Москва сильна
провинцией

В столице
выпускается много толстых
литературно-художественных
журналов. Но один из них —
"Москва" — привлекает
наибольшее внимание иркутян. Ведь
он делается в немалой степени
руками наших земляков. Возглавляют
его наши земляки прозаики Леонид
Бородин (редактор) и Эльвина
Шугаева (заместитель редактора).

Сейчас,
когда в стране продолжается
подписная кампания, интересно
узнать, о чем думают давно
оторвавшиеся от родных сибирских
корней руководители "Москвы",
каким видится им свое издание в
будущем. Слово — Леониду Бородину,
человеку трагической судьбы,
избравшему в брежневские годы
вместо высылки из страны тюремную
решетку, автору многих повестей и
романов. С ним беседовал корреспондент
"Восточно-Сибирской правды"
Константин ЖИТОВ.

— Леонид
Иванович, в последнее время вы
довольно часто бываете в Иркутске,
дважды принимали участие в
проходящих у нас осенью Днях
русской духовности и культуры.
Видимо, байкальское происхождение
все же сказывается?

— Сейчас, на мой
взгляд, четко прослеживается такая
тенденция. Политическая
зашоренность москвичей особенно
ощутима, если попадаешь в
провинцию. За пределами Москвы мы
видим некое поле более спокойного,
благоприятного восприятия
положительных конструктивных
мыслей.

Апеллируя в
настоящий момент к читателям,
живущим в российской глубинке, наш
журнал надеется на то, что эта
меньшая степень политической
зашоренности должна
способствовать плодотворному
восприятию идей, которые несет
"Москва". Наша позиция —
православие и государственность.

— Но о
государственности сегодня говорят
все кому не лень. Чуть ли не любой
политик, еще вчера являющийся
разрушителем, норовит занести себя
в ряды державников.

— Сама по себе
идея государственности
недостаточна, так как сразу
возникает много вопросов: идея
какого государства и целый ряд
других, требующих немедленного
ответа. О государственности
говорят все, но каждый понимает под
этим словом нечто свое. Коммунисты
— одно, "чубайсисты" — другое.

Мы же понимаем под
государственностью вовсе не
совокупность властных структур,
как нынче принято считать, и не
"машину подавления…"
(согласно марксистской теории), но
единственный и безальтернативный
способ самоорганизации общества —
именно так до марксистских новаций
философами и историками понималась
идея государства.

Но при всем этом
одной идеи государственности для
восстановления разрушаемого
десятилетия национального
самосознания недостаточно.
Связывая государственность с
православием, мы тем самым сразу
отсекаем всякого рода
легкомысленные импровизации на
тему государственного
строительства.

Но, к сожалению,
сегодня наши политические деятели
даже патриотического направления
ценят не то, что их объединяет, а то,
что одного отличает от другого.
Разногласия часто не принципиальны
и мелочны. Иногда создается
впечатление, что у иных душа болит
не столько за державу, сколько за
торжество собственного мнения. Это
и препятствует объединению.

Нам
представляется естественной наша
ориентация на провинцию, наши
контакты и связи с ней. Они
продиктованы не только проблемой
подписки на журнал, но поисками
зоны понимания.

— Леонид
Иванович! О вашем журнале говорят
как о консервативном издании.
Возможно, для кого-то
"консерватизм" — синоним
косности, непрогрессивности. Как вы
понимаете культурный и
политический консерватизм?

— Я не вижу смысла
в словосочетании "культурный
консерватизм". Культура либо
есть, либо ее нет. Либо я умею
обращаться с вилкой и ложкой, либо
нет. Если я вместо вилки пользуюсь
ложкой, то значит это только одно —
некоторую декларируемую
оригинальность, которую можно и не
считать вариантом культуры. Но в
сопротивлении с тем, что мы
называем культурным модернизмом,
возникает некоторый понятийный
ряд: прогрессивный —
консервативный, современный —
несовременный и т. д. Эту
детализацию характеризует именно
время и часто — короткий отрезок
времени. В большом историческом
пространстве эти понятия
несущественны, к тому же сами
определения могут быть и связаны с
модой. Была мода на высоченные
платформы в женских туфлях, и ноги
женщины походили на копыта сатаны.
Потом это стало восприниматься как
некрасивое. А теперь, кажется, снова
возвращается такой же стиль.
Изменения в психологии, изменения
нравственного климата снова могут,
к примеру, ввести в моду у женщин
косу.

Культура
продемонстрировала такие уровни
своих достижений, что после всех
модернистских поисков она опять
начинает приманивать человеческий
энтузиазм и талант. Я думаю, если
спросить любого, начинающего
писать, как бы он больше хотел
писать — как Толстой и Достоевский
или как модернист Вл. Сорокин, то
ответ был бы однозначен. Можно
привести и другой пример. Идут два
художника, а им навстречу — некий
человек. Этот "некий" сначала
улыбнулся, а через какое-то время
плюнул. Один художник нарисует
потом улыбку, другой — плевок.

— В 1975 году вы
издавали журнал "Московский
сборник". Это был самиздатовский
журнал. Была ли у журнала
культурная позиция или все
определяла политическая
ориентация?

— Вот передо мной
этот журнал, оставшийся в
единственном экземпляре. Заголовки
и рубрики говорят сами за себя:
"проблемы нации и религия",
"неизвестные работы русских
мыслителей", статья арх. Мефодия
"Отец Иоанн Крондштадский и Лев
Толстой", в разделе прозы мы
видим повесть "Отчизна
неизвестная", которую, кстати,
несколько лет назад мы переиздали в
журнале "Москва".

— Материалы,
перечисленные вами, воспринимаются
очень современно — именно об этом
говорит сегодня открыто наша
патриотическая периодика. Я бы
хотел отметить, что неосмысленным
остался опыт
национально-государственной мысли
советского времени. А ведь он
существовал — выходило "Вече"
Владимира Осипова, выходил ваш
"Московский сборник". Вся
полнота идей, выплеснувшаяся на
страницы наших изданий в последнее
время, присутствовала в свое время
в самиздате, а значит, была
реальной, ибо самиздатовские
журналы читались и имели
существенное воздействие на умы.

— Наша
самиздатовская литература
национального направления и тогда
была заполнена проблематикой,
волнующей нас сегодня. Конечно, с
учетом времени — тогда было одно
государство, сейчас — другое.
Проблемы были те же — выживания
русской нации, русского
государства.

— Леонид
Иванович, нельзя ли вернуться к
вопросу о политическом
консерватизме?

— В Англии, как
известно, две партии — либералов и
консерваторов, которые
периодические меняются властью.
Почему они меняются властью? Потому
что и та, и другая обладают
способностью впадать в крайности.
Либералы, отрываясь от реальности,
создают ситуации риска, ставят те
или иные элементы государственного
бытия на грань. Консерваторы —
наоборот — в силу своей тенденции
способны препятствовать тому
необходимому движению
государственного развития, которое
заложено в государственном
организме. Такой расклад сил
характерен и для всех прочих
спектров политической и культурной
жизни. Здесь важен вопрос именно
пропорции: здоровый консерватизм и
здоровое новаторство равно
необходимы.

У нас сейчас
ситуация другая: тенденция не то
что новаторства, но прямого
разрушения преобладает над
тенденцией сохранения. А отсюда,
если одна сторона новаторства,
эксперимента, разрушения слишком
вырывается вперед, то другая
неизбежно вынуждена слишком
клониться назад. И не всегда
удается точно определить, что же
хуже в то или иное время, ибо всякое
действие равно противодействию.

— И все же я не
могу не задать вам традиционного
вопроса — в чем особенность нашего
пути, в чем особенность русской
идеи?

— Я понимаю
русскую идею как определенную
миссию России в мире. Россия много
веков ощущала и осознавала себя
наследницей и хранительницей
православия. И это осознавание было
реально и вполне доказуемо, о чем
рассказывается в публикациях нашей
"Домашней церкви" — раздела,
где выступают ведущие богословы и
ученые: профессора Александр
Осипов и Михаил Дунаев, архиепископ
Макарий (Веретенников), протоиерей
Александр Шаргунов, диакон Андрей
Кураев.

Собственно, об
этом же и идет речь в написанной
недавно Ксенией Мяло
публицистической работе
"Будущее в прошлом", которая
будет опубликована нашим журналом
в следующем году. Автора, надеюсь,
особо представлять не надо — она
хорошо знакома многим иркутянам по
празднику "Сияние России".

— Что еще
интересного в планах редакции на 1998
год?

— Под рубрикой
"Россия на пороге нового
тысячелетия" намерены
опубликовать полемические статьи
философов Александра Панарина,
Юрия Давыдова и Андрея Андреева.
Новые материалы о тайнах
российской и мировой закулисы
предложит вниманию читателей под
рубрикой "Конспирология" Юрий
Воробьевский, которому удалось
взять эксклюзивные интервью у
великого мастера великой ложи
"Россия" Георгия Дергачева и
официального представителя
суверенного мальтийского ордена в
России Ганесиуса фон Генесиуса.

Ну и, конечно,
главное место на страницах
"Москвы", как и прежде займут
художественные произведения, среди
них романы "Год чисел" Юрия
Козлова, "Пляски на помойке"
Олега Михайлова, "Солдаты
афганской войны" Сергея
Бояркина, повести Татьяны
Успенской, Лазаря Карелина,
рассказы Михаила Попова, Валентина
Распутина, Евгений Носова, Виктора
Лихоносова, Михаила Лайкова, Олега
Павлова и других.