Театр внутри

– Вы легко приняли решение покинуть место, где проработали всю жизнь? 

– Я не совсем ушёл, продолжаю служить в своём театре актёром и режиссёром. Уход был бы для меня тяжёлым шагом: я уже не юноша, укоренился в театре. Хотя основное место работы, конечно, здесь, в ТЮЗе. 

И если бы 3-4 года назад кто-то сказал мне, что будет так, я бы не поверил. Но я уверен, что человек выполняет определённую функцию, у каждого своё предназначение. И сейчас я чувствую, что меня что-то ведёт, а за этим решением последует что-то хорошее. Так что я не вправе отказываться.

– Возможность привести в театр своих воспитанников как-то повлияла на ваше решение? 

– Да, во многом сыграли отцовские чувства. Так сложилось, что четыре года назад я набрал курс в театральном училище, вёл их все эти годы. Я считаю себя ответственным за них и, насколько могу, должен их прикрывать, пока они окончательно не встанут на ноги, потому что разъехавшись по разным театрам сейчас, они могут утерять ту силу, которую имеют. Коллектив сложился очень хороший, люди, которые смотрели наши спектакли, говорят, что в труппе чувствуется единое ядро, ребята стали мощной энергетической единицей. И когда наш дипломный спектакль увидели в министерстве культуры, нам поступило предложение войти в состав ТЮЗа и при этом сохранить репертуар.

– Нет желания набрать ещё один курс?

– Меня просили, но это было бы трудно: сильно уж прикипел к этим, они для меня как дети. Но я до сих пор остаюсь исполняющим обязанности худрука в театральном училище.

– Как вы себя чувствуете на новом месте работы?

– Я не могу сказать, что в моей жизни произошли какие-то кардинальные перемены: ТЮЗ мне не чужой. Почти все артисты – выходцы из нашего театрального училища. Мы вместе учились, знаем друг друга, общаемся. В этом здании мы работали три года, пока драмтеатр был на реставрации, здесь на первом курсе театрального училища я сделал первые шаги по сцене. И потом, театр – это же не только помещение, это, прежде всего, твой взгляд на мир. Многие работы, которые мне дороги, состоялись вне стен драмтеатра, значит, я сумел создать театр внутри.

– И всё-таки между ТЮЗом и драмтеатром должна быть какая-то разница.

– Разницы нет. Театр может быть либо живым, либо мёртвым. Либо живая энергия идёт в зал, либо нет. Есть супер-театры – упакованные, академические, где говорят несвоими голосами и ничего не происходит. А иногда заходишь в полуподвальный театр, и сразу начинается какое-то кипение. Всё зависит от того, живы мы сами по себе или нам только кажется, что мы живы.

Четыре премьеры 

– Какие задачи были поставлены перед вами как перед главным режиссёром?

– Одна из моих главных задач – организовать вечерний репертуар. Это уже озвучено на сборе труппы, найдено взаимопонимание с дирекцией по этому поводу. Если говорить о детских спектаклях и педагогичес-кой функции ТЮЗа, то это театр с мощными традициями, которые мы будем сохранять и развивать. Но вечерний репертуар несколько провис: вот программа на июнь – и всего два названия. Получается, что у взрослой публики и молодёжи нет выбора: в этом жанре в Иркутске работает только драмтеатр. Но этого мало. В ТЮЗе каждый день должны идти вечерние спектакли, все сцены, в том числе прекрасная малая сцена на 50 человек, должны быть задействованы. Мы будем приглашать интересных режиссёров, в планах проведение фестивалей, лекций, обсуждений, выставок. Хотелось бы создать в театре молодёжный центр культуры. 

– Но всё-таки главное в ТЮЗе – детские спектакли.

– Конечно, детское направление остаётся приоритетным. Мы будем этим заниматься в паре с Виктором Степановичем Токаревым, директором театра, у которого громаднейший опыт в этом вопросе.

– Вы много лет ставили взрос-лые спектакли, насколько вы готовы к работе над детским репертуаром?

– Честно говоря, я как-то упустил эту важную сторону в своей творчес-кой жизни. Это значит, что мне надо учиться у тех режиссёров, которых мы будем приглашать для постановок. Пока я отсматриваю детские спектакли и получаю невероятное удовольствие от того, как сидящие рядом малыши смотрят на какого-нибудь зайчика с морковкой, бьют в ладоши, какие эмоции у них всё это вызывает. И я сам начинаю балдеть и окунаться в давно забытые чувства.

– В последние годы идёт очень много разговоров вокруг двух помещений театра – нынешнего и здания на Ленина, 13. Вам что-нибудь известно о возможном переезде?

– Мне сложно что-то говорить о материальной сфере, я знаю только, что пока мы будем работать здесь. 

– Но какое здание, на ваш взгляд, было бы удобнее для театра?

– Я уже влюблён в это, хотя тот ТЮЗ к драматическому театру ближе – структура зала, расположение сцены и зрительских мест. Конечно, там нужна хорошая реконструкция, нужно расширить двор и цеха. В этом здании есть определённые акустические сложности, свет слабоват (его, кстати, будут менять) и хорошо бы сцену опустить, а то те, кто сидят в первом-втором рядах, смотрят немного вверх. В общем, проблем технического порядка хватает, зато с творческой частью всё в порядке: здесь довольно сильная труппа плюс мои ребята. И главное – все хотят работать, так что никаких опасений у меня нет, я рвусь в бой.

– Можно ли будет увидеть изменения в репертуаре уже в следующем сезоне?

– Мы выходим в октябре и сразу должны сыграть две премьеры. Первая – «Не в свои сани не садись» по Островскому – это наш студенчес-кий спектакль, в котором будут играть и зрелые актёры. Второй – «Тринадцатая звезда – совершенно сумасшедший молодёжный спектакль с любовью, с боями, который очень нравится зрителям. Затем у нас есть задумка поставить «Дорогу вниз» – скандальную пьесу, в которой люди описаны взрывно, цинично. Но это скандал в хорошеем смысле, творческий. К Новому год поставим сказку для детей, а уже в следующем году – пьесу Валерия Хайрюзова «Иннокентий Святитель». Обязательно придумаем что-то ещё. Недавно с Александром Моховым, который был председателем аттестационной комиссии в театральном училище, неделю плотно общались, пока он отсматривал ребят. Говорили о сотрудничестве, о том, какие пьесы можно поставить и какие силы привлечь из Москвы. Так что планы есть.

– Актёрские в том числе? Не планируете и на сцене ТЮЗа играть?

– Мы с Моховым посмеялись уже: почему бы ему не поставить, а мне не сыграть. Если честно, я бы с удовольствием: новые партнёры, мои студенты, много интересных пьес. Почему нет.

Два в одном

– А в собственных постановках не хочется поучаствовать в качестве актёра? В драмтеатре у вас ведь был такой опыт.

– Если только в какой-то экстремальной ситуации. Одновременно играть и ставить – это тяжелейший труд. Если в кино свой кадр ещё можно отсмотреть, то в театре оператора нет. В последний раз я так работал над спектаклем «Полёт над гнездом кукушки». Режиссёру Вячеславу Кокорину пришлось уехать уже после второй-третьей репетиции, и другого выхода у нас не было: деньги были потрачены, пресс-конференции прошли, зритель ждал. А у меня была главная роль – Мак Мерфи. Он же со сцены вообще не выходит! А если я с кем-то разговариваю, что делать остальным? Это было тяжело. Но с точки зрения опыта такие ситуации дали мне очень много. Теперь я знаю, что проще пригласить режиссёра и сказать: «Вот тебе гранит – ваяй!» Но в случае чего я справлюсь.

– Какая из двух профессий вам ближе?

– Сложный вопрос. Хочется проявить себя и в том, и в том, но на сегодняшний день для меня важнее постановка спектакля. Бывает, читаешь пьесу, и вдруг жутко хочется заплакать над героем, настолько жалко человека. А как про это рассказать? Поставить. Мы берём пьесу, там написано: «Здравствуй, Петя! – Здравствуй, Маша!» и из этого нужно создать жизнь. Мы ищем вместе с актёрами, выбираем музыку, и вдруг раз – из ничего выросло что-то. Это потребность, без реализации которой очень сложно жить и дышать. Если не выскажешься – тебя разорвёт. Но иногда очень тянет играть, артист ведь отравлен. Когда выходишь на сцену и чувствуешь, что за тобой завороженно наблюдают 600 человек, это определённый кайф, отказаться от этого очень сложно. 

– Как взаимодействуют актёр и его персонаж?

– Во время работы над ролью в оболочке актёра вырастает нечто другое, другое энергетическое поле. И это не фантазии, не больная психика. Скажем, я со своим Астровым из «Дяди Вани» общался, с Колчаком. С Сирано де Бержераком обсуждал многие свои поступки, потому что этот персонаж как родное существо, он корректировал мою жизнь. Лет в 14 я увидел отрывки из Сирано де Бержерака и после его предсмертного монолога понял, что если я это не сыграю, я не смогу жить. Спектакль мы поставили, он шёл почти 10 лет. Сирано де Бержерак – самый дорогой персонаж, мы много пережили вместе. Так что я мог ему сказать: «Сирано, что ты об этом думаешь?» А он мне: «Гена, разве можно себя продавать?» 

Геннадий Гущин обещает поставить в ТЮЗе три премьерных спектакля до конца года

– А какой вы режиссёр?

– Я всегда волнуюсь гораздо больше, чем на сцене, потому что режиссёр ответственен за всё. Актёр отдаётся игре, получает аплодисменты, а режиссёр в это время ходит за кулисами и в эти дырочки поглядывает. Как-то мы, кстати, первыми в России, поставили комедию «Прыжок по-итальянски». Я хожу за кулисами, чувствую, что хорошо, зритель хохочет. А нашёл дырочку, раз в зал – и, как снайпер, точно попал на единственного мужика, который спит. И у меня всё сразу оборвалось, хотя остальные и смеялись. 

– На чём строится ваша работа с труппой?

– Вообще, для меня самое главное – человеческие взаимоотношения. Я ни на кого не кричу, не унижаю. Есть режиссёры, которые работают по принципу «выполняй и всё». Я предпочитаю, чтобы актёр был соавтором спектакля, он должен быть свободен, чтобы творить. Или если актёрам нужно пораньше уйти с репетиции, я всегда отпущу. Более того, у меня есть договорённость с некоторыми артистами о том, что они за два-три дня меня предупреждают, если им нужно «расслабиться», чтобы я мог составить график репетиций. Зато в назначенные дни они меня не подведут. Конечно, есть и такая позиция, что всё должно подчиняться театру. Но ты ведь работаешь с живыми людьми, у каждого свои проблемы, к которым нужно подходить аккуратно. Результат от этого будет только лучше.

Хулиган и футболист

– Алексей Худяков в своём интервью сказал о вас, что в детстве вы были страшным хулиганом и от вас страдала вся школа. Это правда или, скорее, художественное преувеличение?

– Алексей Алексеевич – мой педагог, я ходил к нему заниматься в театр «Юность», но хулиган… Я не знаю, что такое хулиган. Мальчик ведь должен быть дерзким. Да, я был шебутной. Да, школа стонала, все ждали, когда я уйду уже. Но это, опять же, приобретение какого-то опыта. Сейчас, когда я хочу схватить за ухо какого-нибудь нерадивого студента, говорю себе: «Стоп. Вспомни себя, он по сравнению с тобой ангел». Вообще, на эту тему сложно говорить, потому что я до сих пор убеждён, что жизнь могла сложиться не так благоприятно, но Господь Бог взял меня за шиворот и приволок сюда. Кто-то из моих друзей ушёл в бизнес, кто-то в спорт, а я – в театр. Так уж получилось.

– Вы сами пришли или вас привели?

– Привели, потому что не знали, что со мной делать – на уроки не ходил, стёкла колотил. Я тогда подумал: раз притащили – посижу, посмотрю. И что-то так понравилось дурака валять. Этюды, реквизит, какие-то шлемы, странные вещи – меня это привлекло, и я стал заниматься. Правда, через сезон ушёл оттуда. Потому что там была такая заведёнка: в конец года проставляли школьные оценки, смотрели, кто как учится. И вот говорят: «Гущин, так, ну этому ставь все пятёрки». Вроде как всё понятно – тихинький такой. А я говорю: «Русский – три, математика – три…» И это я ещё половину оценок приврал: двойки были. «Как три? Такой парень…» Я краснел, бледнел, мне так было стыдно, будто тогда все узнали мою истинную сторону, и я перестал там появляться. Благо у педагога хватило мудрос-ти прийти домой, поговорить со мной, чтобы я вернулся. Ну а потом решил в театральное училище поступать. Куда ещё?

– А зачем вы поступили на филфак?

– Когда я начал учиться в училище, в какой-то момент понял, что у меня элементарно не хватает знаний, поэтому пошёл на филфак, где могли дать систему, показать, что читать и как читать. Кроме этого я старался формировать вокруг себя определённый круг общения, встречался с людьми, которые очень отличались от моих друзей с улицы. В итоге отучился четыре года, а потом уехал в Москву, на режиссёрские курсы.

– Не доучились, выходит?

– Нет, но не в дипломе дело. То, что я поступил на филфак, – это провидение. Я столько друзей там обрёл! Только ради того, чтобы познакомиться с Лидией Андреевной Азьмуко, можно было туда поступать. С ней и с Натальей Всеволодовной Дуловой мы обговаривали многие пьесы. Там же я познакомился с Анатолием Самуиловичем Собенниковым. Кроме того, что он очень любит театр, он часто консультировал меня по Чехову. Я его как-то о чём-то спросил, а он говорит: «У тебя полное собрание? Тогда возьми восьмой том, страница такая-то». Прихожу домой, открываю – точно. И как можно всё знать? Мы, кстати, вместе с ним ещё и в футбол играем.

– И давно вы последний раз играли?

– Вчера. Так наиграл, что еле хожу. И в День города играл. Первый тайм за администрацию Иркутска, а второй – за артистов и футболис-тов, потому что их было ровно 11, а в администрации – человек 20. Вы представляете, что значит для человека, который безумно любит футбол, оказаться в одной команде с Титовым, Кирьяковым, отыграть с ними в пас. Это просто огромнейшее событие в моей жизни. Это счастье. 

– Вы играете в футбол, продолжаете участвовать в спектаклях одного театра, стали главным режиссёром другого, остаётесь в театральном училище. Как вы собираетесь всё это успевать?

– А я не собираюсь, я успеваю. Главное – не суетиться, чётко понимать, что нужно, и не паниковать. И тогда всё будет хорошо.

Биографическая справка

Геннадий Гущин родился в 1957 году, закончил Иркутское театральное училище по специальности «Актёр драматического театра и кино». В 1977 был приглашён в труппу драматического театра имени Н. П. Охлопкова. После окончания режиссёрских курсов в Московском институте переподготовки работников искусств совмещал актёрскую и режиссёрскую деятельности. Поставил спектакли «Трое на качелях», «Трамвай „Желание“», «Касатка», «Сидеть! Лежать! Любить!», «Севильский обольститель», «Полёт над гнездом кукушки» и другие. 

В мае 2013 года приглашён на пост главного режиссёра иркутского ТЮЗа. Заслуженный артист РФ.