Единых чертежей для органа нет 

Николай Натяганов по профессии художник, работал искусствоведом и реставратором в иркутских музеях, сегодня расписывает храмы. Музыкой он был увлечён с детства – пластинки, концерты классической музыки, филармония, органный зал. В 12-летнем возрасте Николай посетил первый в истории Иркутска концерт в органном зале. 

– Маме каким-то чудом удалось достать билеты в торжественно открывающийся органный зал. Мне тогда было 12 лет, – вспоминает сегодня мастер. – Был концерт выдающегося российского органиста, ныне покойного, Леонида Григорьевича Янченко. Это знаменитый московский профессор, лауреат многих премий и конкурсов. Он открывал наш органный зал, была мощная концертная программа, и, конечно, звучала музыка Баха. 

Николай Натяганов, хранитель иркутского органа

И всё моё нутро словно распахнулось навстречу этой музыке. После в Иркутск приезжали практически все замечательные органисты нашего времени – и Леонид Ройзман, и Александр Фисейский, и Алексей Пашин, и Евгения Лисицина, и Анастасия Сидельникова, многих из них я слышал и видел. 

Нужно отметить, что органист – профессия штучная, потому что органов намного меньше, чем фортепиано, например. Если скрипач, саксофонист, флейтист могут взять свой инструмент с собой, то органист – нет. Репетиции, концерты – только в органном зале, гастроли, выступления – только в тех городах, где есть органные залы. Хотя в последнее время на органистов стали учить больше, чем в 1950–1960-е годы. Многие пианисты и теоретики музыки тоже обучаются игре на органе, ведь для игры на этом сложном инструменте изначально требуется фортепианная подготовка. 

А вот настройщиков органа как таковых не учат, специального учебного заведения нет. 

Фортепианных мастеров готовят при фабриках, органных – на органостроительных фабриках, в мастерских. Нужно пройти сложный путь: сначала человек должен поработать в деревянном цехе, потом в цехе, где раскатывается металл, затем в цехе, где этот металл обрезается и на специальных деревянных шаблонах спаивается. Нужно изучить множество механизмов, потому что все органы различны и единых чертежей нет. 

– Наш орган носит опус №571, это порядковый номер изготовления. 

Цифра знаменательная, у Баха есть фантазия соль-мажор №571. И чертежи нашего органа, например, не могут быть использованы к какому-то другому инструменту, потому что орган всегда изготавливается для конкретного помещения. Мастера для этого приезжают заранее, за год, и в пустом зале изучают акустику, примериваются, рассчитывают параметры. В Иркутск в 1977 году приезжали четыре мастера, они выяснили, какого размера должен быть инструмент, и предложили в качестве места для расположения алтарную арку – это бывший алтарь католического костёла. Там была подходящая высота – восемь метров. Наш орган – инструмент среднего размера, есть инструменты и побольше, особенно много их в Европе. Иркутский орган имеет вертикальную барочную концепцию, мастера предложили нам набор из 27 регистров. На первом мануале сосредоточены главные, мощные голоса, на втором – более прозрачные, сольные плюс педальная клавиатура в полном объёме. Лавка для исполнителя сделана из дуба, она регулируется по высоте. А корпус органа выполнен из альпийской сосны, по качеству именно это дерево идеально подходит для божественного инструмента. Внутри использована древесина других пород – бука, осины, сосны и даже одного тропического дерева. Много и разных металлов применено при его изготовлении, ведь орган по своему устройству очень сложный инструмент. Мотор в органе швейцарский, дорогой и бесшумный, он находится в специальной камере, его тоже надо постоянно проверять, закапывать в него масло. 

Что немаловажно, иркутский орган полностью механический, что высоко оценивает любой органист, который приезжает к нам выступать. Ведь механика позволяет полностью чувствовать отдачу инструментов, когда от нажатия клавиш, толчка пальцев начинает звучать та или иная труба. Кроме того, наш орган был изначально интонирован в равномерно темперированном клавире, это строй, обязанный своим появлением Баху. У него было даже специальное сочинение «Хорошо темперированный клавир», хотя разумнее его было бы назвать «Равномерно темперированный клавир», – когда все тональности должны звучать одинаково хорошо. 

Следует отметить: для нас большая удача тот факт, что орган стоит не просто в зале, обычном светском помещении, а в храме. Ведь орган – изначально духовный инструмент. Знаменитые органы мира зачастую установлены на балконе, украшены резьбой, скульптурой, живописными образами, что не может не воздействовать на эмоционально-душевное состояние человека. И каждый, кто бывал в нашем органном зале, отмечает это магическое религиозно-духовное влияние. 

– Это всё на самом деле приподнимает человека над землёй, – уверяет Николай Натяганов. – Ведь музыка сама по себе волшебство. Вдруг ниоткуда, из тишины появляются гармоничные звуки. Это необъяснимое явление, не зря музыка считается самым доходчивым и таинственным видом искусства – неизвестно, как она получается, и неизвестно, куда потом исчезает. И когда касаешься клавиш органа, испытываешь несравнимо больше, чем когда прикасаешься к любому другому инструменту. 

С настройкой органа помогает мама

Основная работа настройщика органа, главное таинство происходят внутри инструмента.
Это не скрипка и даже не фортепиано – орган, как в средневековой сказке, открывает свою потайную дверцу,
и уже внутри начинаются чудеса. Чудеса во имя новых чудес – м

Николай Натяганов так много знает об иркутском органе не только по долгу службы, но и по зову души. Музыка с детства присутствовала в его жизни, он посещал все органные абонементы в Иркутске. 

– А когда я уже стал взрослее, меня просто потянуло работать с органом. Сегодня я владею органом настолько, насколько нужно, чтобы чувствовать музыку, а настройщику достаточно слышать созвучия и интервалы. Я понимал, что не музыкант, но ещё в армии мечтал об органе, выписывал в тетради теорию органа, историю его возникновения, особенности устройства. И как-то просто предложил свои услуги Лидии Валентиновне Янковской, которая у нас тогда работала. Это знаменитая наша органистка, сейчас она живёт в Ярославле, но 30 лет проработала в Иркутске, много поколений иркутян выросло на её музыке, у неё были интереснейшие абонементы. И как композитор она удивительные голоса находила в нашем органе, потрясающие тайны. Янковская тогда осталась без ассистента, и я ей предложил себя в этом качестве. Она попробовала, потренировала, послушала из конца зала, как я могу вести концерт, и взяла меня на работу. Я начал непосредственно вести концерты и ассистировать ей, а концерты порой были сложные, программа иной раз была так нагружена, что требовала от меня определённой выдержки. В произведениях современных исполнителей бывает особенно много работы для ассистента. 

В органном зале тогда трудился мастер Борис Николаев, но он ушёл, и орган оказался без настройщика. Тогда Николай Натяганов решил попробовать себя и в этом качестве. Сначала к его обучению подключился фортепианный мастер Иван Казаков, потом нашего настройщика стажировал органист и органный мастер из Барнаула Сергей Буткеев.

Была стажировка и в Москве, при Московской консерватории, её проводил специалист из Германии. Мастер-классы проходили почти во всех органных залах Москвы, стажёрам демонстрировали чешский орган в зале Чайковского, орган в музее Глинки – это первый учебный орган в Москве, на нём, например, учился играть знаменитый Гарри Гродберг. Стажёров знакомили с такими тонкостями, как уход за трубой, работа с ветланом, со шлейфами, раскрывали им секреты устройства и тайны настройки.

И когда Николай Натяганов остался с родным уже органом один на один, его охватили вполне естественная робость и сомнения.

– Это было в 1996 году. Тогда стажировавший меня Сергей Буткеев уехал, и я немного волновался. Шла концертная программа, я растерялся от ответственности, ведь всё лежало на моих плечах. Но потом волнение ушло, и когда я справлялся с какой-то поломкой, проблемой, на душе было очень тепло. Впервые я устранил поломку в Дни русской духовности и культуры, когда у органистки Людмилы Мацюры был концерт русской органной музыки. У нас полетел клапан на одной из педальных клавиш, вы­яснилось, что надломился штиф. Нужно было залезть внутрь винта, а туда было очень сложно рукой попасть, клапан же просто так пропускал воздух. Ну а что делать? Концерт же не отменишь, а клапан гудит беспрестанно. На время концерта мы его заблокировали, чтобы он вообще не звучал. Органистка подавала звук с помощью педали. А уже после концерта мы долго возились, сделали специальное устройство, чтобы вынуть этот обломок штифта, посадить клапан обратно, нам это удалось, и это было очень приятно. Утечку воздуха однажды устранял, для чего пришлось вынимать трубы всей клавиатуры. А потом орган надо было полностью перенастроить, потому что, если трубы вынимались и ставились заново, надо заново и перенастраивать всё. Это заняло целую неделю. Сейчас мне с органом мама помогает. Она инженер по профессии, но гуманитарий в душе. Она сидит за клавиатурой, нажимает нужные мне клавиши, когда я сижу на втором-третьем этаже, переключает регистры. 

Руки и уши как главные помощники 

Сегодня инструмент звучит так же великолепно,
как и 35 лет назад

Основная работа настройщика органа, главное таинство происходят внутри инструмента. Это же не скрипка и даже не фортепиано: орган, как в средневековой сказке, открывает свою потайную дверцу, и уже внутри начинаются чудеса. Чудеса во имя новых чудес – музыкальных. Как рассказал Николай, верх­ний этаж органа находится на высоте 4,5 метра, второй – на высоте 1,2 метра, а первый – на уровне пола. Внутри есть деревянный проход, он же помост, именно с этого помоста при необходимости можно дотянуться до труб. У настройщика имеется специальный инструментарий, предназначенный именно для органа. И ещё – руки и уши, главные помощники. 

– Во время настройки важно понять, какой угол наклона головы удобнее. Во время настройки нельзя туда-сюда спускаться и опускаться, вертеть головой, надо найти наиболее эффективное неподвижное положение. Внутри органа обычно очень громко, можно заткнуть уши ватой. Мой основной инструмент – штимхор, на нём с одной стороны воронка, с другой – конус. Ударяешь по трубе или воронкой, или конусом, таким образом повышаешь или занижаешь строй.

Хранитель иркутского органа приходит в органный зал если не каждый день, то несколько раз в неделю. Ведь концертный график в органном зале довольно плотный, всегда есть выступления в выходные дни, часто и среди недели. В день концерта настройщику обязательно надо быть здесь с утра: посмотреть, что со светом, проверить мотор, прислушаться, не издаёт ли корпус каких-то звуков и вибраций. И даже в летние месяцы у Николая Натяганова фактически не бывает отпуска. Впрочем, этим летом он поездил по Италии, послушал местные органы, был удивлён, в каком расстроенном состоянии находится большинство из них. Оказывается, в Италии просто нет такого понятия – «настройщик», нет человека, который регулярно следил бы за органом. Иркутск не Италия, но в этом плане нам повезло больше. Однако преемника у Николая пока нет, никто не высказывает желания обу­читься этому делу. С настройщиками вообще туго, ведь их труд больше технический, обслуживающий, не исполнительский. Но если у кого-то возникнет желание освоить эту редкую профессию, Николай обещает научить. 

Николай Натяганов утверждает, что сегодня инструмент звучит так же великолепно, как и 35 лет назад:

– Я помню свои первые впечатления, ничего не изменилось. Он так же прекрасен и внешне ничего не утерял – по-прежнему замечательно выглядят резьба, трубы. Орган строится на столетия. Так что наш, иркутский, инструмент ещё почти ребёнок. Он только вступает во взрослую жизнь.