Елена Костюкович. «Цвингер».

Год издания: 2013.

Издательство: «Астрель», Corpus.

Почему «Цвингер» так важен? Его написала Елена Костюкович, переводчик Умберто Эко. Это же как переводчик Сталина, Черчилля – хранитель тайн. И она создала огромное батальное полотно, на котором уместилась целая эпоха с начала ХХ века до наших дней. Костюкович феноменально обращается с языком: «впарковал автомобиль в узчайшую щель», «вечно приторочена глазами к экрану» – цитировать можно долго и с наслаждением. А её словарный запас поражает даже бывалых: «Цвингер» – текст, который стоит читать со словарём. Если обычный человек скажет «шотландка», то Костюкович – «рисунок тартан». Но при этом если на страницах встречается персонаж из простых, то и речь будет не академическая, а будто подслушанная на базаре. Стилизация – действительно её сильная сторона: персонажи «Цвингера» говорят не языком Костюкович, а каждый своим собственным, что ценно и редко. Собственно Цвингер – это музей-дворец, известный по всему миру, это название, связанное с уничтожением во время второй мировой войны картинной галереи уровня эрмитажных хранилищ, которое удалось предотвратить. В момент, когда полотна Боттичелли, Тициана, Ван Дейка, Рубенса были сброшены в шахты и заминированы, очень вовремя появился дедушка Елены Костюкович, без которого шедевры были бы навсегда утеряны. Но даже цитируя настоящие архивные документы, автор не превращает книгу в рассказ для внуков про свою героическую семью, она использует «отстранение», возвышается над частным и личным. И хотя многие темы, которые затронуты в книге, связаны с Костюкович (то же искусство перевода, те же книжные ярмарки), нет ощущения, что написана хвастливая биография семьи, зато возникает чувство, что она вложила в роман абсолютно всё, что могла сказать, и даже больше. Вдобавок её глубокие знания – это какой-то космос для читающего. Например, если она говорит об итальянской кухне (написала о ней пару книг) и ресторанном деле вообще, то на мишленовском уровне. И будет сказано не только чужеродно-таинственное «к лабардану вальполичелла», но и образное «меню проектируется как дом: с фундамента до чердака», выдавая секреты «в поленту добавляется столько сыра, что золотой цвет вытесняется молочным». И вот так, как она обращается с описанием еды, будет с каждой темой, за которую она возьмётся: архивисты, музейщики, вторая мировая война, книжные ярмарки, Олимпиада-80, железный занавес, переводчики, Европа, гастарбайтеры. Намешано многое. Из такого количества компонентов приготавливают абсент (до сорока ароматических трав плюс алкоголь). И по сравнению с обычными книгами, которые пустая водица, чаёк, морсик, у Елены Костюкович текст такой крепости и плотности, что его невозможно проглотить за ночь, это дижестив, употребляемый медленно, вдумчиво. Опытным путём определено, что возрастной ценз для чтения «Цвингер» – не менее 30 лет. У тех, кто младше, просто нет нужных воспоминаний. Ведь на протяжении всей гигантского размера книги (750 страниц чистого удовольствия) за несколько условных дней Франк­фуртской книжной ярмарки, на которой обретается главный герой, он переберёт в памяти всю советскую эпоху, рухнет в чужие мемуары. И этот первый роман знаменитой переводчицы – действительно большое событие в мире литературы. Русская литература возвращается и выигрывает.

«В затопленные штреки этой шахты гитлеровцы бросили 350 полотен величайшего значения. Вода, насыщенная известью, пропитывала полотна, проникала в мельчайшие поры, в трещинки-кракелюры. Картинам угрожала близкая гибель. Необходимо было, не медля ни дня, извлечь их оттуда. Мы получили по приказанию маршала Конева в помощь автобатальон и группу погранвойск под командованием капитана Сараева». 

Джеймс Нэрмор. «Кубрик».

Год издания: 2012.

Издательство: Rosebud Publishing.

Американец Джеймс Нэрмор очень небанально подошёл к написанию книги о знаменитости: он практически не касается биографии, не перетряхивает грязное бельё, не сообщает о количестве любовниц и браков, а рассказывает исключительно о творчестве прославленного режиссёра. Здесь будет и покадровый разбор фильмов, и сравнение бюджетов, и рассказ о методах съёмки. И смысловые компоненты будут разложены, как на приборной доске. Вот здесь – фрейдистские мотивы, вот «Сверх-Я», а это – чёрный юмор, осторожно. Кубрик стал своего рода брендом, в его картинах сатира и ирония вместо сентиментальности, главенство формы над звуковым рядом, установка на то, что зритель ассоциирует себя с главным героем. О примате формы надо сказать отдельно, ведь Стэнли Кубрик перед тем, как стать режиссёром, долго работал фотографом (например, для «Look»). Именно поэтому некоторые кадры в его фильмах говорят больше, чем целые сцены, а отдельные моменты и вовсе самоцитата. Джеймс Нэрмор упоминает о кадре с Николь Кидман в самом начале «С широко закрытыми глазами», где она стоит ровно так, как сфотографированная Кубриком ранее девушка, позирующая шаржисту. Его фильмы зачастую истории о том, как тщательно продуманный план рушится из-за случайности. Стэнли Кубрик – именно тот, кто экранизировал «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса, «Лолиту» Владимира Набокова, рассказ Стефана Цвейга. И он – тот, кто снимал про космос настолько впечатляюще, что даже существовала версия, будто он режиссёр якобы подложного американского полёта в космос. Книга похожа на путеводитель по его фильмам, с ней можно пересматривать Кубрика заново, открывая для себя упущенные моменты и подтексты.

«Не зря же юмор был в ходу у изгоев – например, у еврейского сообщества, к которому принадлежал и Стэнли Кубрик».

Ингрид НолЛь. «Прохладой дышит вечер».

Год издания: 2013.

Издательство: «Эксмо».

Часто ли на прилавках книжных магазинов можно встретить современных немецких авторов? Крайне редко. Почтенная Ингрид Нолль – приятное исключение. Её проза интересна ещё и тем, что её сложно уложить в какие-то рамки: да, есть детективная линия, но книга «Прохладой дышит вечер» совсем не детектив. Да, в центре внимания люди, которым хорошо за восемьдесят, но текст неспокоен, он бурлит разнообразными страстями. И первое впечатление «да здесь же про бабушку – божий одуванчик» скроется так же быстро, как солнце за облаком. И на смену «Городу солнца» Туве Янссон, которая тоже писала про пенсионеров, явится эхо войны и настоящая огромная страшная тайна, с которой можно жить, но совсем не хочется умирать. Как по цепочке будут открываться и другие семейные тайны, поступки «по молодости, по глупости» получат новую оценку, а кавалер прямиком из молодости опять окажется рядом. Только что с ним теперь делать? 

«Моника изо всех сил постаралась к маминому дню рождения: на столе стоял большой торт с кремом, жирный, сладкий. По тем временам невероятная роскошь. Бывают такие необыкновенно вкусные блюда, которые запоминаешь на всю жизнь, так вот этот торт мне запомнился. Слои из бисквитного и песочного теста громоздились один на другой, проложенные фруктами, мармеладом и кремом, а наверху возвышался маленький королевский замок из масла».

Умберто Эко. «Откровения молодого романиста».

Год издания: 2013.

Издательство: «АСТ».

«Я молодой романист», – говорит Умберто Эко в 77 лет и приглашает на свою литературную кухню. Свежая книга знаменитого автора – это нон-фикшн, подборка из четырёх лекций-«откровений» о создании литературы. Расскажет ли Умберто Эко, как писать книги? Нет. Расскажет ли Умберто Эко, как он пишет книги? Да. Его первый и самый знаменитый роман увидел свет в 1980 году, когда самому автору было уже за пятьдесят: такое вот начало писательской карьеры. Учёный и преподаватель, он большое значение придаёт поиску и отбору справочного материала – того, что пойдёт в основу любой книги, статьи, эссе. Всю жизнь изучая Средневековье, он запас такое количество «исходного кода», что, решившись написать роман, он будто распахнул дверцы необъятного шкафа, в который десятилетиями складывал данные об этой эпохе. Весь подручный материал был под рукой, оставалось лишь выбрать необходимое. И дополнить деталями. Проникаешься уважением, когда читаешь о том, насколько тщательно Умберто Эко подходит к написанию отдельных сцен и всего текста. Например, он говорит, что два или три года изучал рисунки и схемы кораблей нужной эпохи, чтобы наверняка знать, какого размера была рубка или кубрик и как добраться от одной до второго. Если же в тексте появляется гео­графическое место, можно быть уверенным: писатель побывал там, чтобы собственными глазами увидеть, какого цвета там вода и небо в разное время суток. Известна история о разговоре с деятелем кино, который одобрял длину диалогов в «Имени Розы», – очень кинематографичны, говорил. А они всего лишь выверены по времени с учётом размеров предполагаемого лабиринта. И выверены до сантиметра. Эко рассказывает, что много раз бродил по ночному Парижу, наговаривая на диктофон всё, что видит, чтобы в точности описать маршрут книжного героя. Подобная жажда достоверности понемногу стирает границу между вымыслом и фактом, историей настоящей и историей придуманной. Это давнее желание ответить, наконец, на крамольные вопросы: почему тексты Гомера принято считать художественными, а тексты Платона — нет? Почему стихи плохого поэта называют художественной литературой, а статья хорошего учёного таковою не является? Повисая в воздухе, вопросы пре­вращаются в риторические, но наш итальянский автор ловко сбивает их одним выстрелом, решая однажды все тексты – научные и художественные – сочинять как детективный роман. И всё шло отлично, пока однажды Умберто Эко не решил примерить роль филолога. Да-да, как раз под этой обложкой, в «Откровениях молодого романиста». Пока в первой половине он ведёт себя как обычно – как историк, рассказчик и детективщик, – всё просто прекрасно. Кстати, неоднократно упоминает в тексте Елену Костюкович, ту самую, что переводила на русский его тексты, а недавно опубликовала и свой роман. Но вернёмся к книге: глава третья, про литературных героев, а также четвёртая, про списки (представляете, целая глава, состоящая из списков), – это просто патентованное сно­творное. «Я список кораблей прочёл до середины…». Можно преодолевать очередной перечень, в которых Умберто Эко души не чает, и ловить себя на мысли: «Что происходит? Зачем это всё?» Бывают у людей хобби: собирать марки, монеты, банкноты… Эко собирает литературные примеры перечней. Специфическое развлечение, исключительно писательского толка. 

«Не создав ступеньки, я не мог продолжать рассказывать историю. Говорят, что схожим образом работал кинорежиссёр Лукино Висконти. Если по сценарию два персонажа вели разговор о шкатулке с драгоценностями, он требовал, чтобы в шкатулке – даже если в кадре её не открывали – лежали настоящие драгоценности. Потому что в противном случае актёры играли не так убедительно».