История болезни 

44-летний Андрей Дудченко – обычный житель Шелехова. Настолько среднестатистический обыватель, что глазу зацепиться не за что. Как говорил Зощенко, таких в каждом трамвае по десять штук едет. Работал на ИркАЗе. На момент описываемых событий уволился по состоянию здоровья, собирался устраиваться в строительную компанию. Живёт в частном доме, с молодой женой воспитывает трёхлетнего сына, недавно родилась дочь. Неприятности начались неожиданно. В середине декабря прошлого года он заболел – повысилась температура, начался небольшой кашель, давило в груди. Неделю он, как и все мы в таких случаях, лечился сам, но симптомы не проходили и 26 декабря заставили обратиться в заводскую поликлинику. 

Там ему сделали флюорографию, и снимки чем-то не понравились участковому терапевту, которая рекомендовала на всякий случай пройти обследование в Шелеховском филиале Иркутского областного противотуберкулёзного диспансера. Первые результаты были обнадёживающими – фтизиатр филиала ИОПД Светлана Каминская, посмотрев снимки того дня, а также те, которые были сделаны ещё в сентябре в ходе профосмотра, сообщила страдальцу, что признаков туберкулёза она не видит. Но на всякий случай лучше пройти компьютерную томографию – врач порекомендовала обратиться в иркутскую ново-ленинскую железнодорожную клинику, где эта услуга наиболее дёшева, всего две тысячи. 

События развивались стремительно. В тот же день, 26 декабря, Андрей Владимирович смотался в Иркутск и пришёл на приём к врачу Сергею Морозу. На вопрос, в чём проблема, больной простодушно ответил, что у него подозревают туберкулёз.

– Мне кажется, когда он описывал томограмму, он опирался на мои слова о предварительном диагнозе. Ничем другим я не могу объяснить, почему он увидел на снимках туберкулёз, – недоумённо пожимает плечами Андрей Владимирович. 

В заключении компьютерной томографии №24 Сергей Мороз написал: «Инфильтративный туберкулёз с распадом верхней доли правого лёгкого». Это звучало как приговор. Вернувшись в Шелехов, Дудченко поспешил обратно в филиал ИОПД. У фтизиатра Каминской уже закончился приём, поэтому общаться ему пришлось с завотделением Юлией Никифоровой и главврачом стационарного отделения Региной Шрейдер. Они приняли единогласное решение положить Дудченко в стационар и велели явиться завтра утром с вещами. А когда он пришёл, началось странное.

– Светлана Николаевна выписала мне направление в стационар и при этом в приказной форме сказала, чтобы завтра с утра в больницу явились на обследование жена и дети, – рассказывает Андрей Дудченко. – Я попытался объяснить, что жена кормит грудью, дочери всего два месяца, может, не стоит их приводить в больницу, для них это стресс, да и мало ли что они могут здесь подхватить. Каминская на меня наорала, что вообще не понимает, как грудного ребёнка доверили туберкулёзнику, и пугала статистикой смертности детей от туберкулёза. 

(Забегая вперёд, дадим слово и самой Светлане Николаевне. Когда дело дошло до судебного разбирательства, она написала объяснительную записку на имя главного врача ИОПД Михаила Кащеева, датированную 16 мая сего года: «При обращении в диспансер… больной был настроен крайне негативно в отношении диагноза и предстоящего лечения. Был возбуждён, раздражён, ГРУБО перебивал мед. персонал, в разговоре ПОВЫШАЛ ГОЛОС… Никаких грубостей, резких высказываний в адрес больного, его семьи НЕ БЫЛО… СЛОВА «ТУБЕРКУЛЁЗНИК», «УПРЯЧУ И НАДОЛГО» Я НИКОГДА НЕ УПОТРЕБЛЯЮ В РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ… С моей стороны оскорблений в адрес больного Дудченко А.В. не было».)

Учитывая болезненную ситуацию, можно предположить, что обе стороны допустили некие некоррект-ные высказывания. Понятно и настроение Андрея Владимировича: молодая жена, узнав диагноз, ударилась в слёзы и панику, собралась уезжать к маме с детьми и вообще начала подумывать о разводе. Однако главе семьи удалось убедить женщину пройти обследование – действительно, а вдруг у детей тоже начинается туберкулёз?! И 28 декабря семья пришла в филиал ИОПД в полном составе. 

– В диспансере им сделали флюо-рограмму – всем, включая маленькую дочь, хотя я просил: «Не надо её облучать!» Выписали препараты для профилактики. Кое-как удалось убедить врачей, чтобы их не принимала дочь – как ей, двухмесячной, таблетки в рот засовывать? Сошлись на том, что она будет их получать с молоком матери, – волнуясь, вспоминает Андрей. – Когда делали снимок Валерии, младшей дочки, жене пришлось держать её на столе, так что она получила двойную дозу облучения. 

Меня лечили три месяца. До 15 января держали в стационаре, хотя я неоднократно просил перевести на амбулаторное лечение – жена одна в частном доме, там нужно носить воду, топить печь, ухаживать за двумя маленькими детьми. У меня температура прошла через два дня после начала лечения, чувствовал я себя хорошо. Анализы мокроты, посевы пришли чистые. То есть по анализам туберкулёз не подтверждался. 15-го выписали кучу таблеток и отпустили домой, на дневной стационар. А я, когда ещё только поступил, спросил у Регины Шрейдер, сколько времени займёт лечение. Она сказала, три месяца, потом нужно будет ехать в Иркутск, на консультацию к хирургам, может, придётся вырезать части повреждённого лёгкого. Я спросил: «Может, их прямо сейчас вырезать?» Она ответила: «Нет, сначала нужно пройти медикаментозное лечение». 

По словам Андрея Дудченко, за время лечения он получил не только вред здоровью, но и большой моральный ущерб. У него начала болеть печень, у жены несколько раз пропадало грудное молоко, малышка чувствовала себя плохо, отказывалась есть – молоко стало горьким. У сына постоянно вылезали ячмени на глазах, что участковый врач в поликлинике объяснил понижением иммунитета. Кроме того, знакомые стали сторониться семьи, друзья не подавали руки. В довершение всего 71-летнюю мать Андрея разбил инсульт и 15 марта она умерла. Это мужчина тоже считает следствием стрессовой ситуации, сложившейся в семье в связи с его диагнозом. 

(И опять, забегая вперёд, дадим слово врачам. В служебной записке на имя Кащеева, написанной начальником шелеховского филиала Юлией Никифоровой, говорится: «В жалобе содержится много клеветы на сотрудников нашего центра. Никто не проводил малолетним детям флюорографию – детям был сделан обзорный снимок грудной клетки. В период проведения лечения обращений в поликлинику ШЦРБ членов семьи больного по поводу болей паренхиматозных органов, пропажи грудного молока не было. Биохимические анализы крови больного соответствовали норме, что свидетельствует в пользу нормальной работы печени. Жалоб на боль в печени больной не предъявлял. Лечение переносил хорошо».)

Плохой хеппи-энд 

Каждый день до начала весны Андрей к восьми утра ходил на уколы, пока наконец 11 марта не сделали контрольный снимок. 12 марта Андрей пришёл на приём, и врач дневного стационара Галина Щербакова сказала ему: «Снимок хороший, всё зарубцевалось. Вам нужно съездить в ИОПД на консультацию к хирургам». В Иркутск Андрею назначили ехать 15 марта, но в этот день скончалась его матушка. Поэтому в областной центр он вырвался только 25-го. И здесь его ждал сюрприз.

– Меня осматривала хирург-фтизиатр Татьяна Зимина. Она посмотрела все снимки, накопившиеся к этому времени, и спросила: «Я не очень понимаю: вас от чего лечили?» Я растерялся и говорю: «Ну как же от чего – от туберкулёза!» Она изменилась в лице и сказала мне подождать – нужно было отдать все снимки на новое описание их специалистам. Через час она вышла с результатами описания и сказал, что её первоначальные подозрения подтвердились: у меня нет и не было никакого туберкулёза, а при обращении в поликлинику в декабре прошлого года была обычная пневмония в осложнённой форме. Я попросил её дать мне справку с этим заключением, но она ответила, что лично не уполномочена снимать такой диагноз. Сразу была созвана комиссия из фтизиатров и хирургов во главе с завотделением областного тубдиспансера. Через два часа совещания они пришли к единому решению и выдали мне заключение: туберкулёза у меня нет, и тубучёту я не подлежу. 

(То же самое в изложении Юлии Никифоровой звучит с другими акцентами: «25.03.2013 г. в ИОПД больной был консультирован фтизиохирургом Зиминой Т.Н., которая, вместо того чтобы дать заключение как врач-хирург, организовала внепланово ЦВКК, громко всё обсуждая, и в итоге больному было сказано, что у него пневмония и его можно было вылечить в любом соматическом стационаре. 26.03.2013 г. больной вернулся к нам в филиал разъярённым, агрессивным, с угрозами прокуратурой, судом».)

В рукописной судьбоносной справке, озаглавленной «Консультация хирурга», анекдотически неразборчивым почерком, характерным для врачей, можно разобрать: «Заключение: данных за туберкулёз лёгких нет». Несколько озадаченный, Андрей приехал с этой справкой в Шелеховский филиал ИОПД и показал её начальнику филиала Юлии Никифоровой и фтизиатру Галине Щербаковой. Реакция была неожиданной:

– Они мне сказали: «Ну хорошо, вылечился, молодец». Я переспросил: «Так меня теперь снимут с туб-учёта?» А они ответили, что ещё рано успокаиваться и нужно будет сделать контрольный снимок осенью. Я разозлился и говорю: «Извините, больше сюда я не приду. В следующий раз мы с вами встретимся в суде».

Вовка и Лера получат по 25 000 рублей за профилактический курс против туберкулёза

Дудченко написал две жалобы – в министерство здравоохранения Иркутской области и областную прокуратуру. Впрочем, жалобу из прокуратуры отправили по инстанции в то же министерство. 24 мая 2013 года ему пришёл ответ от замминистра Бойко. Если изложить его тезисно, то там было несколько ключевых мыслей: комиссия из областного противотуберкулёзного центра провела проверку в своём шелеховском филиале, взяла объяснительные со всех причастных врачей и исследовала документацию; было назначено правильное профилактическое лечение, так как было подозрение на туберкулёз; диагноз же «туберкулёз» был поставлен из-за «особенностей течения пневмонии (нетипичный редкий вариант)». Заканчивается документ умиротворяющей фразой: «Факт эффективного лечения пневмонии при использовании противотуберкулёзных препаратов является характерным для подобных случаев и объясняется их выраженным антибактериальным действием».

Примерно то же самое Андрею Дудченко говорили и в Шелеховском филиале ИОПД, и это то, что его до сих пор возмущает: по сути, ему предложили успокоиться и забыть обо всём, так как он пришёл больной, ушёл здоровый, а от чего и чем его лечили, не столь уж существенно. И тогда Андрей Дудченко обратился в суд. 9 августа в Свердловский районный суд Иркутска было подано исковое заявление о защите прав потребителей путём взыскания компенсации морального вреда и убытков. Адвокат потерпевшего Сергей Хроменков оценил моральный вред, нанесённый семье Дудченко, в 800000 рублей (по 200 тысяч на каждого члена семьи), а убытки за период временной нетрудоспособности – в 85332 рубля. Кроме этого Иркутский областной противотуберкулёзный диспансер задолжал Андрею Дудченко расходы на лекарства в сумме 5561 рубль, чеки прилагаются. 

Первое заседание суда состоялось 22 августа, четвёртое и последнее – 30 сентября. Судья Татьяна Смирнова к делу подошла въедливо, несколько раз запрашивала недостающие документы, оригинал истории болезни (из больницы прислали только копии), заставила потерпевших обосновать каждую копейку, которую они запросили в качестве компенсации. Всё это время она пыталась убедить стороны прийти к мировому соглашению. Андрей Дудченко был не против – он просил возместить ему убытки и моральный ущерб скромной суммой в сто тысяч и предоставить бесплатное санаторно-курортное лечение. Врачи от мирового соглашения отказались. 

30 сентября, рассмотрев в открытом суде гражданское дело №2-3256/13, судья Смирнова вынесла решение: взыскать с Иркутского областного противотуберкулёзного диспансера в пользу Андрея Дудченко 60000 рублей в качестве морального ущерба и ещё 68481 рубль как возмещение утраченного заработка; Ксения Дудченко, жена Андрея, должна получить 50000 рублей за причинённый ей моральный ущерб; вред, нанесённый детям, Владимиру и Валерии, суд оценил в 25000 рублей.