«Ликвидировать двадцатилетнее отставание»

Александр Гимельштейн, главный редактор Издательской группы «Восточно-Сибирская правда»: 

– Сергей Владимирович, я знаю, что у вас сегодня день был в основном посвящён будущему бюджету. Что у губернатора на рабочем столе? 

– Вся Россия сейчас имеет проблемную повестку по бюджету. Крупные предприятия снижают отчисления. В частности, падают цены на золото и другие ресурсы. Выпадающих доходов у нас достаточно много. Однако мы ни в коей мере не уменьшим количество наших инициатив в социальной сфере и, наоборот, будем поддерживать тренд на увеличение. Раньше не было такого, чтобы мы за год сдавали двадцать с лишним социальных объектов. Мы реанимировали ряд объектов из прошлого. Осталось не так много недостроенных школ, из крупных спортивных сооружений – Ледовый дворец, и алгоритм решения по нему мы найдём. 

Верстая бюджет, мы делаем всё для того, чтобы не останавливаться на достигнутом. На недавнем Госсовете – по стенограмме можете посмотреть – было практически стопроцентное совпадение с риторикой, которую мы декларировали в течение года: стандартизация услуг и такие посылы, как 54 тысячи рублей за квадратный метр строительства и благоустройства социальных объектов. Раньше, к примеру, только в отделку СПИД-центра вкладывали пять с лишним тысяч долларов за квадратный метр. Мы произвели революцию в строительной индустрии: теперь имеем опорные предприятия в нескольких сферах. Стандарты, по которым они работают, мы стремимся сделать универсальными. 

Сейчас у нас нет такого понятия, как бесконечные ПСД (проектно-сметные документации. – Ред.) с участием муниципалитетов, зато есть проекты двойного применения, которые выигрывают с точки зрения «цена-качество». Простой пример: спортивные объекты в Баяндаевском и Осинском районах могут поспорить по качеству с объектами в Иркутске. В областном центре нет стандартной площадки для игровых видов спорта, а когда мы где-нибудь в далёком посёлке в Осе строим объект, там абсолютно спортивный паркет. В одном городе мы начинали строить бассейн по цене 120 миллионов, а сейчас в другом городе подобный бассейн в улучшенном качестве будем возводить уже за 90 миллионов.

Мы вынуждены помогать мэрам. Это не критика ради критики, это наша проблемная повестка. На мой вопрос в Иркутске отвечают: «Мы имеем дорожную карту, мы знаем, как к пятнадцатому-шестнадцатому году решить проблему с садиками». Но я могу сказать, что такая дорожная карта в реальной жизни существовать не может, потому что для того, чтобы это сделать, нужно минимум пять-шесть миллиардов рублей. В бюджете города таких денег нет. И разумной политики тоже нет. Когда в муниципальной Ивано-Матрёнинской больнице сделали ремонт хирургического отделения, все радовались. Но у меня настоящей радости это не вызывало. Потому что видно, что с балконов там свисает шифер. И это, в общем-то, кощунственно – мучить людей и тратить деньги, когда нет комплексного и тщательно продуманного решения.

Начинается дискуссия: у города Иркутска Иркутская область заберёт 700 миллионов. Якобы ужас, город Иркутск обижают. Да даже за этот год в тех четырёх садиках в областном центре, которые мы буквально вымучили, областная доля в софинансировании суммарно больше! И сейчас областное правительство говорит о том, что нужно в Ново-Ленино строить поликлинику. Вопреки желанию, к сожалению, тех людей, которые должны были эту задачу сами решать. Мы дадим для развития территорий кратно большую сумму, чем та, которую извлечём. Но ещё при этом, кроме трёх городов, которые область по формальному признаку вроде как обижает, мы и по остальным территориям выполним все социальные указы президента.

Мы переведём на областной уровень проблему детских садиков. Это будет стоить довольно серьёзных денег. Если не сможем справиться за счёт своих ресурсов, то опять же, возвращаясь к подходам нашим и Госсовета, часть социальной нагрузки будем возлагать на внебюджетные механизмы, такие как ВЭБ, который поддерживает программы для моногородов. Есть компания «Лидер», которая управляет активами пенсионных фондов. Это дешёвые деньги, фактически мы будем входить в кредиты. Но это нормально, и это абсолютно не популистская тема. Если бы нужно было выглядеть «красиво», я бы строил мосты. Например, мост в Солнечном, или аэропорт, или что-то подобное. Но нам сегодня нужно ликвидировать два-дцатилетнее отставание. Школа в Тургеневке, например, сгорела два-дцать три года назад. Школа в Куйтуне – двадцать лет назад. 

Нужно развязать застарелые проблемные узлы. Так в дорожном строительстве, так в агропромышленном комплексе. Лет пять назад кому-то пришло в голову уменьшить дотации на сельское хозяйство. Это отставание нужно устранить. Мы должны видеть в территориях, как у Франтенко, новые трактора, технологии. Эффективность рубля, вложенного в сельское хозяйство, даёт рабочие места и новые технологии, создаёт среду обитания и те же садики. Стеновые панели, которые производит Франтенко, нужны не только ему, но и Мелконяну (генеральный директор компании «СибСтальСтрой». – Ред.) для возведения спортивных комплексов. К сожалению, в построенную школу в Булусе возили панели из Улан-Удэ. Это нас не красит, мягко выражаясь. 

С «СибСтальСтроем» мы, поддержав его через социальный заказ, регулируя отношения практически в ручном управлении, оказывая консультативную помощь, отрабатывали алгоритм. И теперь имеем предприятие, которое строит социальные объекты и на котором трудо-устроены жители Иркутской области. Предприятие выходит на соглашение с регионом по налогообложению. Мы имеем предложение и для сотрудников БЦБК, порядка ста рабочих мест, которые на этом предприятии можем разместить. Звучит легко, но требует времени, тщательности и профессионального сопровождения.

Не всё идёт безусловно гладко, но сегодня у нас есть возможность стандартизировать такого рода работу. Это – комплексная работа всего правительства. Прямо могу сказать, что такого никогда не было, здесь мы законодатели мод и имеем возможность делиться своим опытом. 

Есть ещё и инструментарий «народного бюджета». На самом деле он наиболее прямой и эффективный с точки зрения бюджетной направленности для решения проблемных вопросов, которые в каждой территории разные. Очень сложно, сидя в правительстве Иркутской области, взять и решить проблемы, актуальные в Ербогачёне или Катанге. Поэтому мы берём эти целевые бюджеты и анализируем с точки зрения результативности.

Мы делаем всё для того, чтобы законодательная ветвь власти, правительство Иркутской области и муниципалитеты были в одном алгоритме общения, в одной системе координат, а не разбросаны по разным фронтам. Выборный процесс закончился, и наша риторика вошла в программу съезда «Единой России»: все обещания, которые мы дали, теперь нужно выполнять. Такая большая проблемная повестка отягощает, но, тем не менее, другого выхода нет, кроме как её выполнять. Мы сейчас входим в этот бюджетный процесс в диалоге, он не всегда безоблачный. Депутаты пришли в Заксобрание с багажом набранных наказов. Но и губернатор, и правительство не были в стороне, мы пришли совместно. Это создаёт все основания для уверенности, что в ближайшее время мы представим проект бюджета на обсуждение.

«Не жить сравнениями»

Наталья Мичурина, шеф-редактор Издательской группы «Восточно-Сибирская правда»: 

– Я задам вопрос от обозревателя «Конкурента» Юлии Сергеевой. Она сейчас находится в декретном отпуске, но работает практически с той же интенсивностью. Юлия интересуется вашей реакцией на предложение Иркутского научного центра СО РАН построить на земельном участке в районе «Молчановки» планетарий или спортивный комплекс. 

– Я отнесусь к любой инициативе с поддержкой, если это будет не просто идея. Мой коллега по прошлой деятельности в сфере предпринимательства депутат Госдумы Михаил Слипенчук предлагал сделать планетарий в 130-м квартале. Но как-то странно это выглядело: два ресторана он построил в своих интересах, а истратить шесть миллионов долларов на планетарий предлагалось бюджету. Я бы рад был, в том числе как физик в прошлом, в этой сфере помочь. Но анализирую проблемную среду. К чему ребёнок, который сейчас растёт у Юли Сергеевой, быстрее подойдёт: к телескопу или к садику? 

– Хорошо бы и к садику, и к телескопу. 

– Бычков (председатель президиума Иркутского научного центра. – Ред.) мне предлагал истратить несколько десятков миллионов рублей на программу развития промышленности Иркутской области. Помните, на брифинге, когда я перед вами отчитывался за год работы, я сказал, что был бы счастлив, если бы удалось сформировать стратегию развития. Это очень эффективно – всем показать, как нужно и самому работать в чётком режиме, по программе. Но тут я, со своим огромным предпринимательским опытом, был просто шокирован: где ж такие люди, которые могут всё в единую канву свести, да всего за несколько десятков миллионов рублей, да ещё и так быстро?! Я с Миллером Алексеем Борисовичем (председатель правления ОАО «Газпром». – Ред.) разговаривал в Сочи, какие планы на 2024 год. С Сечиным Игорем Ивановичем беседую (глава НК «Роснефть». – Ред.). Только эти два параметра экономики субъекта не могу пока окончательно свести, а их на самом деле больше, здесь и Иркутская нефтяная компания, и «Петромир», и другие. И как бы так не получилось, что за этими стратегиями завод «Кнауф» никогда не получит газа и в Усть-Кут никогда не приведём газ. Поэтому, если говорить о планетарии или каком-то другом проекте, надо понять, каким образом его реализовывать.

Если нет денег ни в академии, ни в бюджете Иркутской области, ни в федеральной казне или городе Иркутске, каким образом мы этот объект будем строить? У нас есть тема стадиона «Труд», у нас народная команда «Байкал-Энергия», и под федеральную программу развития зимних видов спорта есть возможность получить деньги на центр конькобежного спорта, как в Сочи или Казани, чтобы у нас был крытый зал для конькобежцев. Если мы эти федеральные деньги получим, то Иркутская область найдёт под эту тему софинансирование. Я принимаю любые инициативы, но реальные, а не в разрыве с алгоритмами решений.

Геннадий Пруцков, обозреватель «ВСП» по вопросам сельского хозяйства: 

– Вы упоминали о падении цен на золото и другие ресурсы. Владимир Владимирович Путин говорит, мол, ребята, надо затягивать пояса. Промелькнуло такое сообщение, что рост производства продукции составляет уже нулевые проценты. И что особенно удручает, снизились объёмы перевозок зерна на 40%. Малоприятная ситуация. Как вы оцениваете её в целом по стране?

– Во всём мире проблемная повестка по экономике образовалась не сегодня. В той же Америке, если убрать пиар всякого рода, ситуация очень тяжёлая в целом. По поводу России или Иркутской области мне говорить проще. У нас есть ряд совершенно очевидных преимуществ. Самое главное – высокий трудовой и научно-образовательный потенциал. И мы должны вернуть людям веру и гордость за то, что они живут в Иркутской области, чтобы не жить сравнениями.

На 20 с лишним миллиардов рублей мы увеличили вложения в бюджетную сферу. Для того, чтобы всё-таки найти точки роста или базовые подходы для развития. Мы с таким завидным упорством и дальше будем продолжать работать по соглашениям с предприятиями. Это системный механизм, который тоже нас сейчас отличает от многих территорий. Не существует проблемы, которая заставляет сложить руки. Когда я работал в «Востсибугле», в кризисных условиях мы доказали, что предприятие развивается очень даже правильным образом и с перспективой. Мы выплатили тогда все налоги за предыдущий период, ликвидировали 18-месячную задолженность по зарплате, увеличили зарплаты в два раза. И, кроме того, инвестировали в производство. 

В регионе есть на сегодняшний день невыбранный потенциал для роста. В Братске мы подходим к стадии создания нового большого проекта производства арматуры. В Байкальске ведём переговоры о том, чтобы организовать международный детский лагерь, в котором будет 700 рабочих мест. А это тоже развитие той сферы экономики, которая у нас в зачаточном состоянии. Это ведь большой туристический миф, который мы благополучно крутим, вместо того чтобы системно двигаться по сегментации: санаторно-курортное лечение, событийный туризм и так далее. 

Есть шанс использовать наши возможности. Жаль, что мы не использовали их в то время, когда инвестиционная составляющая у предприятий была совсем другая. Но, с другой стороны, ничего кардинально жуткого с экономикой не происходит. Нам говорят в федеральном центре, что достаточно сдержанно нужно относиться к своим потребностям. Но мы опять же с гордостью можем сказать, что особо и не «разгонялись». Можно бесконечно бегать за федеральными деньгами и строить огромные спортивные комплексы или другие зачастую не востребованные социальные объекты. Однако нужно понимать, что их нужно будет потом обслуживать. Если они не будут востребованы и коммерчески обоснованы, то это неправильно, это ужасно по отношению к федеральным, муниципальным или областным деньгам. Потому что это бюджет каждого жителя.

Мы в формировании сегодняшнего бюджета говорим также и о деофшоризации. У нас на территории есть предприятия, про которые никто не может точно сказать, почему они на Кипре и кто там собственник. Все закатывают глаза. Я предпринимателем был 20 с лишним лет и о каждом своём предприятии мог сказать, даже если оно где-то зарегистрировано в силу оптимизации, кто там собственник. 

У нас есть инфраструктура, которую надо было ещё раньше развивать, есть месторождения. И слава богу, что мы к ним подходим сейчас, когда вместе с добычей ископаемых говорим о производствах. Иркутскую нефтяную компанию мы в течение года поддерживали, я лично неоднократно обращался к президенту, и мы получили НДПИ на газ, на нефть. И теперь компания корректирует и газогенерацию, и газохимию в Усть-Куте. Это уникальный процесс, когда мы формируем рынок внутреннего потребления газа, а не просто ждём Ковыкту. Для того чтобы её разрабатывать промышленно, нужно огромное количество потребления. 

Александр Гимельштейн: 

– С Миллером вы разговаривали про 2024 год. Далёкая дата. 

– Миллер рассуждает с точки зрения экономики своего предприятия, акционерного общества. И пока они не дойдут до договора с китайцами, у них никогда не будет достаточного потребления.

Наталья Мичурина: 

– А как же программа газификации? Она тоже была подкреплена соглашениями.

– У нас газификация, касающаяся «Газпрома», это Братск, Жигалово. Со стороны Иркутской области там должна быть сделана сеть. Если там одна котельная, которая могла бы перейти на газ, но которая в период посевной, уборочной или выборов пытается отключать горячую воду, такой диалог никакой перспективы не имеет. Я подчеркну: мы в Жигалово сейчас вкладываем деньги, и не только в садики, но и в сеть газоснабжения. Ведём переговоры о том, чтобы там разместить производство, основанное на газе. В Братске мы тоже должны вложиться в газификацию и со стороны Иркутской области образовать всё-таки центр потребления газа, теплогенерации, газогенерации. 

Наталья Мичурина: 

– Иркутская область будет инвестировать в инфраструктуру, а «Газпром» каждый год повышает цены на 25–30%.

– «Газпром» не торгует газом, а добывает его. Есть компания «Итера», есть другие компании-операторы, с которыми нужно договариваться. И «Газпром» никогда не создаёт инфраструктуру, это делает либо предприятие, либо территория. Поэтому мы в Жигалово создаём сеть, и газ у нас там будет. Опять же в Иркутской области есть газовые месторождения, которые подходят для того, чтобы осуществлять газификацию. Зачем всё время упираться в «Газпром» и очень наивно надеяться, что, например, он приведёт трубу на предприятие, потом поставит газоразделительный завод, поскольку у нас многокомпонентный газ, а потом будет благотворительностью заниматься? Такого ни в одной стране мира, ни у нас в Иркутской области не будет. Не надо ни на кого обижаться, надо стараться найти взаимопонимание, прийти к результату, в том числе и по газификации. 

Например, Иркутская нефтяная компания приведёт газ. Олег Владимирович Дерипаска имеет возможность строить там газогенерацию. А железной дороге, если БАМ начнут строить, потребуется источник электрогенерации. И это всё нужно свести в единую систему, никто вот так просто не будет нас снабжать газом или нефтью. 

Цена на нефтепродукты у нас высокая не потому, что нефтепродуктов нет, – у нас есть завод. Или стоимость авиабилетов. Просто у нас такой платёжеспособный житель, который может летать за эти деньги: полный самолёт в эконом-классе, билетов не хватает. Уникальная область, так ведь? Есть ещё такой показатель, как обеспеченность сотовой связью. Это ресурсная обеспеченность. А по налоговым поступлениям этого не заметно иногда. Должна быть корреляция. Покупательская способность очень высокая, по росту НДФЛ мы в этом году продемонстрировали лучшую динамику в России, внимательно отнеслись индивидуально к каждому предпринимателю. А вот налоговые поступления от предприятий дают другую картину. Строительный комплекс, например, взять. В Иркутске есть городское УКС, в ближайшее время мы пригласим его подписать соглашение. Сколько земли этому предприятию отдавалось не один год, десяток лет точно это делалось бесплатно. А цена продаваемого ими квадратного метра жилья практически коммерческая. И при этом налоговых поступлений, как я понимаю, нет. 

Из-за чего тормозилась Иркутская область? Мы с Александром Владимировичем (Гимельштейном, главным редактором «ВСП». – Ред.) много эту тему обсуждали. Существует «ресурсное проклятье», но у нас есть всё в Иркутской области. И есть много интереса к инвестированию. Нужно найти среди этих интересантов тех, кто максимально учтёт права территории, после чего инвестор будет действовать по международным параметрам. Например, есть и Lufthansa, и китайския и корейская авиакомпании, которые готовы заниматься по-настоящему инвестиционно привлекательным иркутским аэропортом. 

«Мы лучше. Мы лучше Бурятии, мы лучше Красноярска»

Георгий Кузнецов, обозреватель «ВСП» по вопросам экологии: 

– Лес я бы назвал не столько ресурсом, сколько природным капиталом. Рубим мы с советских времён больше всех, а как при этом сегодня выглядят лесные доходы? Ведь и запасов у нас больше, чем у соседа – Красноярского края. 

– По поводу сравнения с Красноярским краем. Мы сейчас одни из лучших в России с точки зрения объёмов и поступления доходов. У нас одна группа «Илим» по соглашению легализованно платит два с лишним миллиарда рублей. Мы сейчас выходим на лесные дороги, на лесосеки, практически ликвидировали понятие санитарных рубок. Лес – это возобновляемый ресурс, и это очень здорово. Можно, как в Финляндии, совершенно нормально им пользоваться при возобновляемых технологиях. Это приведёт к тому, что лес станет чище, будет меньше гореть. Мы сегодня гордимся тем, что у нас и пожаров меньше, и сокращается каждый год их количество, в отличие от Красноярска. Опять риторика сравнений. Но я хочу поменять наше сознание: мы лучше. Мы лучше Бурятии, мы лучше Красноярска. Мы лучше по многим параметрам. 

Приведу пример. В экономической академии мне задаёт вопрос кандидат наук: «Почему в Бурятии туризм развивается, а у нас в Иркутской области ничего не делается? Там туристический кластер». Я такие слова стараюсь обходить вообще, за ними, как правило, полный бред, если их не детализировать. Даже на одном предприятии в Иркутске объём турпотока в два-три раза выше, чем весь поток в Бурятии. 

Если говорить про лес, то на сегодняшний день, надеюсь, и при урезанном бюджете мы всё-таки подойдём к теме лесных дорог и цивилизованного восстановления. Вот Черемховский лесхоз, я рядом с ним вырос. За весь сезон только один пожар был. Как-то я заехал туда. Весь коллектив построился, и ко мне обращаются: а можно нам лесосеку, 150 тысяч? И хитро улыбаются. Я говорю: ну, конечно же, нельзя! Был в одном районе, не буду называть его, в котором до сих пор дикое воровство леса происходит. Там недовольны: «А вот у нас лесоучасток, и нас присоединили к Черемховскому лесхозу». Нужно грамотно вести дела. И стандарты выдерживать. Если мы говорим про лес, то независимо от территории подход должен быть одинаковым. И у мэров в том числе. Но не должно быть и субъективного мнения. И я не из кокетства это говорю. Если всё зависит просто от одного человека, «как я сказал, так и делайте», то это называется воинствующим идиотством. Нужно вовлечь, во-первых, коллективный разум, а во-вторых, найти отклик. 

Анна Павлова, корреспондент: 

– Вы начали беседу с темы бюджета Иркутской области. Не могли бы вы в персоналиях рассказать по крупным налогоплательщикам. Например, по АНХК, добывающим нефтяным компаниям. Какие прогнозы они дают на 2013 год? 

– По «Роснефти» у нас есть падение. Я не буду вам цифры называть, потому что это детали работы с каждым налогоплательщиком. «Рос-нефть» при этом очень даже добросовестный налогоплательщик. В нынешнем году первое соглашение было именно с этой компанией заключено, и мы за это получили четыре с лишним миллиарда рублей. Очевидно, что есть небольшое падение по нефтяным компаниям. Но никакой трагедии в этом нет. С отдельными собственниками, разрабатывающими месторождения, мы формируем соглашения, в которых идёт работа через льготирование. Мы даём льготы, они увеличивают объёмы. Я бы сейчас не стал называть цифры по бюджету, потому что это текущий переговорный процесс, которым занимаюсь не я, а специалисты.

Ангелина Саломатова, корреспондент «ВСП»: 

– По данным министерства финансов Иркутской области, за девять месяцев поступления налога на прибыль снизились на 34%, в то время как в других регионах в среднем на 20%. Как вы думаете, к каким последствиям приведёт такое снижение? 

– Я не думаю, а заявляю официально. Ведётся работа по уточнению, насколько бюджет будет уменьшаться или увеличиваться. Налог на прибыль на многих предприятиях падает по всей России. Но у нас есть компенсирующие точки роста, например увеличение НДФЛ. И Иркутская область в этом отношении уникальна. Территории, имеющие недотационный бюджет, а у нас он практически недотационный, конечно, теряют на сегодняшний день. Однако здесь есть ряд предприятий, которые развиваются. Например, Иркутский авиационный завод, которому мы помогаем инвестировать. И у нас есть результат. Я не скажу, что в регионе такое дикое падение и те цифры, которые вы называете, надо забыть. Когда будет сводный бюджет, тогда мы его официально представим. Заметьте, я много говорил про бюджет и не назвал ни одной цифры. Думаю, что на сегодняшний день ни один специалист, не сведя бюджет, не сможет окончательно озвучить цифры. Мы работаем с соглашениями. Недавно я, например, встречался с «Полюсом». У них очень серьёзное падение цен на золото, но, тем не менее, катастрофического падения налога нет. 

Анна Павлова: 

– Иркутская область решила временно прекратить работу по подготовке стратегии развития минерально-сырьевого комплекса? 

ФОТО дмитрия дмитриева

– Почему? Мы и с Академией наук общаемся, с академиком Конторовичем в постоянной работе. Но для того, чтобы программный документ всё-таки изобрести – а его очень не хватает, – нужно свести всё, не только ресурсную базу. Ресурсная база очень хорошо в области изучена, это тоже наше преимущество. Но для приведения её в систему нужно совместить все экономические интересы. Когда мы раньше говорили о «Газпроме», речь шла о 2015–2017 годах, а сейчас – о 2024 годе. Понимаете, всё так быстро меняется, динамика сложная. Скажем, Сухой Лог. До недавнего времени, ещё полгода назад, он был интересен. На сегодняшний день при падении цены на золото всё изменилось, а я о нём сообщал как о близком проекте. Когда мы говорим о БАМе, сразу вспоминаем и о Непском месторождении. Но опять же конъюнктура на сырьевом рынке, ситуация с «Уралкалием» и Белоруссией и все остальные процессы свидетельствуют о том, что проект может отложиться лет на пять, хотя мы и начали строить дорогу на Непу.

«Любой процесс требует терпения»

Александр Антоненко, обозреватель «ВСП» по вопросам строительства: 

– На прошлой встрече я задал вопрос, и ваш ответ был опубликован в газете. Я спросил: «Сергей Владимирович, будет ли в этом году сдан Ледовый дворец в эксплуатацию?» Вы сказали: «Какой разговор? Конечно, будет!»

– Самая большая проблема Ледового дворца – в надёжности. Его запустить на самом деле не очень сложно. Вы знаете, что там даже один раз пытались играть в хоккей. И когда меня приглашали, я сказал: только один на один, без зрителей, чтобы не рисковать. 

Мы его доделаем. Я прошу не корить меня за то, что в этом году в декабре не закончим работы. Когда-то в советский период одного из министров внутренних дел, пришедшего с партийной работы, спросили: «Когда вы покончите с организованной преступностью?» Он ответил: «До холодов». Я не хочу говорить, что к Новому году мы пойдём туда с вами на коньках кататься. Но как только экспертиза безопасности будет произведена, состоится конкурс и определится подрядчик, потребуется месяца два от старта до сдачи. 

Есть много домыслов про мои интересы в этой стройке. Я не имел к ней практического отношения, но консультировал и Тишанина, и Мезенцева по этой проблеме. И даже спонсировал некоторые средства. А сейчас будет объявлен конкурс на завершение, совершенно открытый.

Елена Коркина, корреспондент «ВСП»:

– Вопрос от редактора отдела экономики Алёны Махнёвой, она сейчас находится в командировке в Байкальске. Стало известно, что инвестора, который был нацелен на Усолье-Сибирское, переориентировали на Байкальск. Есть ли какая-то информация о производствах, которые могут появиться взамен в Усолье?

– По поводу Усолья-Сибирского или Байкальска ведётся достаточно много переговоров. Я бы не стал говорить о том, что кто-то из Усолья перешёл в Байкальск. Когда мы ведём речь об инвесторах, нужно учесть: всё должно быть оформлено в соглашение. И если бы это соглашение было разорвано и перезаключено в Байкальске, тогда можно было бы говорить о том, что кто-то куда-то перешёл. В решении байкальской темы самая большая трудность в том, что по разрешённым видам деятельности мы даже не можем реконструировать там котельную. Я помню тот первый диалог, когда меня спросили: «Что вы будете делать с Байкальском?» Я сразу же сказал, что закрытие – это очень сложный процесс, но его надо пережить. Причём процесс в Байкальске всё-таки с вектором возрастающим, потому что эта территория по капитализации очень высокая. Усолье – индустриально развитая площадка с высоким подготовленным трудовым потенциалом и при этом с огромной экологической нагрузкой и долговыми обязательствами. Я имею в виду 30 с лишним миллиардов общего долга перед Сбербанком, Роснано. В то же время там уникальная площадка для восстановления газохимического производства. И соответственно, не может быть никаким секретом, что самые главные интересанты – ресурсосодержащие компании, прежде всего «Рос-нефть». Мы сейчас ведём разговор с «Роснефтью» о создании газохимических производств, и эту площадку предлагаем как основную.

Александр Гимельштейн: 

– Сергей Владимирович, нас заинтересовала тема создания международного рекреационного комплекса «Страна детей».

– У нас есть соглашение, которое мы подписали по поводу создания такого лагеря. Оно предполагает выбор места, федеральное финансирование. К сожалению, в предыдущие годы была предложена территория в посёлке Большое Голоустное. Мне такой выбор, так же как и по рекреационной зоне, абсолютно непонятен. Тем не менее люди, которые находятся далеко, в том числе и международные компании, пока сориентированы на Голоустное. Но, я думаю, любому из здесь сидящих ясно, что территория Байкальска интереснее. То же строительство гостиницы в Байкальске гораздо интереснее, чем строительство гостиницы в Листвянке, это я могу сказать как специалист. 

Наталья Мичурина: 

– Откуда уверенность, что этот проект состоится, а не провалится, как в Ярославле?

– Если говорить об инвестиционной деятельности, то аналогиями ничего не докажешь. Есть Ольга Юрьевна Голодец (вице-премьер правительства России. – Ред.), которая этот проект со стороны федерации сопровождает. Есть уникальная территория Байкала, которая не сравнима с Ярославлем. Есть правительство Иркутской области, которое имеет необходимый инвестиционный потенциал. На самом деле любой процесс, когда мы говорим про Усолье, про Байкальск, про другую территорию, требует терпения. По опыту прошлой предпринимательской деятельности, в которой инвестиционная составляющая была одной из основных, скажу: из двухсот предложений 11, максимум 15 состоятся. Это тяжёлый труд. Сейчас многие считают, что есть большой Инвестиционный фонд и он никак не используется. Его использовать очень легко. А вот довести проект до реализации – это другое. Есть конкурентная среда, которая или тормозит, или, наоборот, развивает. Есть ещё много параметров, в частности коррупционная составляющая. Поэтому вместо того, чтобы анализировать, почему где-то не состоялся тот или иной проект, нам нужно думать о том, что нам нужно сделать, чтобы он состоялся у нас. 

Сначала нам нужно зачистить площадку БЦБК. Мы сделали всё для того, чтобы вовремя войти в этот процесс. Я детально могу эту тему объяснять, но она очень долгая. Мы так плавненько в процесс вошли, а ведь комбинат, этот падающий подбитый «боинг», мог порушить всю территорию юга Байкала. Мы убрали интерес частных собственников, сотрудничаем с Внешэкономбанком. Найден алгоритм: объявлен конкурс на утилизацию отходов, и, по всей видимости, этим будет заниматься одна из лучших компаний мира, специализирующаяся на утилизации отходов. Затем мы должны создать предприятие, которое займётся проектным разбором цехов. Вы поймите, это нельзя воспринимать одномоментно. Всем известно, к чему привёл инвестиционный процесс в Усолье. Как человек со спортивным характером, я иногда тоже хочу нажать и всё ускорить. Но, знаете, это опасно. И нужно поступать по-другому.

Берт Корк, специальный корреспондент «ВСП»:

– У нас на уровне правительства отслеживается ситуация с мигрантами? Некоторые сферы полностью заняты ими, например водители маршруток. 

– Мы с сельского хозяйства постепенно и незаметно, но абсолютно квоту убрали. У нас в агропромышленном комплексе уже нет квоты на мигрантов. В строительстве мы, несмотря на все сопротивления, на 50% её уменьшаем, а в этом году также в лесной отрасли сократили. И, я думаю, на следующий год от квоты на неквалифицированные рабочие места в «лесе» откажемся. Одномоментно и здесь ничего не решить, потому что, пока не восстановим профтехобразование и ещё многие замещающие вещи, полностью от миграционной составляющей не избавимся. Экономика у нас просто остановится, ведь, когда на братском комбинате реконструкцию проводили, рабочих пришлось завозить. Не потому, что так хотелось, – не могли набрать. Или ещё пример: запущено значительными усилиями лесопромышленное, лесообрабатывающее предприятие. Тем не менее в соседних посёлках людей не могут набрать. Зарплата минимальная 40 тысяч, а чуть-чуть образованный оператор получает уже 70. И при этом в посёлке, который фактически деградирует, рабочих нет. Не хотят трудиться. Устраиваются, а потом увольняются. Девчонки идут работать молодые, а «гордые» пацаны не хотят. Так что проблема шире, чем кажется, но мы её видим и занимаемся ею комплексно. 

Наталья Мичурина: 

– Сейчас вновь заговорили о том, что могут быть разделены должности губернатора и председателя правительства…

– Оптимизация правительства будет вестись постоянно. Кто-то устаёт, кто-то теряет мотивацию. Кто-то, наоборот, желает работать. Что касается функционала губернатора и председателя правительства, то они абсолютно разделены. Губернатор работает в социально-политической сфере, это его главное дело. Как председатель правительства, при всей моей насыщенности цифрами и алгоритмами я лишь управляю заместителями. Это у меня немного времени занимает в силу управленческого опыта. 

По поводу распределения долж-ностей и появления председателя правительства. Он может появиться только тогда, когда будет отлажена самостоятельная работа правительства. И на сегодняшний день это та задача, которую я должен решать. Тогда я с удовольствием эти функции разграничу. Сейчас работают оба первых зама: Пашков занимается одним, Слободчиков – другим. Часть зампредов, которые потеряли свою актуальность, исчезли как лишнее звено.

В идеале нужны один первый зам, полное отсутствие зампредов и профессионально подготовленные министры. Полтора года назад я вам говорил, что с приходом одного человека в пространстве ничего не меняется. Это процесс, который требует труда. Привлечённые кадры иногда нужны, но с помощью одной только привлечённой команды ничего не сделаешь. Нужен тяжёлый воспитательный и управленческий процесс формирования команды, и это моя ежедневная работа. 

Александр Гимельштейн:

– Надеемся, что наши вопросы были вам так же интересны, как нам ваши ответы.