Дело закончено.
Но точка не поставлена

Русско-Азиатский
банк, этот финансовый спрут,
филиалы-щупальцы которого
шевелились, кроме Иркутска, еще в
тридцати трех городах России,
приказал долго жить. 9 апреля наша
газета рассказала о работе
ликвидационной комиссии банка:
как-никак шестьдесят тысяч его
вкладчиков и сотни юридических лиц
имеют право знать о том, удастся ли
им спасти хотя бы крохи из того, что
кануло в пасти этого монстра. Но
письма продолжают идти в редакцию.
Слухи, витающие вокруг Флера
Бабтракинова, бывшего президента
Русско-Азиатского банка, будоражат
общественное мнение. Было решено
опубликовать информацию о нем, что
называется, из первых уст.
Корреспондент
"Восточно-Сибирской правды"
Элла КЛИМОВА взяла интервью у
начальника следственного
отделения регионального
управления ФСБ по Иркутской
области Петра Николаевича
МАЗАННИКОВА, который полтора года,
начиная с июня 1995-го по 7 декабря
минувшего года, вел дело Флера
Бабтракинова.

"ВСП":
Петр Николаевич, почему именно
Федеральная служба безопасности
занялась Русско-Азиатским банком,
вернее, человеком, его
возглавлявшим?

Петр
Мазанников: Видите ли, к нам
обратилась Иркутская таможня, у
которой в этом банке "сгорело"
60 миллиардов рублей. Все, кто
пытался до нас рассматривать этот
эпизод, склонялись к мысли о том,
что здесь налицо нарушение
гражданско-правовых отношений, по
которым должен был бы сказать свое
слово арбитраж. Просмотрев
материал, я все-таки решил, что есть
основания для возбуждения
уголовного дела.

"ВСП": 60
миллиардов рублей — это
"кусочек", которым и
поперхнуться можно. Что же, так все
просто было: взял у Иркутской
таможни такую сумму и забыл отдать?

Петр
Мазанников: Нет, все гораздо
сложнее. В 1993 году Иркутская
таможня открыла свой расчетный
счет в Русско-Азиатском банке. На
этот счет поступали таможенные
сборы; когда они накапливались,
предположим, за неделю, банк по
поручению Иркутской таможни должен
был перечислять деньги в Москву —
на расчетный счет Главного
таможенного комитета, откуда они
шли в бюджет государства. Что делал
Русско-Азиатский банк? На
протяжении четырех месяцев, с марта
по июнь 1995 года, принимал от
Иркутской таможни ее платежные
поручения, выдавая соответствующие
документы—расписки. Но деньги
никуда не переводил. Мы задались
целью проследить, куда ушли 60
миллиардов. Нам удалось это
сделать: вся огромная сумма
потрачена на погашение срочных
обязательств банка, на уплату
налогов. Ни копейки в Москву
перечислено не было.

"ВСП": То
есть на бумаге выходило, что банк
точно следует распоряжениям
таможни, а на деле…

Петр
Мазанников: А на деле он
"съедал" миллиарды сам. При
этом банк выдавал такие документы
Иркутской таможне, кроме которых,
казалось бы, никаких других и не
нужно, чтобы пребывать клиенту в
уверенности — деньги уходят в
Москву. Кто должен отвечать в
первую очередь? Конечно, человек,
возглавлявший банк: он не мог не
знать об афере, о том, что документы
содержат ложные сведения.

"ВСП":
Неужели так легко все это делать?

Петр
Мазанников: Легко. В банке, и не
только в Русско-Азиатском,
компьютерная система. Оператор,
принимая от таможни платежные
поручения, лишь смотрел, есть ли на
ее счету деньги. Убеждался, что
есть, и отправлял поручения на
головную ЭВМ. Та автоматически
списывала со счета таможни деньги,
хотя, повторюсь, они никуда не
уходили…

"ВСП":
Спокойно спать всегда лучше, чем
маяться от бессонницы из-за
авантюр. Зачем Русско-Азиатскому
банку понадобилась вся эта история
с шестьюдесятью миллиардами?

Петр
Мазанников: В начале девяносто
четвертого года финансовое
положение Русско-Азиатского банка
сильно пошатнулось. Следствие не
задавалось вопросом, почему оно
пошатнулось, на то были и
объективные, и субъективные
причины. Но если кратко — банк "не
потянул".

"ВСП":
Вера Афанасьева, возглавляющая
ликвидационную комиссию банка,
говорила о том, что банк вел очень
рискованную кредитную политику…

Петр
Мазанников: Да, очень
рискованную: деньги выдавались
подставным лицам, кредиты не
возвращались. Если бы банк не
использовал в своих целях эти 60
миллиардов рублей, он бы рухнул
гораздо раньше, где-то в начале 95-го.
А так он с кем-то успел еще
рассчитаться; кому-то повезло…

"ВСП": И
что же, сам Флер Бабтракинов
поживился за счет наивной
доверчивости Иркутской таможни?

Петр
Мазанников: Нет, себе лично он
не взял ни копейки из этих денег. Мы
у него интересовались, зачем он шел
на такой риск? Говорит, надеялся,
что банк благодаря такому
"вливанию" устоит, что сможет
начать новую финансовую политику.
Но в процессе следствия мы вышли
еще на один эпизод, связанный с
нарушением финансовых правил. Есть
специальная инструкция, согласно
которой нельзя пополнять уставный
капитал банка за счет его
собственных средств. Бабтракинов и
тут рискнул: обманным путем деньги
банка вошли в уставный капитал, и за
счет этого банком была незаконно
проведена эмиссия, когда
фактически он уже дышал на ладан. В
ходе эмиссии, как мы подсчитали,
Бабтракинову отстегнули 400
миллионов рублей. Правда, не в
деньгах, а в сертификатах акций. В
то время банк уже находился при
последнем издыхании, обменять
акции на рубли уже не было возможно.

"ВСП": А
если бы надежды Бабтракинова
сбылись и банк понемногу стал
подниматься?

Петр
Мазанников: Вот тогда он свои
400 миллионов получил бы.

"ВСП":
Значит, можно считать, Иркутская
таможня попала в точку, поручив
дело вам, — нарушение
уголовно-правовых отношений
налицо? Но тогда откуда же эти
слухи, будто Флер Бабтракинов
отпущен на свободу?

Петр
Мазанников: Вот тут мы
вступаем на зыбкую почву нашего
несовершенного законодательства.
Бабтракинов действительно
просидел в СИЗО девять месяцев и
был отпущен судом под залог в 10
миллионов.

"ВСП":
Как это — отпущен? И что для
Бабтракинова какие-то 10 миллионов?

Петр
Мазанников: Ведя следствие, мы
все время балансировали на грани:
уголовно-правовые или
гражданско-правовые отношения
нарушены в его действиях. Сначала
следствие склонялось, согласно
старому Уголовному кодексу, к тому,
чтобы квалифицировать дело о 60
миллиардах как присвоение и
растрату денег. Мы ему такое
обвинение и предъявили: сумма
огромна, убыток государству
нанесен прямой. Но, с другой
стороны, сам Бабтракинов этих денег
для себя не брал. Теперь посмотрим
на 400 миллионов. У него на руках
пустые бумажки. В то время, когда
банк провернул незаконную эмиссию,
он шел на риск, чтобы спасти не себя,
а именно банк. Видите, как все зыбко:
фактически в России мы были одними
из первых в раскручивании подобных
дел. Да, теперь, когда вышел новый
Уголовный кодекс, мы можем прочесть
в нем специальную статью,
предусматривающую уголовное
наказание за незаконную эмиссию.
Очевидно, не один Русско-Азиатский
банк "баловался" этим. Но ведь,
когда следствие велось, мы
действовали в соответствии со
старым Уголовным кодексом, в
котором такой статьи не было. Как
Бабтракинова привлекать по новой
статье: закон обратной силы не
имеет…

"ВСП":
Петр Николаевич, тут что-то не
вяжется: 60 миллиардов в
государственную казну не
возвращены…

Петр
Мазанников: Теперь уже даже не
60 миллиардов, а куда больше: ведь на
эти миллиарды накручивались новые
проценты.

"ВСП":
Тем более… И если бы банк выстоял,
Бабтракинов получил бы эти 400
миллионов, а вы говорите…

Петр
Мазанников: А я говорю сейчас
так: чтобы привлечь человека за
мошенничество, необходимо
доказать, что Бабтракинов
действовал из корыстных
побуждений, хотел присвоить себе те
же 400 миллионов.

"ВСП": Вы
знаете, Петр Николаевич, у нас в
почте столько писем о таких
начальниках, которые получают
огромные зарплаты, строят себе
особняки, дачи, меняют машины, как
перчатки, а люди месяцами не
получают свой минимум. Что же, их
оправдывать?

Петр
Мазанников: Нет, конечно. Но мы
говорим о конкретном человеке. О
Бабтракинове. Следствие не нашло у
него ни недвижимости, ни денежных
накоплений в России или за
границей. Свою квартиру в Москве он
продал, чтобы рассчитаться с
банком. Да, банк растратил 60
миллиардов, но, опять же, не в карман
его президенту они ушли. Так
мошенничество перед нами, уголовно
наказуемое, или нарушение
гражданско-правовых отношений? Где
та грань, которая отделяет одно от
другого?

"ВСП":
Действительно — где грань?

Петр
Мазанников: Наверное, вы
должны понять главное: если
следователь в чем-то сомневается,
он должен решать свои сомнения в
пользу подозреваемого. Да,
Бабтракинов свою вину в растрате
миллиардов признал. Но не в их
присвоении.

"ВСП":
Значит, надежды Иркутской таможни
вы не оправдали, отпустив его, как
говорится, с миром?

Петр
Мазанников: Да, я прекратил это
следствие за отсутствием состава
преступления…

"ВСП":
Петр Николаевич, вы его боялись?

Петр
Мазанников: Мне угрожали много
раз, но нас не так-то легко запугать.
Скажу больше: в ходе следствия у
меня сложился с Бабтракиновым
хороший психологический контакт,
он был со мною откровенен.

"ВСП":
Правда ли, что в Русско-Азиатском
банке отмывались партийные деньги?

Петр
Мазанников: Мы таких сведений
в ходе следствия не установили.

"ВСП":
Вообще, что за человек — Флер
Бабтракинов?

Петр
Мазанников: Он по
специальности строитель. Но если не
о профессии ваш вопрос, то это очень
властолюбивый человек. У меня
сложилось такое впечатление, что ни
деньги, ни обустроенный быт его не
интересуют. Власть — вот идол,
которому он поклонялся.

"ВСП":
Простите, Петр Николаевич, будем
считать, что я — человек из
"толпы", то бишь, из тех простых
и не очень искушенных в
правоведении людей. У вас 9 месяцев
ушло на то, чтобы вернуться "на
круги своя": ни по одному
предъявленному Бабтракинову
эпизоду следствие не смогло найти
доказательств.

Петр
Мазанников: Флер Бабтракинов
привлекался с самого начала только
по двум эпизодам — по растрате
шестидесяти миллиардов и по
незаконной эмиссии. Ни по первому,
ни по второму эпизоду мы не смогли
инкриминировать ему нарушение
уголовно-правовых отношений. Весы
следствия склонились в конце
концов в сторону не Уголовного, а
Гражданского кодекса.

"ВСП":
Непонятный какой-то результат,
расплывчатый…

Петр
Мазанников: Как расплывчаты
правовые контуры всей нашей жизни.
Ну, посудите — разве Главный
таможенный комитет, который в
течение четырех месяцев не получал
никакой "дани" от Иркутской
таможни, не должен был бы
спохватиться и поинтересоваться:
что это там думают себе иркутские
таможенники, почему службу не несут
исправно? И сами таможенники могли
бы проверить прохождение своих
денежек… Или, к примеру, сама наша
банковская система. Никакой
страховки в стране не существует —
вклады всегда рискованны. Но мы
ведь ведем речь не о мошеннике типа
Мавроди, которому люди вольны были
доверять или не доверять на свой
страх и риск. Мы сейчас говорим о
банке. Пусть коммерческом банке. Но
разве коммерческие банки вне
контроля Центробанка России? Наше
Иркутское отделение Центробанка
наверняка знало о том, что
Русско-Азиатский банк
"закачался". Что же мешало
предупредить об этом вкладчиков?

"ВСП": Да,
сейчас мы говорим о вещах,
абсолютно не укладывающихся в
сознании. Обидно, что об
ответственности государства,
государственных структур мы
вспоминаем после того, как падает
занавес после последнего акта
драмы. Но ведь прокуратура — это
тоже государственный орган и,
надеюсь, не из последних…

Петр
Мазанников: Да, дело
Бабтракинова находилось на
контроле как у областной
прокуратуры, так и у Генеральной. В
порядке надзора она может
истребовать дело, чтобы
пересмотреть мое решение по
следствию. Кстати, следствие было
только по перечисленным мною
эпизодам. Вполне возможно, что по
тем эпизодам, о которых у нас шла
речь, у прокуратуры сложится совсем
иное мнение. Тогда дело пойдет на
доследование, и, кто знает,
возможно, весы правосудия качнутся
в сторону уголовно наказуемых
деяний. Вот почему я прошу, если это
интервью будет опубликовано,
сказать от моего имени буквально
следующее: следствие закончено, но
точка на нем не поставлена…

* * *

Элла КЛИМОВА.
Несколько строк в порядке
послесловия. Журналист в данном
случае честно и, как мог,
добросовестно передал содержание
беседы, оставив "за кадром"
свою личную оценку всего, что было
сказано. Хочу лишь заметить: еще
каких-нибудь десять лет тому назад
КГБ не ломало бы себе голову о том,
где начинается и где кончается
граница между уголовным
преступлением и нарушением
гражданско-правовых отношений;
судьбы людей решались куда более
оперативно и — трагично…