А вот еще и такой
случай…

Борис
НОВГОРОДОВ, бывший
востсибправдовец

Я
ленив. Но именно ленивые изобрели
колесо и велосипед,

потому
что им не хотелось ходить пешком и
таскать тяжести.

Позже
они же придумали космическую
ракету.

Высказывание
приписывается Леху Валенсе.

Это только сейчас
стало самым заурядным, обыденным
делом: нахождение космического
экипажа на орбите месяц, два, три,
даже полгода… "Ну летают себе и
летают, мне-то какое дело!" — так
или примерно так реагирует на
очередное сообщение о космическом
полете сегодняшний обыватель,
замордованный месячными
задержками пенсий, загадочными
перестановками в правительстве или
баснословными приобретениями
зарубежной недвижимости теми, кто в
первую очередь должен печься о нас
с вами.

Раньше сообщение
о новом космическом запуске "с
человеком на борту" давало
совсем другой эффект. Ошеломляющий.
Мой рассказ-воспоминание — лишнее
тому подтверждение.

Прежде редакция
газеты "Восточно-Сибирская
правда" находилась в самом
центре города, по улице Карла
Маркса, 13. Было тесновато. Одним из
самых главных мест общения, помимо
просторного редакторского
кабинета, считался
"конференц-коридор", в котором
размещался и уютный диванчик, и
пианино, два больших еще купеческой
поры зеркала, позже появился и
телевизор. Именно по нему мы
услышали однажды, что вот-вот
"будет передано важное
правительственное сообщение",
после чего почти вся редакция
сгрудилась возле телеэкрана —
черно-белого, конечно.

И вот то самое
сообщение: очередной запуск
космического корабля! Но шоковое
состояние пришло чуточку позже,
когда диктор объявил, что в составе
экипажа — "Волынов, уроженец
города Иркутска". Я в ту пору
работал заведующим отделом
информации и спорта. Поэтому
телевизионное сообщение лично для
меня послужило импульсивным
толчком для дальнейшего, более
детального информирования
читателей о нашем земляке,
мгновенно ставшим знаменитым и, как
бы попутно, прославившим наш город.

Я заметался по
коридорам. Неожиданную подсказку,
очень дельную, кстати, сделала моя
коллега Мария Константиновна
Конева.

— Борис, — сказала
она, — загляните в телефонный
справочник, на букву "В".

Я заглянул. И,
представьте, наткнулся на фамилию
Волынов! А вдруг не однофамилец, а
родственник?! Вот была бы удача…

Некто Волынов, как
подсказывал справочник, проживал
по улице Грязнова (номер дома тоже
указывается). Редакторская
"Волга" уже пофыркивала у
подъезда. В состоянии самой
настоящей эйфории, мы с водителем
не сразу сообразили, что улица-то
Грязнова — вот она, рядом, чуть-чуть
наискосок от редакции (на ее углу
уже тогда размещался кинотеатр
"Хроника". В общем, находим
нужный дом, подъезд. Я взлетаю на
третий этаж, усмиряя нервную дрожь,
стучусь… Дверь открывает человек в
годах, благообразной внешности.

— Простите, вы —
Волынов?

— Да, он самый.

— Еще раз
простите, вы слышали
правительственное сообщение,
только что переданное по…

— Да, слышал.

— А к космонавту
Волынову какое-нибудь родственное
отношение имеете?

— Я его дядя…

Через несколько
секунд я уже был приглашен в
комнату, где на круглом столе в
объяснимом беспорядке лежали
разноформатные фотокарточки.

— Вот это он с
мамой, это со мной, это снова с
мамой… — дрожащим голосом пояснял
дядя космонавта (увы,
имени-отчества его уже не помню). Я
тоже вибрирующим от волнения
голосом, под честное слово,
попросил до завтра несколько
фотографий, полагая, что штуки
три-четыре из них газета
обязательно опубликует.

— Только до
завтра, только до завтра… Хорошо? —
Дядя оказался понимающим и
доверчивым человеком. В редакции
меня замкнули в отдельном кабинете
с целью написать репортаж в номер.

Это всегда было,
есть и будет нелегким делом —
писать в номер, зная, что только
тебя, твоей журналистской
расторопности ждут печатные
машины, работающие по строгому
графику. Беспокойство охватило и
цех цинкографии, где отобранные
снимки переводились на металл
(сейчас технология совсем другая).
Короче, нервного напряжения
хватало всем.

А знаете, что
делают в подобных ситуациях
корреспонденты центральных газет,
работающие собкорами в том или ином
регионе? Они, в первую очередь,
звонят в редакцию главной местной
газеты, справедливо полагаясь на ее
разворотливость и компетентность.
Так случилось и на этот раз.

Из всех звонков
выделю один. От Леонида Шинкарева,
корреспондента "Известий".
Зная, чем я занят, он коротенько
попросил:

— Боря, дай хотя бы
маленькую наводку: где, по какому
адресу искать дядю космонавта?

Я дал.

Шинкарев
переспросил: — Ты меня
разыгрываешь?

— Да вы что, Леонид
Иосифович!

Юмор заключался в
том, что Шинкарев жил на той же
самой улице Грязнова, в том же самом
доме, больше того, в том же самом
подъезде, что и дядя космонавта,
только этажом выше…

Но дальнейшие
события стали разворачиваться
совсем по другому сценарию. Помню,
как, насочиняв страничку, звонил
Михаилу Израильевичу Давидсону,
ответ секретарю редакции, и
передавал ему с пылу с жару
исписанные листки. Исполнив свой
долг, я с чистой совестью уехал
домой, совсем не подозревая, что
меня ждет еще одно испытание.

Уже поздно
вечером мне домой звонит мой
коллега (он дежурил по номеру) Олег
Волович и сообщает, что майор или
капитан Волин (уж не помню точно ни
названия, ни фамилии), собственный
корреспондент газеты
Забайкальского военного округа,
аккредитованный в Иркутске,
каким-то образом прознал про
"дядины" фотоснимки, проник в
цинкографию, забрал их и теперь
намеревается лететь в Читу, где
была расположена штаб-квартира его
редакции. Я, чуть ли не стоя на
коленях перед телефоном, упросил
Воловича догнать самоуправца и
отобрать у него снимки, взятые мною
под честное слово. Олег успел к
отлету самолета
тютелька-в-тютельку и прямо на его
борту в буквальном смысле слова
отнял снимки, хотя капитан (или
майор?) и оборонялся классической
фразой:

— Теперь они
принадлежат истории!

Но номер
хитрована не прошел…

У-уф, ну и денек
выдался!

P.S. Много позже
космонавт Волынов посетил Иркутск.
Как и положено, он был встречен с
соответствующей его рангу помпой.
Помню, весь свой непродолжительный
визит он жил в доме, в свое время
приготовленном под резиденцию
американского президента Дуайта
Эйзенхауэра. Дом этот, стоящий за
высоким забором почти впритык к
зданию университетской библиотеки,
наверное, запомнился космонавту
надолго; в нем он, упав с лестницы,
сломал себе руку. Но это уже совсем
другая история…