Родовое гнездо
[<- На пред.
часть] [На начало
статьи] [На след. часть
->]
Родовое гнездо
Виктор
ДЕМИН, сотрудник
архитектурно-этнографического
музея "Тальцы"
В советское время
с отводом земель все было наоборот,
занимали пахотные земли, не
спрашивали на это разрешения
крестьян. К 1930 году у култучан было
отобрано около 1000 га пахотной
земли.
Пожалуй, никакая
другая проблема в прошлые века не
волновала так казаков, крестьян и
купцов, как дороги вокруг Байкала. В
середине 17 века с севера вокруг
Байкала никаких дорог не было,
кроме охотничьих троп. И с
юго-запада нельзя было объехать
Култук, мощной преградой стояли
скалистые отроги Саян.
Из России, вернее,
из Илимского воеводства (так тогда
именовался первый
административный центр нашего
края) через Иркутский острог в
Китай шли две дороги, и обе — через
Култук и Монголию. В Култуке с конца
17 века находилась одна из
крупнейших (единственная в то
время) таможен на востоке России,
через которую, особенно в 18—19 веках,
шли экспорт и импорт товаров в обе
стороны.
Первая торная
вьючная тропа, минуя водный путь по
Байкалу, шла от Иркутского острога
в Култук, из Култука по Тункинской
долине, где теперь лежит тракт,
затем горными перевалами (минуя
Монды) в сторону Селенги. Это была
одна из длиннейших и древнейших
горных вьючных дорог, о которой, к
сожалению, мы почти ничего не знаем.
В Култуке дорога
начиналась у пристани, куда
приставали купцы с товарами.
Известно, что эта дорога по
протяженности составляла 665 верст.
Чтобы перевести по ней большой
объем купеческой клади требовалось
очень много коней. Один конь мог
поднять пять-шесть пудов груза.
Подобный перевоз был очень дорогим
и часто превышал стоимость товара.
Об укладе жизни
култучан в прошлых и в начале
нашего века разговор особый. Чтобы
раскрыть его особенности, надо
сначала сказать о том, в какой
природной среде формировался этот
уклад, и характер людей тоже.
У нас на южном
Байкале еще в середине июня утрами
стоит довольно ощутимая прохлада, и
спадает она медленно, и также
медленно наступает долгожданное
жаркое влажное лето. Влажным его
делают ветры, особенно сухой
"култук", который подает на
Байкал холод и серьезно меняет
баланс погоды, но никогда не
приносит ненастье и
"верховик". "Култук" хоть
и свирепый, особенно зимой, но зато
экологически чистый. На его
трехсотвосьмидесятикилометровом
пути от Монголии нет ни одной
заводской трубы какого-нибудь
промышленного монстра. Летом он
приносит в Култук живительную
влагу, собирая ее с окрестных гор,
заросших кедрачами и разнотравьем,
сосновыми и лиственничными борами.
В начале июля,
перед тем, когда начинает цвести
Байкал, бывают изнурительно
знойные дни. Но этот зной длится
недолго. Его укрощает другая
стихия. В горячие потоки воздуха,
вызванные высокой температурой,
неожиданно с севера-востока
врывается холодный "верховик".
Сначала тянет приятным влажным
бризом, затем ветер усиливается и
переходит на "беляки" и, как
веером, обдает холодом долины рек,
горы и все окрест Култука.
Благодаря этому ветру в Култуке
никогда не бывает засух.
Теперь, к
сожалению, к "верховику" и
другим северо-восточным ветрам
примешиваются выбросы
Байкальского целлюлозно-бумажного
комбината, запах которых иногда
достигает и близлежащей тайги. А
такой реликтовый очень ранимый лес,
как кедрачи, не выдерживает этих
запахов и начинает сохнуть.
Еще об одном
главном ветре на Байкале. Почему
главном? Потому что никакой другой
ветер на южном Байкале не оказывал
такого необратимого влияния на
жизненный уклад култучан, на его
ритм, как воспетый в одноименной
знаменитой песне "баргузин".
По "баргузину" старики не
только прогнозировали погоду, но и
уловы рыбы. Большой "баргузин",
говорили они, к большой рыбе и
большому затяжному ненастью.
"Баргузин"
никогда не заставал рыбаков
врасплох, он предсказуем, его
появление в тихую солнечную погоду
на южном Байкале определяется по
образуемой на горизонте
ярко-голубой линии, которую прежде
старики называли
"подворотней". Она, как
предвестница, быстро появлялась и
также быстро исчезала. И уже через
полчаса "баргузин" начинал
"пошевеливать вал", очень
быстро переходил в шторм, волны
которого порой достигают в высоту
три-четыре метра. Любое судно,
стоящее на рейде в такую погоду, не
закрепленное как следует якорями,
непременно будет выброшено на
берег.
"Баргузин",
нередкий гость берегов Култука,
гонит рыбу в невода и сети култучан.
То же самое делал ветер
"култук", который всегда был
желанным для северо-восточных
берегов Байкала. Словом, ветры
"култук" и "баргузин"
всегда делили рыбу пополам между
култучанами и жителями долины р.
Баргузин, откуда берет свое начало
"баргузин".
Если говорить
поподробнее об укладе жизни
култучан, который веками не
менялся, по крайней мере до 1930 года,
то хотелось бы начать с зимы,
вернее, с зимнего Николы, большого
престольного праздника
Култукского прихода, который
начинался 6 декабря по старому
стилю и длился неделю. А начинался
он накануне, с раннего утра
предшествующего дня, со звуков
заливистых колокольчиков,
заполняющих все улицы деревни, в
перезвоне которых безошибочно
узнавали хозяина, приехавшего на
праздник. Весь день гостеприимные
култучане принимали с визитом
гостей из соседней деревни Быстрая,
чтобы спустя семь месяцев
воспользоваться приглашением и
таким же теплым приемом быстрян и
разделить с ними недельную трапезу
по случаю престольного праздника
Быстринского прихода "Духов
день" (второй день после
"Троицы").
Быстрян в Култук
приезжало немало, приезжали
семьями. Их нужно было разместить
по дворам и не только гостей. Все
дворы заставлялись кошевками и
санями. Коней заводили под навесы,
где их кормили и поили, а на ночь
накрывали теплыми попонами из
кошмы или старыми собачьими дохами.
Этот
предпраздничный день братания двух
приходов заполнялся безудержным
весельем. Перед дворами появлялись
в цветастых сарафанах молодые
девушки, выносили хлеб-соль,
отведав который гости пели
заздравные песни, пускались в пляс,
а тем временем по улицам хороводами
ходила молодежь, завлекая в него
гостей.
После встречи и
размещения гостей в домах
накрывались столы, подавали в
основном рыбные и ягодные пироги,
соленые грузди с картофелем, супы
из сушеных грибов, различные блюда
из овощей, салаты на ореховом масле.
Доставали из подпольев годами
выдерживаемое сусло — натуральное
черемуховое вино со смородиной и
медом, клюквенное, рябиновое и
другие натуральные напитки. При
соблюдении рождественского поста
от спиртного воздерживались, всему
приходу и гостям предстояло (в
престольный праздник так было
принято) стоять всеношную во время
торжественного богослужения в
церкви и заутреню по случаю Николы.
После службы, а
заканчивалась она в первой
половине следующего дня, снова
садились за праздничные столы, если
это совпадало с рыбными днями, то
под расколотку, одно из любимых
блюд култучан, под строганину из
молоки налима, под свежесоленый
омуль и сиг подавали те же вина и
различные наливки.
Застолье всегда
заканчивалось чаепитием с молоком,
приготовленным из кедрового ореха,
и с неизменными черемуховыми и
брусничными пирогами. Престольный
праздник Култукского прихода
совпадал с двунадесятым праздником
Введения во Храм Пресвятой
Богородицы.
После угощения
гуляния продолжались до позднего
вечера. В последующие дни и до конца
праздника култучане менялись
гостями, т.е. каждый быстрянин
непременно, хоть не на
продолжительное время, должен
зайти в дом, в котором он не был. Так
заканчивался один из обязательных
и почитаемых престольных
праздников култучан, и начинались
будни.
Весь декабрь
култучане отводили заготовке дров.
Дворы заставлялись поленницами,
которых хватало до следующего
декабря.
В декабре
женщинам, особенно молодухам, и
всем домочадцам предстояла большая
работа, чтобы на рождественском и
новогоднем столах всего было
вдоволь — и пельменей, и мясного,
особенно много подавалось блюд с
изюбрятиной, мороженой строганины
из печени этого зверя, и разной
стряпни, включая рыбные и ягодные
пироги.
Декабрь — месяц
налима, когда он идет в реки подо
льдом на икромет. Этой мороженой
рыбы в чулане каждого дома стояли
поленницы. Изысканным блюдом на
зимних праздниках всегда была
налимья молока, которую сдабривали
чесноком или луком и выносили на
мороз и подавали как строганину.
Для многих деликатесом была уха из
налимьих голов, кто не пробовал,
тому не понять, что это такое. Эту
уху часто заказывали купцы-гурманы,
которые могли ехать в кошевках хоть
на край света, чтобы отведать ее. А
местные гурманы, лавочники,
трактирщики и другой торговый люд
загодя посылали своих гонцов в
устье реки Утулик или Селенги, где
вылавливали одного-двух осетров,
пеленали их в мокрый мох и
привозили в Култук живьем, затем
забивали и замораживали под
строганину, а не созревшую
двадцатипятилетнюю икру,
находящуюся в пленке, как в мешке,
отваривали и в холодном виде,
нарезанную, подавали на стол. Здесь
надо сказать, что безудержный спрос
на байкальскую осетрину был
настолько высок, что запасы осетра
в Байкале практически иссякли. А
чтобы восстановить стадо этих
особей, потребуется ни один десяток
лет, если учесть, что от икринки до
половозрелой самки нужно как
минимум 38 лет.
Много времени
уходило на изготовление кедрового
масла и молока. Для изготовления
масла использовали специальные
клиньевые выжималки, т.е.
вкладывали между двух березовых
плашек мешочек с орехами и клиньями
сжимали, а масло стекало в посуду.
Очень полезный витаминизированный
жмых скармливали коням.
А вот кедровое
молоко, одно из главных лакомств
култучан, готовили зимой, когда
было свободное время, и готовили
семьями, иногда в помощь приглашали
соседей "поточить зубы".
Процесс простой, заносили в дом два
ведра кедровых орехов и весь вечер
семьями щелкали. Нащелкивали до 2-3
кг "ядрушек", так звали
содержимое ореха, затем рассыпали
на противни, просушивали в русской
печи, протирали в ладонях, сдували
высохшую шелуху ядра, засыпали в
ступу и растирали пестом. Растертое
раскладывали по крынкам, заливали
кипяченой водой, добавляли немного
сыворотки, деревянную ложку меда и
одну чайную ложку на крынку пантов
(можно и без оных) и ставили в
натопленную русскую печь, из
которой только что извлекли хлеб.
Через час-полтора, не доходя до
кипения, молоко полностью
созревало для употребления (есть
много других рецептов). Когда
забеливали им чай или заваренную
чагу (две-три деревянных ложки на
стакан), аромат стоял не только в
доме, но и во дворе. В современной
медицине нет лучшего лекарства от
сердечной недостаточности и для
лечения печени и почек, как
кедровое молоко.
А вот природный
индикатор, который никогда не
обманывал: необыкновенная
подвижность и прыгучесть соболя
прямо пропорциональны потреблению
этим зверем кедрового ореха.
Зима обувала и
обшивала. Обувь все шили сами, и
шили в основном всепогодную обувь —
ичиги, которые носили зимой и летом.
Катали и валенки. Много уделяли
времени вязанию из шерсти варежек,
чулок для ичигов, разных теплых
одевок, волосянок (рукавиц из
конского волоса). Култучане
славились шитьем бродней, которые
охотно у них покупали. На одну пару
бродней уходило две шкуры
двухмесячных телят-бычков. Без
бродней и волосянок не обходился ни
один рыбак на Байкале, когда ранней
весной уносило последний лед и
начинали неводить.
В декабре
заканчивался ночной колотовый лов
хариуса, самый суровый и
экзотический вид лова рыбы на
Байкале. В полнолуние этим ловом не
занимались. Только выносливые
"крепкие на руки и ноги", как
говорили старики, могли заниматься
этим ловом рыбы. В эту студеную пору
не говорили "едем ловить", а
говорили "едем колотить". Этот
способ лова имел три составных:
лодка — колотовка, которая держала
двух человек с грузом, не
превышающем 50 кг, сорокаметровая
трехстенная сеть, металлическая
печь или ведро с древесным углем.
Трехстенку метали
с колотовки вдоль берега на
расстоянии 30-40 метров от берега.
Один конец сети привязывали за
тетиву к берегу, другой метали,
выметав, в конце бросали груз и,
поворачивая обратно от этого груза
или вдоль самой кромки берега,
колотили палкой о борт лодки,
загоняя таким образом рыбу в сеть.
Поскольку ночи
были холодные — 25-30 градусов, в
лодке постоянно стояло ведро с
горящим древесным углем или
металлическая печурка, у которых
грели ноги и руки рыбаки. Процесс
метания и выборки трехстенки был
беспрерывный. Останавливались
метать — сеть замерзала, лов
прекращался. В ночь на одну
колотовку вылавливали 150-200 кг рыбы.
В безветренные
ноябрьские и декабрьские дни
пользовались и
стопятидесятиметровым неводом
высотой не более 3 метров.
Забрасывали его на один-два спуска,
четверо сидели в гребях, двое
метали, и четверо помогали с берега.
Бывало, пока рыбаки плывут в
сидячем положении к новому месту
метания невода, бродни настолько
замерзали, что приходилось
помогать друг другу разогнуть ноги
перед тем как ступить в воду.
Нынешнее поколение рыбаков на
Байкале не знает главного секрета,
как раньше предохраняли руки от
лютого холода и такой же воды, когда
тянули невод или сеть. Спасали
волосянки. Перед каждым перехватом
спуска и невода от одной руки к
другой, волосянки стряхивали, и с
них слетала вода, по принципу
"как с гуся".
На ночь невод
выбирали в специальный сруб из
круглого леса и закрывали
специальными попонами, а утром
следующего дня набирали снова
невод в лодку.
В это время
подходил к берегу в основном белый
хариус "морсак", т.е. из морских
глубин. Его не солили, а
замораживали и мешками вывозили на
иркутский рынок. Иркутяне речного
хариуса "цыгана" не брали, а
брали только белый из Култука. В
Иркутске всегда был большой спрос
на мороженую култукскую рыбу.
(Продолжение
в следующем номере)
