
непрерывные споры, где люди боятся
сказать правду. Если человек с
тяжелым сердцем идет на работу,
если ему не хочется видеть своих
коллег, если он их не то что не
уважает, просто не терпит, — что он
может? Отметить время ухода и
прихода? Все можно пережить и
вынести, было бы доверие к тебе.
Важно, чтобы все знали, что на тебя
можно положиться. Это осознание —
постоянная опора и надежда".

За эти годы
приходилось решать самые разные
задачи. В 70-х годах в космосе
возникла проблема — из строя
выходили летательные аппараты.
Технологи, инженеры, маститые
ученые, академики безуспешно
бились над ее решением. Гурий
Иванович Марчук, тогда
председатель Сибирского отделения
Академии наук, предложил Жеребцову:
"Выручай! Займись этим делом".
"Мне, кандидату наук?" Коллеги
и те отговаривали браться за эту
задачу, а потом поддержали. И мы шаг
за шагом стали решать эту трудную,
непривычную для нас задачу. И
попали!"

Когда иркутяне
выступили со своими выводами на
конференции, их высмеяли. "Мы
вынуждены были покинуть зал.
Московский снобизм буквально добил
нас. Даже сейчас вспоминаю и
волнуюсь. А через некоторое время:
извините, ребята, вы правы. Вот так
бывало!" Сейчас на основе этих
идей сформировано новое крупное
научное направление, которое
интенсивно развивается, действуют
модели, инструкции. "Конечно,
горжусь, что причастен к этому".

И сколько таких
блестящих решений было. Не случайно
имена иркутских
"солнечников"-ученых из
Института солнечно-земной физики,
как и самого Гелия Александровича,
широко известны не только у нас в
стране, но и во всем мире.

Беседовала
Галина КИСЕЛЕВА, журналист.