Оливье Ролен:

"Меня страшит
американизация"

Константин
ЖИТОВ, "Восточно-Сибирская
правда"

Слова, вынесенные
в заголовок, принадлежит
известному французскому прозаику
Оливье Ролену. Недавно он был
гостем Иркутска, где встречался с
собратьями по перу из местного
отделения Союза писателей России, с
читателями областной публичной
библиотеки имени И.И.
Молчанова-Сибирского, студентами
лингвистического университета,
изучающими его родной язык, и нашел
время для встречи с нашим
корреспондентом.

— Мсье Ролен,
расскажите, пожалуйста, о себе,
своем пути в литературу.

— Я родился ровно
через два года после великой победы
над германским фашизмом в семье
кадрового офицера-фронтовика,
сподвижника генерала де Голля. От
него, кстати, впервые узнал о
решающем вкладе в разгром нашего
общего врага русских солдат. И с тех
пор полюбил Россию.

Детство и
отроческие годы провел в Африке,
куда мой родитель был послан
генералом де Голлем в качестве
представителя Франции. Вернувшись
на родину, поступил в высшую школу в
Париже — интеллектуальный центр
страны того времени. Там, изучая
философию, нахватался
революционных идей и окунулся в
общественную деятельность.

— Ваша
молодость, судя по возрасту,
совпала с размахом студенческого
движения, охватившего Францию в мае
1968 года. Не так ли?

— Да, и я как раз
был активным участником этих
бурных событий, поддержанных
большинством населения. Мы
требовали серьезных
преобразований в жизни общества,
выступали за новые соглашения
между профсоюзами и
работодателями, за равные права
женщин и другие социальные свободы,
попираемые большим капиталом.

Однако постепенно
студенческое движение
"оседлали" ультра-радикалы, не
останавливающиеся перед разного
рода террористическими действиями,
например, похищением депутатов.
Меня такие кульбиты, признаться, не
устраивали, и я в начале
семидесятых годов отошел от
политики.

Отойти-то отошел,
но период бури и натиска не давал
покоя ни уму, ни сердцу. Все внутри
горело, и даже пристрастие к
алкоголю, к счастью временное, не
остудило этого пламени. Долгие
размышления над пережитым, можно
сказать, и сделали из меня писателя.
Собственно, литература, по-моему,
есть не что иное, как размышление о
жизни мира и человека.

— Русский
читатель вряд ли широко знаком с
произведениями современных
писателей Франции. Вот и на
развернутой в областной библиотеке
имени И.И. Молчанова-Сибирского
выставке ваши книги можно было
увидеть на языке оригинала, а его
мало кто знает в совершенстве.
Поэтому закономерен вопрос: о чем
пишет Оливье Ролен?

— О, это слишком
обтекаемый вопрос. Мне проще будет
сказать о том, каковы главные
проблемы, которые я поднимаю в
своих книгах. Они касаются прежде
всего места культуры в обществе. На
мой взгляд, любой тоталитаризм
губителен для культуры, для красоты
в понимании Достоевского. А он,
говоря о красоте, имел в виду
христианские ценности. Мысль о
губительности деспотизма для
культуры, для красоты я провожу
через многие свои романы, назову
хотя бы "Будущий феномен",
"Порт Судан", "Сотворение
мира".

— Вы считаете,
что при жестоких режимах
невозможно появление ярких
произведений искусства. А как тогда
быть с книгами Шолохова и
Платонова? Можно сослаться и на
другие достойные творения,
созданные в сталинскую пору.

— На эту тему у
меня была интересная дискуссия в
Иркутской организации Союза
писателей России. Они тоже
выставляли подобный аргумент. Я
отвечал, что здесь скорее
исключение из правил, чем правило. А
сколько талантливых людей было
выслано из страны после
Октябрьской революции и скиталось
по чужбине, нашло приют в том числе
и у нас, во Франции.

— Вы назвали
все свои произведения?

— Что вы, конечно,
нет. Есть у меня и другие романы.
Есть и книга очерков о путешествиях
по вашей замечательной стране,
которая так и называется — "В
России". Она была написана много
лет назад, еще в ту пору, когда
существовал Советской Союз.

— Значит, вы
бывали в России. А до Сибири,
случайно, не добирались?

— И в Сибирь
приезжал, делал остановку в
Иркутске.

— Какие
изменения вам бросились в глаза?

— Прекрасно, что
ваша страна освободилась от
коммунистической утопии. Только
меня очень тревожит, не потеряла бы
Россия собственное лицо. Хожу по
вашему старинной городу и
удивляюсь обилию рекламы на
английском языке. Это же неуважение
к себе, к собственной истории.

Но самое страшное
даже не это. Куда опаснее засилье на
ваших телевизионных экранах
иностранных фильмов, главным
образом американских, со сценами
насилия, откровенной порнографии,
культом золотого тельца. Франция
тоже пережила такую волну, но потом
наше правительство спохватилось и
был принял закон, ограничивающий
демонстрацию американских картин.
Теперь Россия наступает на те же
самые грабли.

Поймите меня
правильно. Я вовсе не ратую за
железный занавес. С большим
удовольствием познакомился в Доме
литераторов с иркутской поэтессой
Татьяной Суровцевой, которая
переводит на русский язык сказки
моей соотечественницы Марии Луизы
Вэр — произведения чистые, светлые,
добрые. Но зачем же, идя на
культурные обмены, тащить в свою
страну заграничные помои.
Культурные обмены и должны быть
культурными.