Не знаю точно, но могу уверенно предполагать, что отдел опеки должен был праздновать исход этой ситуации с шампанским и шоколадом. В самом деле, когда девочку забирали по надуманному обвинению и писали заявление в полицию, вряд ли кто-то из «государевых опекунов» предполагал, что Лутковская упрётся, как плуг в пересохшем грунте, и откажется признавать себя виноватой. Более того, два года она будет насмерть стоять, отстаивая право на ребёнка, которого выходила и воспитывала с роддома. 

И вот долгожданная развязка – сотрудники опеки и детского дома убедили взять девочку к себе родную бабушку, мать её матери. Почему-то сотрудников опеки не смутило то, что бабушка все два года не стремилась к такому пополнению своей семьи, максимум, на что соглашалась – несколько раз взять Аню к себе в гости, чтобы она общалась с родной сестрой Викой, которую бабушка уже и так воспитывает. Но – уговорили. В детском доме прокомментировали, что в семье, у родных людей, Ане будет в любом случае лучше, чем в детдоме. С точки зрения органов опеки исход наилучший – и девочка вернулась в семью, и Лутковская так ничего и не доказала… 

В семье, у родных людей, Аня выдержала неполные две недели. Вчера вечером, в понедельник, 22 декабря, стало известно, что Аня сбежала из нового дома и через весь город пешком вернулась к Зинаиде Лутковской. Она ушла после занятий в школе, около часа дня, пройдя через весь город по трамвайным путям и появившись у знакомого подъезда только около пяти вечера.   

Парадокс ситуации состоит в том, что в этот момент сама Зинаида Леонидовна находилось на очередном заседании суда по рассмотрению её апелляционной жалобы. В четыре часа вечера заседание закончилось, и Лутковская со своим юристом Владимиром Чукавиным полчаса простояла у здания суда, обсуждая планы на следующее заседание – оно было назначено на вторник. Незадолго до шести вечера Лутковская вернулась домой и узнала, что Аня находится у её соседки Купряковой – ещё одного свидетеля защиты по этому делу. 

Аня рассказала, что бабушка запретила ей ходить в музыкальную школу, она плакала и просила не отдавать её обратно. Купрякова догадалась сразу позвонить в полицию, информацию о том, что девочка нашлась, принял в дежурной части майор ОП-1 Дёмин. По крайней мере, теперь у Лутковской есть алиби – она всерьёз опасается, что ко всем прошлым недоказанным грехам её ещё обвинят в похищении девочки. Владимир Чукавин прокомментировал, что, поскольку Аня уже находится в квартире Лутковской, теперь родной бабушке Аню нужно отдавать только в присутствии представителей полиции и органов опеки, с фиксацией всех обстоятельств этого происшествия в протокол. Как считает юрист, если Лутковскую не удастся обвинить в похищении, органы опеки попытаются скрыть эти обстоятельства, чтобы не разрушить мнение, что девочку наконец-то вернули в родную семью, где ей хорошо живётся. 

Морализаторствовать на эту тему глупо. Девочку, конечно, заберут – решение суда никто не отменял. Лутковская, конечно, будет вынуждена её отдать: она понимает, что вернуть её можно только по закону и удерживать её у себя сейчас – это значит лишиться даже призрачной надежды вернуть её в будущем. Аня, конечно, почувствует себя преданной – она уже пришла домой, и вот её гонит обратно к чужим людям самый близкий человек. Отдел опеки, конечно, будет снова обвинять во всём Лутковскую – это как всегда на протяжении всех этих двух лет. Да ё-моё! Взрослые, вы совсем озверели и сошли с ума, что ли? Остановитесь, сядьте, отдышитесь и послушайте первый раз за эти два года, чего хочет сама девочка! 

Хочется сказать очень много слов, но они, по странному стечению обстоятельств, все до одного не для печати. Поэтому всё, что я могу себе позволить:

– Дорогие сотрудники ангарского отдела опеки. С Новым годом вас! Надеюсь, что это год вы никогда не забудете.