В широких
шляпах, длинных пиджаках…

В
выставочных залах Иркутского
художественного музея состоялся
вернисаж заслуженного художника
России Галины Евгеньевны
Новиковой.

Светлана
Верещагина , Восточно — Сибирская
правда

На автопортрете с
бабушкой у Галины Новиковой едва
заметная улыбка — как воспоминание
о дорогом прошлом. На других
автопортретах художница улыбается
редко — она или строга, или
подчеркнуто мужественна, или
просто усталая. Но всегда — сильная.
Такова она и в жизни: сильнее многих
коллег-мужчин и в
работоспособности, и в мастерстве.

Бог дал ей то, о
чем художник втайне может лишь
мечтать, — талант и славу, и
признание. Он не одарил ее, правда,
покоем. Тем душевным ладом, который
позволяет живописцу видеть мир
мирным. Ее мир — смятенный,
тревожный, постоянно как бы
вопрошающий: зачем человек на
земле? И этот вопрос всегда и везде
Новикову тревожит. Он — в каждом
портрете. Своего героя она словно
допытывает: ну а ты что здесь
делаешь? И модель обязана ответить,
она под пристально-изучающим
взглядом Новиковой волей-неволей
должна исповедаться. Или
попытаться промолчать. И тогда
художница сама находит в своем
герое главное и об этом
рассказывает зрителю…

Все портреты
Новиковой — говорящие,
раскрывающие ту суть характера,
которой человек или гордится, или
скрывает. Но в действительности
перед Новиковой скрыть что-либо
практически невозможно. Не
случайно поэтому говорят, что она
раздевает человека, обладая
всепроникающим взглядом.

На выставке это
особенно заметно. Портреты,
собранные вместе, кажется дружески
беседуют или (кое-кто) вступают в
перепалку. Этот эффект поразителен
еще и потому, что те, кого Новикова
писала, знакомы. Ее друзья.
Творческая и научная интеллигенция
Иркутска. "В широких шляпах,
длинных пиджаках, с тетрадями своих
стихотворений…" Ветреная богема
и академически отстраненные от
жизненной суеты люди. Для многих —
недоступные мэтры. Иркутск их тоже
знает всех: покойного музыковеда
Владимира Федоровича Сухиненко и
поэта Ростислава Филиппова,
писателей Владимира Жемчужникова и
Глеба Пакулова, народного артиста
Михаила Ульянова и композитора
Вячеслава Павлова, искусствоведов
Тамару Драницу и Ирину Бордовскую.
И, конечно, незабвенного учителя
Галины — Аркадия Ивановича
Вычугжанина… Целая галерея
почтеннейших имен, представляющих
мир искусства Сибири.

Те, кто ныне в
добром здравии, пришли на вернисаж,
и было так любопытно сопоставлять
оригинал с его изображением на
холсте. Нередко портреты
раскрывали человека глубже, чем он
мог это сделать сам. Имею в виду и
поэта Заславского, и хирурга
Матханова, и композитора-бедолагу
Павлова. У Новиковой просто
фантастический нюх на оригинальных
типов, она создала из них
поразительную коллекцию.

Позировать ей
всегда считалось за честь. Это надо
было заслужить. Если "сама"
Новикова "положила глаз",
значит, человек чего-то стоит.
"Приходи, я тебя напишу", —
сказала она как-то Филиппову. И
написала великолепный портрет
поэта всего за шесть сеансов!

— Может, от меня
только этот портрет и останется, а
все мои стихи окажутся не нужны, —
грустно усмехается Ростислав. — Я
смотрю на него и думаю: как мне
иногда хочется быть на него
похожим…

Поэту хочется
быть по-мужски сильным — таким,
каким сначала кажется изображение.
А он по натуре очень мягкий, хотя
внешне воспринимается чуть ли не
ковбоем. И на холсте — вся истина:
бравада снаружи, а душа незащищена;
это просто одинокий и не очень
счастливый человек.

Одна из давних
работ Новиковой называется
"Посвящение Вычугжанину". Она
помечена 85-м годом. На выставке — в
переднем углу у окна. А на
противоположной стене, в дальнем
конце зала, висит еще один портрет
этого любимого автором человека.
Между ними — десятилетие, все
перевернувшее с ног на голову.
Целая эпоха, которая, хочешь не
хочешь, а не могла не оставить
рубцов в судьбе любого художника.
Это только Дориану Грею на своем
портрете удалось не измениться
внешне. А современная
действительность оставляет на
наших лицах глубокие отметины.
Можно стать даже любительницей
абсента. Но если стержень был, он
никуда не денется. Так и с
Новиковой. Она стала старше юной
своей бабушки, но и сегодня следует
одной вере — реализму в любых его
проявлениях. Она по-прежнему
исследует характер как сложнейший
психологический организм, цепко
выхватывая самое главное. В
последнем портрете Вычугжанина —
его мудрость, вечное
бессребреничество и неизменную
доброту к людям. В портрете Елены
Волошиной, заслуженной артистки
России, — ее неувядающую
женственность, прелестное
кокетство, артистизм и —
одиночество.

… Однажды
Новикова осталась ночевать в
Эрмитаже. Спряталась за шторой и,
когда все служители покинули музей,
вышла к Рембрандту. Достала выпивку
и начала разговор с любимым
фламандцем. Он оставил Сасскию,
вышел из рамы и опустился рядом с
Галиной. Так, за беседой, они
скоротали до рассвета. Ночь была
божественная, хотя и жуткая.

Это — Новикова.

Лучше, чем она
сама, ее до сих пор никто не написал.
О себе она вообще говорить не
любила и не любит. Зачем?
Многочисленные автопортреты
красноречивее любых слов.
Вслушайтесь, всматривайтесь,
догадывайтесь. Догадаться
нетрудно. Недополучила житейского
благополучия и тихой радости быта.
Не вытребовала, как иные маститые
ее земляки-коллеги, материальных
монбланов. Но сполна имеет другое:
отраженную от ее искусства любовь
зрителей, любовь глубокую,
подлинную. Никогда звон монет не
определял ее жизнь. Сегодня — тем
более. Хотя пиши на заказ и продавай
работы — могла бы стать богатой. Но
королям прислуживать тошно. Как мне
кажется, она горда тем, что жива
силой духа. Эта сила помогает ей не
сломаться…

Музей устроил
великолепную выставку накануне дня
рождения художницы. Мы все сейчас
скрупулезно подсчитываем, что
является достоянием России, ее
богатством, которое не подлежит
распылению. Вот оно, подлинное
богатство, рядом. Только протяни
руку и захоти сберечь. Вот для кого
надо строить мемориальные музеи,
чтобы все сохранить для потомков.
Пока не бережем. В фаворе
по-прежнему те, кто годами умеет
"выбивать", ссылаясь на
"заслуги". Новикова молчит и из
мастерской выходит редко.

Послезавтра у
Галины Евгеньевны день рождения. Мы
любим тебя, Галя!..